«У среднестатистической работающей женщины миллион дел, а не алых роз!»
Критик кашлянул. Я вздохнула и поправила фразу:
«У каждой нормальной женщины миллион дел, а не алых роз! Розы оптом многие из нас получают только посмертно. Но не будем о грустном. Утешим себя тем, что мужчинам тоже нелегко живется, однако они крайне редко отказываются от вечернего сеанса любовных игр по причине головной боли.
Вот интересно почему? Может, у мужчин головы как-то иначе устроены?
Впрочем, это риторический вопрос. Нас интересует другой – вполне конкретный и жизненный: как на закате долгого многотрудного дня прийти к вечернему сексу в подходящем расположении духа и тела и получить в итоге хороший результат?»
– Не вполне понимаю, почему речь исключительно о вечернем сексе, – снова подал голос мой внутренний критик.
– Просто потому, что заседание клуба, на котором Дора будет произносить эту речь, пройдет в конце дня, – объяснила я.
– Ладно, тогда продолжай.
Но я уже иссякла – вдохновение улетучилось. Я прислушалась, надеясь, что капризная муза мне еще что-нибудь нашепчет, но уловила только приглушенный шум в коридоре. Пока я строчила текст Дориной речи, под дверью вздыхал, шуршал и скребся Караваев.
– Лю-уся, Люсь-люсь-люсь! – призывно посвистывал он. – Ты почему от меня заперлась? Ты что там делаешь?
– Заперлась, чтобы ты не мешал. Я работаю.
– Сейчас? Летом, у моря, в знойный полдень, так располагающий к сиесте с холодной сангрией и спелыми персиками?
За дверью что-то с намеком звякнуло и булькнуло.
– Ты демон-искуситель, – буркнула я, не отрывая пальцы от клавиатуры. – Изыди! Я сочиняю Доре речь про секс.
– Из головы? А если с натуры? Будет живее, красочнее, убедительнее! – страстно зашептал демон.
– За красочность у нас Петрик отвечает, к нему постучись, – сердясь, съязвила я.
Сангрии с персиками захотелось ужасно.
– К Петрику уже Покровский постучался, они там вместе работают. Не хочу даже думать, над чем и как.
– Предполагалось, что над эскизами. – Я вздохнула, закрыла макбук и пошла открывать дверь Караваеву, сангрии и персикам.
Где-то через час мне позвонила Доронина. К этому моменту персики мы с Караваевым съели, сангрию выпили, другими приятными занятиями тоже не пренебрегли, так что Дора, можно сказать, удачно попала, ничему не помешав.
– Люся!
– Да-а-а? – томно откликнулась я.
– А где мои рыбы?
Я нахмурилась, не уловив суть вопроса, и попыталась уточнить:
– Твои рыбоньки? То есть мы с Петриком? А мы…
– Вы в бездне разврата, это понятно, – перебила меня Доронина. – Я спрашиваю, где мои рыбы? Те, из аквариума, которые часть нашего плана Б?
– В смысле? – Я села в постели. – Я же видела их, когда мы приходили к тебе с докладом…
– Так приди и посмотри еще раз! – Дора бросила трубку.
– М-м-м-м? – вопросительно промычал задремавший Караваев, когда я перелезла через него, как через бруствер окопа, и стала торопливо одеваться, точно солдат по тревоге.
– Аврал! – ответила я коротко и вылетела из комнаты.
Петрик, свежий, как майская роза, поливал в гостиной горшечные растения. Я выхватила у него лейку, поставила ее на подоконник и потянула друга за собой.
– Куда? Я в домашних тапочках! – испугался эстет.
– А будешь в белых, если не поторопишься! – Я упорно тащила его на выход.
– Меня кто-то убьет? – заинтересовался он.
Все-таки наш дарлинг немножечко мазохист.
– Нас обоих убьют! Дора!
– За что? Что мы сделали?
– Без понятия!
– А бежим куда?
– К большому аквариуму!
– Топиться?
Это предположение было столь неожиданным, что я притормозила:
– С чего бы?
– Ну, чтобы Доре не пришлось нас убивать? Мы, типа, сами…
– Это история с утопленницей Афанасьевой на тебя такое неизгладимое впечатление произвела? [1] Бедный Петрик, – посочувствовала я. – Забудь ты уже то дело, у нас, похоже, новое завелось.
– Какое же?
За разговором мы и не заметили, как добежали до обиталища Доры. В холле я развернула друга в нужном направлении и ответила на его вопрос:
– Дело об исчезновении рыбок из аквариума!
– Не из аквариума, а вместе с ним, – заспорил Петрик, оценив открывшийся ему вид. – Хм, а я и не знал, что аквариум загораживал собой еще один дверной проем. Это было совершенно незаметно.
– Потому что он очень точно вписывался в размеры проема. – Я подошла к стене, в которой теперь зияло аккуратное сквозное отверстие – прямоугольник примерно полтора на два метра. В самом проеме осталась стоять только выкрашенная в цвет стены тумба, прежде выполнявшая роль подставки. – Совсем как в детской развивающей игрушке – знаешь, такой кубик с дырками разной формы, куда надо засовывать конфигуративно подходящие детали…
– Как сексуально, – пробормотал Петрик и заглянул в проем, а потом и перелез через тумбу. – Тут какое-то подсобное помещение. Гараж, что ли? Пахнет машинным маслом, бензином, резиной, и что-то мне подсказывает, это не экстравагантный парфюм Comme des Garcons Olfactory Library шестой серии Synthetic Garage…
– А? – слабо отреагировала я на эту абракадабру.
– Иди сюда, моя бусинка! Тут есть следы преступления!
– Это следы какого-то транспорта, – возразила я, вслед за другом проникнув предположительно в гараж.
От стены, в которую еще недавно был аккуратно встроен большой аквариум, к распахнутым настежь металлическим воротам тянулись две прерывистые параллельные линии. Темные – влажные, но быстро исчезающие.
– Смотри скорее, пока они не высохли! – Петрик поддернул льняные брючки и присел на корточки. – По-моему, это следы колес.
– Или гусениц.
– Тут был танк?!
– По-твоему, гусеницы бывают только у танков? Еще у разной строительной техники. Но да, ты, кажется, прав, это следы колес. Небольших и широких…
– Милый! – Пока я всматривалась в следы не то колес, не то гусениц, Петрик прилепил к уху мобильный и заворковал в него. – Спроси, пожалуйста, своего знакомого, хозяина нашего прелестного отеля, куда подевался чудесный аквариум с рыбками, стоявший в холле.
Слово «милый» и упоминание дружбы с отельером позволили мне понять, что Петрик позвонил Покровскому, однако голоса последнего я не слышала и вынуждена была догадываться о смысле разговора по репликам друга.
– Что? Нет, я не хочу рыбы. Ни жареной, ни какой-то еще. Я не голоден. И… Да зачем в океанариум? Меня интересуют исключительно те рыбы, которые плавали в холле, у нас были на них большие планы… Да какая рыбалка?! Короче, поговори с отельером, а потом перезвони мне. – Дружище оборвал связь, сунул мобильный в карман и картинно закатил глаза. – Мужчины! Как же с ними трудно разговаривать!
– За мной! – Я направилась к воротам. – Поищем тот транспорт.
– Зачем? Ты думаешь, это он увез аквариум? – Петрик догнал меня и зашагал рядом. – А почему ты так решила?
– Колеса у него были мокрые. А аквариум – с водой. Угадывается какая-то связь, не находишь?
Мы вышли во двор, где никогда ранее не бывали.
– Что это за место? – Петрик огляделся и не выразил восторга.
С трех сторон серую бетонную площадку огораживали глухие стены, с четвертой – рослые кусты полыни. В одном месте травяные заросли были проломлены, в проем открывался вид на мусорные баки.
– Хоздвор, наверное, – предположила я и направилась к бакам.
– Фу, куда ты, идем отсюда! – Нежный Петрик зажал нос.
От баков – и впрямь неприятно ароматных – через подворотню за территорию гостиничного комплекса тянулась асфальтированная дорога.
– Тот транспорт на мокрых колесах уехал туда. – Я указала на подворотню.
– Здесь нет никаких влажных следов, а в гараже они были! – заспорил Петрик.
– В гараже тень, а тут солнце шпарит, следы быстро высохли. – Я огляделась в поисках возможных свидетелей.
