Ниже привожу текст подлинника:
«Шведским читателям
Еще в давние гимназические годы, будучи подростком, я мечтал побывать в Скандинавии. Меня не прельщали тропические страны, как многих моих сверстников, меня влекло на север. Очевидно, это было потому, что еще тогда я, читая, полюбил книги Лагерлеф, Стриндберга, Гамсуна, а через посредство их – и Скандинавию.
Уже зрелым мужчиной я побывал в Швеции и был очарован ее природой и мужественным, красивым и по-умному трудолюбивым народом. Эти чувства я снова испытал, как бы обновив, вторично побывав в вашей прекрасной стране в этом году. Пожалуй, на весь остаток жизни у меня сохранятся в памяти эти милые сердцу воспоминания.
Покидая вашу страну я испытываю легкое чувство грусти, всегда сопутствующее человеку, когда он расстается с чем-то дорогим его душе. Но одновременно я ощущаю и радость: в ваших руках останутся мои книги, повествующие о далеких для вас людях России, которые так же страдают, так же любят, так же ненавидят, и каждый из них также несчастлив или счастлив, как и люди вашей страны.
Кусочек моего сердца, моих раздумий, моего труда остается в ваших руках, и это смягчает горечь разлуки с прекрасной Швецией и ее великолепным народом. Желаю вам мира и счастья.
Ваш М. Шолохов Стокгольм. 2.7.57.»
[10]
М. Шолохов на прогулке с женой в Нобелпарке Стокгольма
Правление Союза обществ дружбы «Швеция-Советский Союз» устроило в честь Шолохова торжественную встречу. Эта общественная организация была создана в 1935 году по инициативе группы шведских общественных деятелей и при поддержке с советской стороны. Союз насчитывал несколько десятков организаций по всей Швеции. При их участии осуществлялась немалая часть шведско-советского обмена в области культуры, образования, туризма, по линии породненных городов. Польза этой организации не вызывала сомнений, хотя затраты на ее деятельность были не малые.
На встрече в Союзе обществ Шолохов был окружен дружеским вниманием, его засыпали вопросами.
Не могу не рассказать об одном инциденте на шведском радио, который произошел во время пребывания Шолохова в Стокгольме.
М. Шолохов в издательстве «Тиден»(слева направо: шведский русист Нильс-Ока Нильсон, М. Шолохов, директор издательства А. Гидлунд)
Не довольствуясь выступлением писателя по радио, его руководство решило взять еще и отдельное интервью с ним. Посоветовавшись с послом Гусевым, Шолохов согласился принять корреспондента радио в посольской резиденции. Однако шведы, ссылаясь на технические трудности, настояли на приезде Михаила Александровича в радиодом. В качестве переводчика был приглашен Свен Сторк. Я поехал с ними по поручению посла. В радиодоме Шолохова встретил корреспондент Стокгольмской редакции «Ассошиэйтед пресс», специалист по России Г. Свенссон. В разгар холодной войны это не могло нас не насторожить: почему интервью будет брать представитель американского телеграфного агентства, а не шведский журналист?
Свенссон предложил Шолохову достаточно длинный перечень вопросов. Например: о каких «запрещенных темах» в русской литературе говорилось в Москве на последнем съезде писателей? На уточняющий вопрос писателя Свенссон пояснил: «любовь», «культ личности», «оттепель в русской литературе». Всего около 15 тем. На вопрос, какое время отводится для интервью, был дан ответ: 3 минуты. Шолохов был несколько озадачен. Затем, переговорив с сотрудниками шведского радио, Свенссон сказал, что интервью продлится 6 минут. Но Шолохова такое время тоже не устраивало. Посоветовавшись с нами, он решил вообще отказаться от интервью. Мы объяснили шведам, что на такое количество серьезных вопросов писатель за 5 минут обстоятельно ответить не может.
Через несколько дней в журнале «Се» Густав Свенссон обрушил на нас со Сторком поток брани: мол, два каких-то чиновника заткнули рот всемирно известному писателю и сорвали его интервью. Особенно досталось мне. После этого кое-кто в нашем посольстве, несмотря на мои разъяснения и спокойствие Шолохова, «жаждал моей крови». Однако посол Гусев оставил этот инцидент без последствий. Видимо, учитывая тогдашнюю политическую обстановку и указания из Москвы, он в душе был доволен тем, что писателя «не подставили», тем более, что никто не знал, как прокомментировал бы высказывания Шолохова корреспондент «Ассошиэйтед пресс».
В 1957 году еще жили и работали шведские писатели, знавшие лично Михаила Александровича. В посольство на его имя, например, пришло письмо от шведской пролетарской писательницы Муы Мартинсон. В своих романах она показала крестьянских женщин, живущих в нужде, трудах и повседневных заботах, оставаясь при этом человечными, мужественными и стойкими.
В это время пятидесятилетняя писательница одиноко жила в провинции, работая над очередной книгой.
Ее письмо Шолохову мы перевели в посольстве на русский язык:
Михаилу Шолохову
Бесценный коллега. Дорогой и любимый друг. Я имела удовольствие встретить тебя в 1934 году на съезде писателей (в Москве). Ты был тогда прекрасным мужчиной, одетым в военную форму, и я танцевала с Тобой вальс. Ты танцевал не так уже хорошо, но так очаровательно, что ошибки были незаметны.
Хотела бы повидать Тебя в Стокгольме, но я крепко засела вдалеке совершенно одна. Делаю последние усилия над книгой, а моего сына (единственная помощь) призвали в армию. У него есть конь, у меня тоже есть лошадь, но я не могу выезжать отсюда. Никто не помогает мне, все стремятся в город из нашей прекрасной провинции.
Во время моего пребывания в Москве, мы были вместе у Горького. Когда я держала речь, то на несколько минут оказалась в центре внимания. Я изучала русский язык. Горький поцеловал меня в обе щеки, до сих пор чувствую прикосновение его усов. Я была ошеломлена, когда встретила этого рослого, изящного человека. По тем картинам и фотографиям, которые мне довелось видеть, я не могла узнать его. Он был в тысячу раз красивее.
Я никогда не забуду поездку в Москву. Я написала об этом большую главу в одной из своих книг. Когда я вернулась домой, то дала такое интервью шведской прессе, что последняя в течение многих лет молчала обо мне. Но ничего не сделаешь, ведь так бывает.
(Хорошо, что я пишу на машинке, ибо мой почерк читать невозможно). Наша страна прекрасна, хотя Ты еще не успел увидеть многого, оставаясь в Стокгольме. Россия же настолько велика, настолько разнообразна и фантастична, что невозможно делать какое-либо сравнение. Но каждая страна имеет свое обаяние. Любовь к родине не является какой-либо заслугой, она биологически обусловлена. Если бы я родилась и воспитывалась в пустыне Гоби, то я любила бы это место. Через несколько лет я собираюсь поехать в Россию. Я начинаю стареть и уставать; несколько лет тому назад разошлась с Харри Мартинсоном[11]; мы должны были избрать разные пути из-за различных взглядов.
Война, как известно, является проклятием, угрожающим теперь атомной бомбой, которая страшна для человечества. Я не верю, чтобы атомная бомба была применена. Я верю в разум и здравое чувство.
Я уже давно прочла «Тихий Дон»; я прочла дважды, и лучше всего запомнила то, как Ты ловил сазанов на Дону. Ты прекрасно написал эту главу.
Россия претерпела страшные лишения, больше, чем могут понять это в других странах. Но Россия отстояла себя.
Мы – маленькая страна, и поэтому мы чувствительны, щепетильны и очень боимся за свою страну, хотя и не всегда едины в том, что же является хорошим для страны. Миролюбивые силы должны победить во всем мире, чтобы люди могли заниматься своими делами. При этом мы имеем в виду ни что иное, как угрозу войны. Мое письмо болтливое, я устала, тружусь над одной книгой и не уверена в ее окончании. Ты сам знаешь, что это значит. Впрочем, приближается смерть. Но не нужно останавливаться на мелочах. Человек – главное во вселенной.
Прими мои горячие пожелания и быстрее приезжай еще. Я верю, Ты скоро приедешь еще раз.
