- Это лимонное дерево так пахнет хорошо!

Это лимонное дерево

так пахнет

хорошо!

За стенкою разорвался снаряд пьяного смеха.

- И быдло веселится! - одернула Подруга юбочку и полезла по ступенькам вверх, где под потолком у нее был устроен будуар. Она взбила перину, разгладила складочки на покрывале, аккуратною стопкой уложила книги на ночном столике и начала спускаться в гостиную.

"Сколько лет я протяну вот так, - думала Подруга. - Сейчас мне уже сорок. Ну, десяток-другой, в лучшем случае, а потом?! Не хочется стареть!.."

Она подхватила котика и засеменила, подгоняемая барабанной дробью к двери. "Вот, воин-то стучит, воин", - радовалась Подруга. - "У-ух!"

- Проходи, Йокочка, проходи. Это мой котик. Не узнаешь? - потираясь о кошачью шерстку, улыбалась Подруга.

- Да я его и не видел никогда, смутно проговорил Лопоухий.

- А это мой котик, - заглядывая в персидскую мордочку, разливала елей Подруга.

- Тапочки. Вот. Сюда-сюда. Ты что забыл?! - Да я же у тебя и не был никогда, Юра, - начиная нервничать, объяснялся Лопоухий. - Как?! - деланно воскликнула Подруга, взмахнула руками - котик вылетел в воздух - и хлопнула в ладоши. - Тогда за встречу!

Она засмеялась, крутанулась вокруг своей оси, так что юбочка зонтиком приоткрылась кверху и, якобы, даже и не якобы, а просто подошла к присевшему было Лопоухому и уронила ему на плечо голову.

"Дело пахнет керосином!" - подумал тот. - "Ярко выраженная индивидуальность".

Лопоухий потерпел, пока Подруга подняла голову, взглянула влажным взглядом в упор, оперлась о его крепкое колено и привстала - тут он заговорил:

- Чем это у тебя, Юра, так пахнет? - оглянулся он для вещественности своего вопроса.

"Мол, где это у тебя, в каком углу здесь протухло?"

Но Подруга, не моргнув глазом, сияя, ответила: -Да это лимонное дерево так пахнет хорошо.

- А где оно? - Лопоухий крутанул ушами. - Ах, Йокочка, это паркет из лимонного дерева, наборный, - она возилась с чаем.

- Хм-м, - смолчал Лопоухий. "Ладно, шут с ним, с Юрой, но ведь действительно болит. Целитель!" - ерзал на стуле Лопоухий и от нечего делать отрывал кусочки кожаной обивки.

- Вчера мимо твоего дома, Юра, проходил - дядечку встретил.

- У-гу, реагировала Подруга, приподняв над головой чайник с кипятком и наливая длинной струей кипяток в заварочный чайничек, который она опустила на вытянутую руку вниз.

- В пиджаке, брюках, галстук, рубашка, а сверху панама!

- И очки зеленые! - подытожила Подруга. Лопоухий замер, наблюдая, как она метко справляется с водицей. - И очки, Йокочка, зеленые? - А, да, да он в очках. Точно: зеленые очки. Солнца нет, ничего нет, а он... - Так это Клюква. - Кто? - Клюковякин

Женька. Я его Женечкой зову. Мой аккомпаниатор. Очень, очень хороший пианист. И растяжечка классная. И, что главное, чувствует инструмент. И меня...

"Ну, понесло! - тихо подумал Лопоухий. - Это надолго. Тема ведь такая первостепенная, Клюква!"

Он особенно откровенно рванул кусочек кожицы со стула.

- Ты что, Йокочка! - кинулась к нему Подруга. - Ох, Юра, извини, я не нарочно. Просто нервничаю. - Ну, ничего, ничего, - оказалась рядом на лимонном полу Подруга, и упала своим лбом на колено Лопоухого.

- Давай, тебя успокою, - проговорила она осторожно из этого положения.

"Чтобы это могло значить?!" - ушки на макушке. - Да не успокоиться мне! - резко встал Лопоухий, половичка скрипнула. - Я у Пафнутия был... - Ну, женатый человек, - отрекомендовала того Подруга. "Значит, не знает еще!" встрепенулся Лопоухий, и решил почему-то умолчать о том, что у него найдена порча.

- Ладно, Юра, мне как-то нехорошо. Я уйду, - не глядя в сторону расположившейся на полу Подруги, проговорил Лопоухий.

- Тебе что, Женечка не понравился? - начала заупокойно та.

- Причем тут Женечка. Мне одному побыть надо! - чуть не закричал Лопоухий.

- А, ну ладно, - спокойно произнесла Подруга и снова схватила очутившегося под боком котика. - До свидания!

- До свидания, Юра, - скрипнул напоследок лимонным деревом Лопоухий, прикрыл за собой дверь и...

- Ф-ф-у-у-к, - дунула в мордочку Персидскому Шаху Подруга, - Пади, - и выпустила бестию из рук.

* * *

Женечка Клюковякин шел против ветра. На закате торжествующе играло с облаками солнце. Оно стягивало их к себе голубыми ладошками, и, как возница, неслось к западу, обдувая Женечку свежим балтийским ветром.

- А-а, - басил Женечка арию Зороастра из Моцартовой "Флейты", - а-а.

Волосы его взметались упругими воздушными потоками, и сердце пронизывало насквозь нескончаемой, казалось, радостью:

"Оленька была беременна! Значит, конец второго распроклятого этажа в Юриной благоухающей хижине, значит, улетает аллергия от его Персидского Шаха, значит, жизнь совершенно меняется, - конец аккомпаниментам, словом...

- Я становлюсь мужчиной! - закричал Клюква, и сорвал панамку и зеленые линзы.

- По ветру ее, легчайшую паутинку! - и понеслась панама.

- Вдребезги! - и разлетелись очки. Женечка сбросил пиджак, галстук, рубаху, оставшееся и побежал, высоко подкидывая колени, в море. Он падал, плескался, глотал соленоватую воду и вдруг, когда ушла из-под ног земля, поплыл важно и торжественно как Орфеева голова.

- Чудеса, - фыркая произнес он, когда захотел взмахнуть руками, и почувствовал, что их у него не было.

Ног? - нет. Туловище? - какое! Голова качалась в волнах Финского залива, мягко жмурилась от выскочившего из-за облаков солнца и фыркала:

- Чудеса! Тут он проснулся. За окном то ли лил дождь, то ли шел снег. Странно, - сказал Женечка, и долго лежал еще так, покрытый до подбородка зеленым верблюжьим одеялом, рассуждая: какая Оленька, зачем она забеременела?

Мысли его плавно зашли в тупик, и позвонила как раз Подруга.

- Юрик, представь! - пересказывал ей свой сон Женечка.

- Вот так-так, - такала перетрусившая Подруга. "А вдруг сбежит к теткам! - саднило ей задницу. - Вдруг сон в руку?! Сегодня у нас что, пятница? Ах ты, беда!"

Но пересилив свои эмоции и взяв нить разговора в собственные руки, она спросила:

- А ты был у Люси? - Нет, - живо ответил Женечка. - Сейчас пойду. Правда, погода... Но дело не терпит отлагательств, правда?