– Мы даже не будем это обсуждать, – злобно процедил Андрей.

Пока его не было, кто-то из рекламщиков принес очередной буклет «лучшей жизни для тех, кому за 50». Реклама предлагала всего лишь за все пенсионные отчисления уход, отдых и круглосуточное медицинское наблюдение за «пациентом», пока его родственники живут своей жизнью. Таких домов «счастья» только в Гинтарске. больше десяти, и все прекрасно понимали, в каких условиях там находятся постояльцы. Для кого-то такой метод – выход, возможность избавиться от больных, за которыми нужен уход. Но оно никогда не стоило всех тех пенсий, которые владельцы домов престарелых забирали себе. Эта история точно не про маму Андрея.

– Ты будешь жить тут, а я буду заботиться о тебе столько, сколько нужно будет, – решительно заявил Андрей, сдерживая крик.

– Я – обуза, Андрей, – грустно проговорила Вера Борисовна, отвернувшись к стене, – ты не будешь жить нормально, пока я тут…

– Мы и так живем нормально, мама. Просто сейчас тяжелый период.

– Это разве нормально? Ты приходишь домой за полночь, а я даже встретить тебя не могу.

– Я этого и не прошу, и тем более – не осуждаю, мама. Все нормально.

– Да какой нормально? Не прибраться, не приготовить…

– А что изменится, если тебя тут не будет?

Андрей понял, что неправильно выразился. Его слова прозвучали укоризненно. Он пытался сохранять спокойствие, но внутри всё кипело. Неужели можно взять все, чтобы сделало, и спустить в унитаз? Для кого тогда он старался, и почему никто не ценит этого? С другой стороны, Андрей понимал маму. Она всегда была гордой и независимой, а сейчас она едва могла ходить без болей в голове. Только это – не повод отправляться в дом престарелых.

– Сегодня Катя придёт снова, – чуть спокойнее сказал Андрей. – Ты вчера не позволила ей взять анализ?

– Да сколько можно меня колоть?! Живого места уже не осталось.

– Столько, сколько потребуется. И мы не будем это обсуждать! Ты хочешь, чтобы я приезжал вместе с Катей, и мы брали у тебя анализы?

Вера Борисовна возмущенно молчала. Она не хотела ещё больше злить сына. Андрей же, выдохнув, взял сигареты, рюкзак и ключи, и направился к выходу. Он и так уже опаздывал, а этот неприятный разговор ещё сильнее выбил его из равновесия.

– Катя придёт в двенадцать. Пожалуйста, будь с ней повежливее. Мне не хотелось бы выслушивать очередную жалобу от неё.

Вера Борисовна молча кивнула. Андрей вышел.

На перекрестке у дома снова собралась пробка. Нервные водители сигналили друг другу, будто это могло что-то ускорить. Пешеходы обругивали заехавших за стоп-линии. Все куда-то спешили, нервничали и кричали кому-то что-то в след. Жизнь, как обычно, шла чередом. Толпы недовольных всем людей шли на нелюбимые работы, чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь. Прохожих, казалось, не устраивает все – от неудобного светофора, который заставлять переходить быстрее, до пыльного и сухого утра – жара в мае уже набирала силу. В воздухе будто чувствовалось вселенское недовольство. И только полусонные дети, нехотя волоклись за родителями, которые спешили оставить их в детских садах или школах.

Андрей сидел на лавочке в десяти метрах от остановки. Ехать на учебу он не хотел. По крайне мере точно не сейчас. Он до сих поры был зол, нервничал и курил сигареты одну за другой. И думал. Думал, как исправить ситуацию, как помочь матери полюбить жизнь и перестать корить себя, как, наконец-то, заняться собой и начать жить. И выхода из этого круга, казалось не было.

– Говорят, голуби – символ воскрешения, – сказал кто-то позади Андрея, когда он пнул голубя, нагло выпрашивающего еды, – на Руси люди верили, что в них переселяются души умерших.

Говорящий подошел ближе и сел рядом с Андреем. Это был старик, с неестественно седыми волосами, в старом потертом костюме с тростью. Он облокотился на спинку лавки и подставил палящему солнцу лицо и шею. Андрей сделал вид, что не услышал, и продолжил нервно теребить пустую пачку от сигарет. Старик, будто понимая, что его не хотят слушать, попытался пошутить:

– Возможно, этот голубь того заслужил.

Чего хотел это дед? Андрей чувствовал, как в нем закипает чувство раздражения. А старик, тем делом, продолжал:

– Что бы у тебя не случилось в жизни, парень, не вымещай злость на том, кто этого не заслужил.

Андрей повернулся к говорящему. Всем своим видом он хотел показать свое безразличие, но почему-то вид старика его обескураживал. Он выглядел чрезвычайно спокойным и беспристрастным, хотя слова его были полностью осуждающими.

– С чего вы взяли, что у меня что-то случилось? – почему-то спросил Андрей, хотя ещё секунду назад он не хотел разговаривать с этим дедом.

– Ты много куришь и много думаешь, – спокойно ответил старик. – Это видно за километр.

– У вас хорошее зрение, – хотел съязвить Андрей, но получилось все иначе, будто он восхитился наблюдательности собеседника.

– Мне часто об этом говорят. Выходит, и правда, хорошее зрение.

– Выходит… – повторил Андрей, проваливаясь в свои мысли.

– Когда я был молод, – между тем продолжил старик, – я тоже часто реагировал на все крайне остро. Чуть позже успокоился, наблюдая, как все становится на свои места. Поэтому, друг мой, знай, что все в итоге будет так, как должно быть.

– Это не успокаивает, – всё ещё злился Андрей.

– А ты попробуй не думать об этом, – не унимался старик.

Андрея это злило.

– Вам от меня что-то нужно? – нервно спросил он, всем своим видом показывая сильное нежелание разговаривать о чем-либо вообще.

– Нет-нет, – ещё спокойнее ответил старик, – мне показалось, что ты не в порядке, решил подбодрить. Возможно, это поможет.

Он протянул конфету. Андрей недоумевающе посмотрел на старика.

– Я ещё не завтракал, не хочу перебивать аппетит. Спасибо.

– Вот в этом и все дело, – старик будто нашел, за что зацепиться. – Сходи позавтракай, пообщайся с друзьями, станет легче.

Откуда берутся эти горе-советчики? Думают, будто Андрей не понимает, что на самом деле сейчас ему нужно. Желание оставаться на этой лавочке в обществе этого весьма заинтересованного старика хотелось все меньше. Андрей сжал пустую пачку сигарет, встал и хотел было уже пойти по своим делам, как старик его окликнул и сказал:

– Помни, всё так, как должно быть. Возьми всё-таки это.

Андрей взял конфету, молча кивнул и направился в сторону остановки. Университет сегодня подождет, старик был прав, нужно покушать и с кем-то поговорить.

В кафе «Орион», в котором подрабатывал Андрей ещё никого не было. До открытия было ещё долгих три часа. Звуки в животе напомнили, что этим утром ничего в нем не было ничего, кроме кофе. Андрей вспомнил – сегодня смена его хорошего друга, весьма трудолюбивого и ответственного повара Германа.

В свои тридцать лет он почти получил должность шеф-повара этого кафе, был весьма амбициозным, справедливым и общительным человеком. С Андреем они познакомились, как ни странно, через конфликт: Герман после одной из ночной смены мойщиков был недоволен качеством помытой посуды – не убрали часть тарелок со сколами, присохшая грязь не была тщательно отмыта – смена могла быть сорвана из-за банального отсутствия чистой посуды. Это было не первое замечание в смену Андрея, тогда Герман был настроен решительно и даже рекомендовал управляющему кафе уволить всех, кто был в этой смене. Разумеется, никого не уволили, где сейчас в этом городе искать новых мойщиков, тем более за такую зарплату. Но все, кто был в этой смене (в том числе и Андрей), получили строгий выговор и одну бесплатную смену, как наказание.

Тогда никто не знал, что Андрей пришел на работу после того, как почти шесть часов просидел у кровати матери в больнице. Ведь правда, семейные дела не должны касаться работы. В тот день Андрей ходил очень расстроенным, и, кажется, Герман это заметил. Возможно ему стало совестно, он предложил приготовить карбонару Андрею в качестве извинения.