Здесь, на курсах, Бакст отдавался преподавательской деятельности с той же добросовестностью, как и в университете, приучая своих учеников относиться требовательно и строго прежде всего к своей собственной работе. Эта черта его характера посеяла немало терний на его жизненном пути, однако ничто не могло заставить его ни на шаг уклониться от этих высоких принципов.

И еще одна характерная деталь. Касается она того, что Николай Игнатьевич весьма серьезно смотрел на стремление женщин к высшему и в том числе к медицинскому образованию. Он предъявлял к ним такие же строгие требования, как и к студентам мужского пола, считая женскую молодежь в одинаковой мере подготовленной к слушанию и восприятию медицинских дисциплин.

В период службы в университете и на женских медицинских курсах Бакст особое внимание уделял преподаванию и меньше занимался экспериментальной работой. Как лектор Бакст был доступен не для всякой аудитории, ибо он не был популяризатором как, например, Цион. Вместе с тем, лекции его были полны интереса и глубоки по содержанию. В них было много фактического материала. Бакст постоянно приводил массу доказательств любой научной истины и, чтобы лучше уяснить ее, прибегал часто к так называемым доказательствам от противного. Лекции Бакста по физиологии питания, кровообращения, зрения представляли собой по тому времени прекрасные пособия и серьезный научный вклад в экспериментальную и клиническую физиологию.

Как педагог он был строг, но в тоже время справедлив. Относясь в высшей степени добросовестно к своим обязанностям, любя физиологию и придавая ей не без основания огромное значение в деле изучения заболеваний, Николай Игнатьевич постоянно твердил, что только знание нормальных процессов и отправлений человеческого организма уясняет сущность патологических процессов.

Педагог Бакст отличался удивительной прямотой, честностью и корректностью. Как уже говорилось, он не знал компромиссов, не искал дешевой популярности, на которую, увы, в его время были падки многие из профессоров, делавших порою молодежи всякие уступки и поблажки, вредно отзывавшиеся на ее научной подготовке. Выдержать экзамен по физиологии у Бакста значило перейти Рубикон, за которым ни что не казалось уже столь трудным. Без знаний к Николаю Игнатьевичу являться было нельзя. На этой почве возникали иногда недоразумения, ибо случайно проскочить у него не удавалось. Иным приходилось снова и снова являться для переэкзаменовок. Зато впоследствии многие из учеников Бакста вспоминали с чувством благодарности своего учителя. И сам Николай Игнатьевич с чувством гордости и нравственного удовлетворения заявлял примерно так: если ему скажут, что студентки или врачи в своей практической деятельности обнаружили недостаточное знакомство с тем или другим медицинским предметом, он спорить не станет, но если ему скажут, что они недостаточно подготовлены по физиологии, то этому он решительно не поверит.

Выполненные работы, а также написанный им учебник «Курс физиологии органов чувств» (СПб., 1886) получил широкое распространение в России и еще долгое время служил подготовке физиологов и медиков. К числу важнейших физиологических работ Николая Игнатьевича относятся:

Versuche uber die Forpflanzungsgeschwindigkeit der Reizung in dem motorischen Nerven des Menschen, 1867.

Neue Versuche über die Forpflanzungsgeschwindigkeit in dem motorischen Nerven des Menschen, 1870.

Uber die Zeit welche nothig ist, damit ein Gesichtseindruck zum Bewusstsein kommt, 1871.

О материализме естественных наук, 1871. [7]

Uber die Stellung der nervus vagus zum nervus accelerans cordis, 1876.

Die Folgen maximaller Reize von ungleicher Dawer auf den nervus accelerans cordis, 1877.

Die Verkürzung des Systolenzeit durch nervus accelerans cordis, 1878.

Калориметрическое определение крови, 1881. [4]

Физиология женских врачебных курсов, 1881.

О значении физиологии при изучении медицины, 1881. [6]

В последней работе, являющейся по существу вступительной лекцией курса, автор обращает внимание читателя на то, что: «…Физиология занимает центральное место в кругу медицинских наук прежде всего в том смысле, что к ней стекаются все другие вспомогательные познания медицинского образования, по физике, химии, гистологии и пр., получая здесь живой смысл и живое значение <…> важнее тут еще то обстоятельство, что она служит самым надежным фундаментом для всех отраслей клинической медицины, – другими словами, что от нее, как от центра, радиально расходятся лучи во все области патологии и терапии. <…> Говоря словами Гельмгольца, физиология представляет среди естественных наук, тот «освежающий источник», в котором практическая медицина черпает свою жизненную свежесть и силу для дальнейшего развития» [6, с. 5].

Курс физиологии питания, физиологии отделений и кровообращения остался в литографированном виде у учеников Бакста, однако он имеется сейчас и в Библиотеке Российской академии наук. Даже беглое знакомство с этими фолиантами поражает широтой взглядов, глубиной и доходчивостью изложения материала. Например, в разделе физиологии питания приводится подробное рассмотрение физиологии слюнных желез, состав, а также механизмы образования и отделения слюны, физиология желудка и отделения желудочного сока, его ферментативный состав, физиология поджелудочной железы, значение жёлчи для пищеварения, гликогенная функция печени, кишечный сок, всасывание пищевых веществ и т. и.

Здесь нашли отражение результаты опытов Рене де Граафа, которому удалось получить у собаки чистый пищеварительный сок и определить его основные физические и химические свойства, наблюдения Рене Антуана де Реомюра по пищеварению у птиц и Лазаро Спалланцани, ставившего опыты на себе. Не забыты и наблюдения Уильяма Бомона над раненым солдатом, у которого произошло срастание краев раны брюшной стенки и стенки желудка с последующим образованием фистулы. Эти многолетние наблюдения с анализом желудочного сока позволили Бомону сделать более 50 заключений, ни одно из которых даже при самой тщательной павловской проверке не было опровергнуто. Не забыты и достижения Клода Бернара в исследовании поджелудочной железы, доказательство ее участия в переваривании жиров.

В разделе физиологии отделений рассматриваются образование и состав мочи, молока, пота. Здесь можно познакомиться с результатами А. Шумлянского, У. Боумена, К. Людвига, секреторной теорией Р. Гейденгайна.

Перу Бакста принадлежат также работы «Памяти Николая Ивановича Пирогова» (1882), «Памяти Моисея Мендельсона», «Памяти Владимира Сергеевича Соловьева», «По вопросу о переутомлении учеников гимназий» (1890) [66].

Для полноты представления о Николае Игнатьевиче как преподавателе, исследователе и общественном деятеле необходимо в нескольких словах коснуться его личности не в общечеловеческом плане, а в индивидуальном смысле слова. Главной чертой его характера, как считали хорошо его знавшие и близкие ему люди, была «правдивость». Это была не вторая его натура, а первая. Не было той материальной или нравственной силы, которая могла бы заставить его отступить от того, что он считал правдой. Именно вследствие этой правдивости он признавал ошибки, если ему их доказывали.

Второй чертой его характера была глубина убеждений. Он не знал компромиссов, но он не знал также и колебаний. В его мировосприятии все было прочно определено, отношение к тем или другим явлениям жизни слагались не сразу, а медленно, после долгих размышлений, но раз определившись, оно становились частью его сущности и менял он это отношение только после внутренней борьбы.

При относительно суровой внешности Николай Игнатьевич обладал в высшей степени мягким и отзывчивым сердцем. Это касалось его домашнего окружения, ближних и дальних знакомых. Редко кто из обращавшихся уходил от него без совета или помощи. Это третья кардинальная черта его характера. Четвертой же чертой была искренняя религиозность, которая как-то мирно уживалась в его душе с критической направленностью физиологической науки, составлявшей его специальность [66].