-- Сдается мне, что щенок тот был здоровый,-- сказал Дуум.-- А ты как считаешь? Герман Корзина рассказывал, что не смотрел на Дуума.

-- И я так считаю,-- сказал он.

-- Что тебе и советую,-- сказал Дуум. Герман Корзина рассказывал, что на следующий день пароход сидел на земле и отдыхал. Петушиный бой устроили в конюшне. Здесь собралось почти все племя и негры. Папаша выпустил на круг своего петуха. Тут и негр выпустил на круг петуха. Герман рассказывал, что папаша поглядел на этого петуха, да и говорит:

-- Это петух не твой, а Иккемотуббе. А люди говорят папаше:

-- Иккемотуббе отдал ему петуха, при свидетелях отдал. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут же взял своего петуха обратно.

-- Нехорошо,-- говорит,-- это получается! Как можно, чтобы он рисковал женой из-за какого-то петуха?

-- Так, значит, ты отказываешься? -- говорит негр.

-- Дай-ка я подумаю,-- говорит папаша. И он стал думать. Все за ним наблюдали. Негр напомнил папаше об уговоре. Папаша стал утверждать, что он этого не предлагал и что петуха он драться не выпустит. Тогда люди сказали, что, значит, он проиграл. Герман Корзина рассказывал, что папаша тут опять задумался. Люни ждали.

-- Ну ладно, -- согласился папаша. -- Только нечестно это получается. Петухи сразились. Папашин петух упал. Тут папаша его сейчас же подхватил. Герман говорил, что он будто только того и ждал.

-- Стойте,-- сказал он и оглядел всех собравшихся.-- Они ведь сравнились, так? Все подтвердили, что так.

-- Значит, ни от чего я не отказывался. Герман Корзина рассказывал, что тут папаша мой стал проталкиваться из сарая.

-- Будешь ты драться или нет? -- спросил негр.

-- Но это ничего не решает,-- сказал папаша.-- Согласен? Герман Корзина рассказывал, как негр поглядел на папашу. Потом отвел глаза и присел на корточки. Все люди племени смотрели, как негр сидел, глядя себе под ноги, как юн схватил комок грязи и сквозь сжатые в кулак пальцы стала проступать серая земля.

-- Разве таким образом можно решить наш спор? -- сказал папаша.

-- Нет,-- прошептал негр. Герман говорил, что слов негра не было слышно. Но папаша его прекрасно слышал.

-- Ну, само собой,-- сказал папаша.-- Стоит ли тебе рисковать женой, ставя на какого-то петуха? Герман Корзина рассказывал, как негр поднял глаза, земля крошилась в его сжатых пальцах, Глаза его в темноте загорелись красным огнем, как у лисицы.

-- Выпустишь ты своего петуха? -- спросил он.

-- А ты согласен, что этим ничего не решается? -- спросил папаша.

-- Да,-- прохрипел негр. Папаша выпустил петуха на круг. Герман Корзина рассказывал, что папашин петух окочурился прежде, чем успел сообразить, в чем дело. Другой петух взгромоздился на него и собирался запеть, но негр смахнул его прочь и стал плясать на мертвом петухе, топча его ногами, и до тех пор плясал, пока от петуха только мокрое место осталось. Пришла осень, и пароход добрался, наконец, до селения, остановился возле дома и снова замер. Герман рассказывал, как они целых два месяца тащили пароход по каткам уже в виду селения, но теперь он прочно сел возле дома, и дом уже не казался вождю недостаточно большим. Он устроил пир, который длился целую неделю. И только этот пир кончился, как негр пришел к Дууму в третий раз. Герман рассказывал, что глаза у негра снова светились красным огнем, словно у лисицы, и дыхание его было слышно по всей комнате.

-- Пойдем в мою хижину,-- сказал он Дууму.-- Я хочу тебе кое-что показать.

-- По моим расчетам, теперь как раз время,-- сказал Дуум. Он огляделся кругом, но Герман сказал, что папаша только что вышел.

-- Вели ему тоже прийти туда,-- сказал Дуум. Подойдя к хижине негра, Дуум послал двух людей своего племени за папашей. Потом вошел в хижину. То, что негр хотел показать Дууму, был новорожденный.

-- Смотри,-- сказал негр.-- Ты вождь. Ты должен оберегать справедливость.

-- А в чем дело? Тебе он не нравится? -- спросил Дуум.

-- Ты погляди, какого он цвета,-- сказал негр. И он начал озираться по всем углам. Герман Корзина рассказывал, что при этом глаза его то вспыхивали красным огнем, как у лисицы, то потухали. И слышно было, как тяжело он дышит.

-- Я требую справедливости,-- сказал негр.-- Ты вождь.

-- Ты бы должен был гордиться таким желтокожим мальчишкой,-- сказал Дуум. Он поглядел на ребенка.-- Никакая справедливость не сделает его кожу темнее.-- Потом оглядел хижину.-- Выходи, Рачий Ход,-- сказал он.-- Хозяин -- человек, а не змея, он тебя не ужалит. Но папаша не вышел. А глаза негра то вспыхивали красным огнем, то снова гасли, и он тяжело дышал. -- Так! Не по чести получилось,-- сказал Дуум.-- Каждый огород надо беречь от лесных кабанов. Но прежде всего дадим ребенку имя,-- и он задумался. Герман Корзина говорил, что глаза негра стали тогда спокойнее и дыхание тоже успокоилось.

-- Назовем его Имеющий Двух Отцов,-- сказал Дуум. Сэм Два Отца снова разжег трубку. Он делал это не спеша, угольком, который выхватил пальцами из кузнечного горна. Потом он снова уселся на место. Вечерело. Кэдди и Джейсон вернулись с ручья, и я видел, как дедушка, стоя у шарабана, разговаривает с мистером Стоксом. Словно почувствовав мой взгляд, дедушка позвал меня.

-- Ну и что же было потом с твоим папашей? -- спросил я.

-- Они с Германом Корзиной строили забор, -- ответил Сэм. -- Герман Корзина рассказывал, как Дуум сначала велел им врыть в землю два столба и набить перекладину. Дуум тогда ничего не сказал о заборе ни папаше, ни негру. Герман рассказывал, что вот в точности так же бывало у них в детстве, когда они с папашей и Дуумом спали на одном тюфяке. Тогда, бывало, Дуум будил их среди ночи и заставлял идти вместе с ним на охоту или принимался тузить их кулаками так, что они от него прятались. Вот Дуум позвал папашу и негра к столбам с перекладиной и говорит негру: -- Это забор. Можешь ты через него перелезть? Герман Корзина рассказывал, что негр схватился рукой за перекладину и перемахнул через нее, словно птица. Тогда Дуум сказал папаше:

-- Перелезай и ты.

-- Забор для меня слишком высок,-- сказал папаша.

-- Перелезешь -- получишь свою женщину,-- сказал Дуум. Герман говорил, что папаша долго глядел на забор.

-- А можно мне подлезть под него снизу? -- спросил он.