Походная застава противника, как я и предполагал, не обнаружив ничего тревожного, продолжала свое движение на Тойгун и вот-вот должна была войти в зону эффективного винтовочного огня двух наших правофланговых взводов. Как только она вступила на этот участок проселочной дороги, взводы по команде дали по ней несколько залпов. Стрельба была меткой, и походная застава потеряла более половины своего состава. Уцелевшие аскеры в страхе бросились бежать назад.
Ошеломленный на некоторое время противник вскоре, однако, развернулся в боевой порядок и перешел в атаку на занимаемую нами высоту. Поскольку турки шли в лобовую, мы довольно легко прицельной стрельбой из винтовок заставили их сначала залечь, а потом и ретироваться. Повторные попытки отряда бросками с фронта захватить нашу позицию ни к чему не привели. Турки вынуждены были прекратить атаку и начали окапываться на достигнутом рубеже. Через некоторое время они, пользуясь складками местности, начали обходить обороняемую эскадроном высоту с обоих флангов. Как только мы разгадали этот маневр противника, я, чтобы избежать резкого ухудшения нашего положения, приказал вахмистру подать коней и без промедления повел эскадрон на восток, в сторону Карса. Мы оторвались от противника на галопе, а когда вышли из зоны его огня, перешли на спокойный шаг, чтобы не переутомлять лошадей. Отходили мы вдоль дороги от Тойгуна на Гарам-Вартан. Дойдя до русла реки Чаликара, эскадрон занял на ее восточном берегу выгодный для обороны рубеж с целью вновь преградить путь турецкому отряду, настойчиво продолжавшему попытки пробиться на восток, к внешнему обводу обороны Карсской крепости.
Ранним утром следующего дня с юга до нас отчетливо докатился гул артиллерийской канонады, который медленно перемещался к северо-востоку от Беглиахмета в направлении Карса. Для установления связи с ближайшей к нам войсковой частью и согласования с ней своих действий я выслал два небольших разъезда. Во второй половине дня один из них возвратился, и из доклада начальника разъезда стало известно, что левее от нас под давлением турецких войск, несколько дней тому назад овладевших крупным населенным пунктом Беглиахметом, части дивизии генерала Арешева медленно с боями отходят в направлении Карса. Нетрудно было понять, что в ближайшие дни развернутся жестокие схватки за Карсский крепостной район.
К исходу 23 апреля 1-я армянская стрелковая дивизия, Отдельная кавалерийская бригада и другие части корпуса Назарбекова под прикрытием сильных арьергардных частей отошли и организованно заняли довольно хорошо подготовленную в инженерном отношении оборонительную позицию на подступах к Карсскому крепостному району с запада. Чтобы прикрыть от противника подходы к крепости с северо-запада, со стороны Мерденека и Джелауса, штаб корпуса своевременно выдвинул из Александрополя к северу от Карса 8-й армянский стрелковый полк. Непосредственная оборона Карсской крепости была возложена на крепостные части и 3-й армянский стрелковый полк.
Главные силы корпуса были готовы во взаимодействии с мощными фортами крепости дать решительный отпор наступавшим с запада турецким войскам и не допустить, чтобы они овладели этим чрезвычайно важным для всей обороны на центральном участке Кавказского фронта оперативно-стратегическим объектом.
Судя по рассказам сведущих офицеров, в эти грозные для нашего народа дни настроение солдат и офицеров армянских частей было довольно бодрым. Они были убеждены, что нашим войскам удастся отразить наступление турок и удержать за собой город и крепость.
Однако вернемся к действиям нашего 1-го эскадрона. Утром 23 апреля подразделение под моим командованием, получив боевое распоряжение, отошло в Карс, где присоединилось к своему конному полку, сосредоточившемуся в это время на южной окраине города.
Поскольку эскадрон я возглавлял временно, в командование им вступил недавно пришедший в полк штаб-ротмистр Реутов. Это был очень опытный кавалерийский офицер русской армии, изъявивший желание служить в армянских войсках.
Сдав командование эскадроном, я решил с позволения Реутова повидаться с моим старшим братом Абгаром, который служил военным фельдшером в рядах 3-го армянского стрелкового полка. Его часть располагалась в крепости. Без особого труда я нашел брата. Встреча наша после долгой разлуки доставила нам обоим большую радость. После взаимных расспросов о фронтовых делах и обмена имевшимися у нас последними сведениями о нашей семье мы с Абгаром крепко обнялись и расстались с надеждой вскоре встретиться вновь.
Когда я вернулся в свой полк, то, к моему огорчению, узнал о двух крайне неприятных для нас событиях, которые, как мы понимали, ставили под угрозу не только положение армянских войск под Карсом, но и безопасность народов Закавказья вообще.
Во-первых, контрреволюционное правительство Закавказья приняло турецкий ультиматум и 22 апреля объявило о независимости от Советской России вновь созданной Закавказской Федеративной Демократической Республики (ЗФДР), обеспечив этим турецким интервентам «юридическое основание» для осуществления их основной цели – оккупации всей территории Закавказья, не считаясь при этом с законным правительством Советской России.
Во-вторых, председатель правительства ЗФДР А. Чхенкели приказал командиру армянского корпуса генерал-лейтенанту Назарбекову сдать турецким войскам город и крепость Карс без боя. Назарбеков при этом категорически заявил, что его войска имеют реальную возможность отразить наступление турок и не менее месяца прочно удерживать за собой Карсский крепостной район. Возражение командира корпуса было отвергнуто. Меньшевистская клика Чхенкели вовсе не намеревалась дать отпор турецким интервентам, поскольку она считала своим главным врагом не турок, а революционных рабочих и крестьян Советской России, а также героическую Бакинскую коммуну во главе с верным ленинцем Степаном Шаумяном.
Настойчивые требования А. Чхенкели вынудили генерала Назарбекова сдать турецким войскам город и крепость Карс без боя. 25 апреля части 1-го армейского корпуса турок без единого выстрела вступили в этот важный в военном и политическом отношении населенный пункт и взяли там довольно большое количество оставленного вооружения и боеприпасов.
У читателя может возникнуть вопрос о том, правомерна ли была наша борьба за Карс и не поступали ли правильно заправилы Закавказского комиссариата, сдавая его туркам. Вот что, думается мне, надо иметь при этом в виду.
По вопросу об отторжении Карса, Ардагана и Батума от России в пользу Турции уполномоченный Советского правительства на пленарном заседании мирной конференции в Брест-Литовске заявил, что Германия явно нарушает ею же сформулированные условия ультиматума от 21 февраля и, не считаясь с подлинной волей населения этих областей, требует отторжения их в пользу Турции, хотя они не были завоеваны турецкими войсками.
В результате сложившейся в марте 1918 года обстановки Советское правительство вынуждено было согласиться на требование немцев о выводе русских войск из Батума, Карса и Ардагана. Но даже Брест-Литовским договором было оговорено, что населению этих округов предоставляется право путем плебисцита установить государственную форму правления в согласии с соседними государствами. Результаты такого плебисцита при проведении его в действительно свободных условиях были бы очевидны. Политико-экономические и культурно-бытовые интересы этих районов были неразрывно связаны с интересами Закавказья в целом. Да и по своему национальному составу эти районы были населены преимущественно армянами и грузинами.
Весьма любопытно, что зарвавшиеся лидеры грузинских меньшевиков в лице А. Чхенкели и других его друзей, занимавших ведущие посты в правительстве Закавказья, не сочли даже нужным согласовать вопрос о сдаче без боя такой важной крепости, как Карс, с Армянским национальным советом, постоянно находившимся в Тифлисе.
Сдав город туркам, армянские войска по решению правительства ЗФДР должны были отойти за границу 1877 года, проходившую по реке Арпачай (Ахурян). В самом Карсе и на территории области еще оставалось значительное количество местного населения. Прикрывая его эвакуацию, части корпуса Назарбекова в течение нескольких дней оставили территорию Карсской области и отошли в район Александрополя.
