Об Андрее Жуе пошла молва как о человеке, немного свихнувшемся, ему даже отказали в банковском кредите когда он решил взять денег на съемки второго клипа. Выслушав придуманную Жуем идею клипа Олеся Нахимовна Левит даже не раздумывала – она тот час ответила решительным отказом и сказала, что запрещает снимать то, что родилось в нетрезвом мозге Андрея и, естественно, не даст никаких денег даже в долг. В итоге путем махинаций, обмана и пустых обещаний Жуй стал обладателем значительной суммой денег, выцыганив ее у еще оставшихся знакомых, пригласил одного психически нездорового режиссера-социофоба (на этот раз из Токио) и снял такой клип от которого у всех волосы вставали дыбом и мало кто вообще мог досмотреть его до конца. Деньги возвращать он не собирался и не заплатил ни йены за работу ни режиссеру ни съемочной команде.
Однако несмотря на это Андрей Жуй становился очень популярным артистом в России, на него ходили толпами, от него ждали очередных безобразий и хулиганства и он был только рад этому обстоятельству, смеясь над теми, кто при его появлении крутил пальцем у виска. Интернет кипел от его новых песен, от его видео, от клипов, от интервью. Общественность будоражило. Об Андрее говорили как о настоящем гаде и богохульнике, удивлялись насколько нужно быть преданном своей грязной идеи, чтобы постоянно носить сценический костюм и грим, не снимать маску даже в свободное от выступлений время и вообще изуродовать себя до неузнаваемости. Смотреть на Жуя с каждой неделей становилось противней, но людей это манило и люди пялились на него как на площадного уродца.
Его группа «Толпе» выступала на рок-фестивале «Крылья», имела там фурор и вызвала массовые беспорядки с давкой.
Погрузившись с головой в мир разврата, Жуй напрочь забыл о маме и родственниках. Мама звонила ему, но он со смехом говорил, что у него все отлично и не стоит беспокоится. Сам он не позвонил ни разу.
Но иногда он будто просыпался от страшных параноидальных снов, он размышлял над своими необъяснимыми поступками, ему было невероятно стыдно и он не мог понять, что заставляет его поступать как скотина. Он понимал, что все это неправильно, что он словно зомбирован и не желает продолжать такую беспутную жизнь, которая рано или поздно закончиться настоящей катастрофой. Он даже звонил друзьям и просил прощения, однако вновь и вновь возвращался к плохим и недостойным поступкам.
В конце сентября он первый раз серьезно поругался с Ламией. И до того их отношения нельзя было назвать ровными, не редко их взгляды на те или иные вещи не совпадали, они начинали очень бурно спорить, но каждый раз кто-то из них быстро шел на уступки. В тот раз все пошло не так как обычно. Жуй записал новую песню, очень живую и сочную, с ритмичным рисунком. Жуй не мог объяснить как в его голове возникли слова песни, просто появлялись из ниоткуда и он привычно фиксировал их гелевым стерженьком в блокноте. Речь в песне «Возвращение к пеплу» шла о том, чтобы все люди собрали по своим домам все книги на религиозные темы, все культовые атрибуты и сожгли их в одном большом костре. Обычно перед записью Андрей давал послушать новую песню Ламии, но в этот раз не стал и, записав ее с коллективом «Толпе» в репетиционном помещении, он не долго думая, выложил ее в интернет. Потом вместе с Олесей Левит и Николаем Толоконниковым он посетил типографию, где в две смены печатались афиши на предстоящий через месяц московский концерт в «Олимпийском». Этим грандиозным концертом Жуй и «Толпе» завершит месячный поволжский тур «Наяву». Там-то в типографии и разразился скандал с Ламией, которая откуда ни возьмись появилась прямо в печатном цеху и налетела на Жуя, не обращая ни какого внимания на Левит и Толоконникова.
– Кто тебе позволил записывать такую песню!? – кричала она на своего жениха, имея в виду «Возвращение к пеплу».
– Какие проблемы, крошка? – Жуй взял с печатного станка одну афишу и внимательно рассматривал под ярким светом. На ней перечислялись все города, где должно было состояться выступление группы «Толпе». 15 октября – Рязань, 17 октября – Липецк, 20 октября – Тамбов, 23 октября – Саратов, 27 октября – Пенза, 28 октября – Саранск, 7 ноября – Москва. Семь городов. Семь площадок. Шесть выходов на сцену за две недели, а потом еще через неделю – грандиозное выступление в столице, в спортивно-зрелищном комплексе «Олимпийский».
– Есть проблемы, дорогой! Есть! – Ламия выхватила афишку и швырнула ее на пол. – Есть! Ты призываешь сжигать все книги по религиям! Ты знаешь к чему это привело? В интернете это посчитали призывом к действию! Даже дату назначили!
– Ничего удивительного, – решил вмешаться Толоконников. – Мне показалось, что Андрюша именно этого и добивался… Разве нет?
– Но он требует сжигать вообще все книги! По всем религиям! – кричала Ламия. – А как же… Как же…
Жуй не дослушал захлебывающиеся крики Ламии, он сразу понял, что Ламия взорвалась когда поняла, что вместе в Библиями и Коранами в костер полетят и издания по дьяволопоклонничеству, язычеству и другими подобными темами. Вот с этим-то она и не могла смириться. Жуй рассмеялся и заявил, что сделал все правильно. Ему хочется что бы люди сжигали всю религиозную литературу, а у кого есть претензии, тот может идти с ними в обнимку в самую черную жопу. Ламия взбеленилась, а стоящая у одного печатного станка Олеся Левит приготовилась к обоюдной атаке. Сейчас полетят перья!
Но все закончилось так же быстро как началось, Андрей Жуй прилюдно лягнул свою рыжеволосую женушку, та упала на рабочего-печатника и они вдвоем кувырком покатились под стеллажи с готовой продукцией. Было смешно. Ламия исчезла и не появлялась в жизни Жуя несколько дней.
Санкт-Петербург.
11 октября 2017 г.
Кострище о котором спел Жуй действительно разгорелся в Летнем Саду Санкт-Петербурга одиннадцатого октября. Андрей устроил большие гулянья, апофеозом которого стал костер из книг. Он выстроил людей в три больших хоровода, вращающихся один в другом и в противоположные стороны, пламя полыхало в центре. Сам он неистово смеялся, пел песни, прыгал и тряс своим половым органом. Праздник удался на славу!
Но в какой-то момент что-то случилось с ним и Жуй увидел происходящее вокруг другим взглядом. Что-то повлияло на него, может пламя обожгло или кто-то ударил его по голов, но Андрей внезапно потерял всякий интерес к этому организованному им же самим празднеству. Он поморгал и огляделся. Многие их толпы держали в руках горящие факелы, сделанные из подручных вещей и смоченных чем-то горючим, кто-то махал над головами знаменами с символами, значение которых Жуя сейчас интересовали меньше всего, многие изобразили на своих телах какие-то знаки, чей смысл был теперь далек от Андрея, при том что еще несколько минут назад он сам же и призывал людей наносить эти грязные знаки на своих телах. Очень многие мужчины, лишенные брюк и оставшиеся в нижнем белье или вовсе без оного были возбуждены и готовы к кое-чему не публичному. По глазам женщин, по их смеху и такому же обнажению совершенно очевидно было, что и они готовы к тому же к чему их противоположный пол. Да что уж там говорить – оголтелый народ только и ждал массовой оргии!
Народ медленно вращался в трех или четырех составленных кругах, а в центре самого маленького хоровода, в котором находился и Андрюша, горел костер. Не сильный, еще не успевший разгореться и от которого пока дыма было больше чем пламени, но все-же… Возле кострища стояли люди в очень темных одеждах, скрывающих как можно больше участков кожи и оставляющих на показ разве что ладони и белые как мел лица. Бледнолицые не выказывали никаких эмоций, словно глухие и слепые, не слышащие ничего вокруг и ничего не видящие. Либо, наоборот, повидавшие так много подобных картин, что совершенно к ним привыкшие. Они работали. К ним подходили участники хороводов и показывали какие-то книги, картины и что-то еще, «люди в черном» осматривали это и согласно кивали, после чего принесенное летело в огонь. Книги были в разных переплетах, в мягких обложках и в твердых. Картины практически все были написаны на деревянных досках и представляли собой исключительно портреты, а заострив на них внимание, Жуй с содроганием на душе узнал в них православные иконы. Разгорающиеся во пламени книги были также на религиозные темы, как христианские, так и других конфессий, включая сектантские. В огонь было брошено много Библий в разных изданиях, а когда Жуй убедился, что тут происходит безжалостное и бессовестное уничтожение всего христианского, он, вдруг заметил в огне уже почерневшую от высокой температуры толстую обложку зеленого цвета и с блистающим золотом символом, но не крестом. То был Коран. Рядом уже полыхал Новый Завет дореволюционного издания. Тут же в огне виднелись отдельные останки книги на иврите.
