– Ты ошибаешься, – проговорила я, спокойно смотря в её полные ненависти глаза, – Во всём, что сейчас происходит, виноваты только вы. Не из-за меня, ты увела мужчину из семьи. Не я была причиной болезни вашей дочери. И уж точно не по моей вине, твой мужчина как был кобелём, так и остался им...

– Он ночует у тебя, порядочная ты наша, – выплюнула ядовито Саша, – Чем ты лучше меня? Недалеко ушла, если точно так же мужика из семьи уводишь...

– Всё. Я больше этот бред слушать не могу, – взорвалась сестра, – Ты позор женского рода. У тебя дочь умерла, а ты пришла мужика делить? Прямо убитая горем смотрю. Вешалась на женатого, столько боли ей причинила и стоишь тут, глазками хлопаешь. Всё тебе вернётся и это только начало. Готовься к весёлой жизни, так как Алёша твой, тот ещё... Короче, вперёд и с песней. Или помочь?

– Это тебя Бог наказывает. Бесплодная, одинокая..., – у Саши началась форменная истерика, она орала на весь подъезд, как ненормальная. Алиска ринулась к ней, видимо, реально собиралась с лестницы спустить. Остановила сестру, захлопнув дверь перед носом этой женщины.

– Оставь её, – буркнула, тихо отрезая нас от ора, что стоял на лестничной клетке.

– Ты чего, Наташ? – возмутилась Алиска, – Дай я её хоть в лифт запихаю. Стоит там, на весь дом тебя позорит...

– Алис, у неё дочь умерла. Пусть орёт что хочет, – махнула рукой, садясь без сил за стол и закрывая лицо ладонями. В ушах гудело, такая слабость навалилась.

– Она знала, куда идёт. Нет, я тебя не понимаю. Они же оборзели окончательно, ещё совести хватает приходить сюда..., – ворчала сестра. А я думала об Алексее. Вот зачем он приходил. Вот какая беда у него случилась. Только... Чем я могла ему помочь?

– На, держи, – протянула мне сестра стакан воды, – Где у тебя тонометр? Ещё давай в обморок грохнись...

– В шкафу, – указала я рукой на нужный отсек, – Просто навалилось всё враз, – вяло отбрыкивалась в ответ.

– О себе лучше подумала бы. Они ещё тебя переживут, высасывая все силы. Ты себя в зеркало видела? В гроб краше кладут.

– Какой кошмар, – прошептала я, даже страшась представить, каково это. Хоронить своего ребёнка...

– Пожалей их ещё, – фыркнула Алиска, – Нат, это их жизнь и их проблемы. Тебе оно надо?

– Нет. Не надо, – уверенно кивнула на её слова, – Давай лучше ужинать...

 Не уверена была, что кусок в горло полезет, но поесть было необходимо. Может, тогда слабость пройдёт.

Глава 18

Алексей

 Пришёл туда, где поймут... Плевать ей на меня. Этот ещё пытался себя героем выставить. Итак паршиво на душе. Хоть волком вой. Все нервные окончания оголились. Всё слишком остро воспринимается воспалённым разумом. А тут Наташа со своей ролью Снежной Королевы. Ладно, согласен, у неё есть все основания для подобного поведения. Но можно же было иначе? Могла же выслушать меня?

 Если бы не этот выскочка, она бы растаяла, её сердце наверняка дрогнуло, и мы бы поговорили. Я хорошо знаю Натку, она добрая и сочувствующая. Не стоило мне так реагировать и бросать те слова про сыночка. Но сказанного не воротишь, да и ревность затопила мозги, словно цунами накрыло. Представлять не хотелось, что её может что-то связывать с этим пижоном. Что он остался там. С ней. Поддержал, обнял, возможно, приласкал... А-а-а-а, к чёрту подобные фантазии. Она остынет, мы окажемся вдвоём, и всё будет иначе.

 Все оступаются, каждый совершает ошибки. Моей самой большой  была измена и то, что дал Наташе уйти...

 Старался думать об этом, а не об Ане... Душу скрутило какими-то адскими обручами боли. Сердце кровоточило, стоило вспомнить ее глазки, ручки, что тянула ко мне, её звонкое и счастливое: "Папа!". Глаза защипало, а в носу защекотало от подступающих слёз. Моя девочка... Как она там? Лежит в одиночестве. Я всё сделаю, чтобы проводить её достойно в последний путь. Буду рядом с ней. С любящим меня ангелочком.

 Разрываясь от терзающих голову мыслей, как в бреду, дошёл до больницы. Уже стемнело. Поёжился от мороза и резво поднялся по ступеням. Внутри всё так же. Люди живут дальше, решают свои проблемы, и им невдомёк даже, что мне и спешить некуда больше. Всё, мой путь обрывается здесь. В этой больнице.

 Выйдя из лифта на нужном этаже, увидел в коридоре на диванчике Сашу и Тому. Они о чём-то тихо разговаривали, при этом Александра плакала и вытирала слёзы бумажным платком.

 Первой меня заметила тёща. Сразу ощетинилась и окинула раздражённым взглядом.

– Явился..., – вздохнула она, вновь переключая внимание на свою дочь, – Хватит плакать. Слезами ты её не воскресишь. Она болела, Сашенька. Бог прибрал, может, и к лучшему. Отмучились, и ты, и она...

– Мама! – обвинительно произнесла недовольная женщина. Обернулась ко мне и жалобно пропищала, – Алёшенька... Как же так?

 Я не слушал её. У меня в голове эхом звучали слова Тамары: "Бог прибрал, может, и к лучшему"...

– Что ж он тебя никак не приберёт, думаю, многие бы отмучились...– процедил сквозь сжатые зубы, с ненавистью смотря в наглое лицо старой дуры.

– Алёш, – поднялась неуклюже на ноги Саша. А Тома смолчала, демонстративно отворачиваясь от меня, – Милый...

– Не подходи, – осадил её, предупреждая взглядом, что не шучу, – Ни с тобой, ни с твоей полоумной мамашей я ничего общего больше иметь не хочу.

– Что? – растерялась она, – У нас такое горе. Наша дочь... А ты...

– Наша дочь? – зло рассмеялся ей в лицо, – Вспомнила о дочери? Где ты была всё это время? Как она оказалась в больнице? Признайся, Сашенька, без тебя не обошлось? Тебе же она в тягость всегда была.

– Зачем ты так?! – взвизгнула Александра, – Я любила её. Все дети болеют...

– Что ты его слушаешь? Он специально тебя крайней делает. Что, зятёк, уже обдумываешь, как квартирку себе прибрать? – выплюнула ядовито старая змея.

 – Да пошла ты, – хмыкнул устало, – Когда же ты уже выплеснешь весь свой яд? Когда подавишься им?

– Во-о-от оно, воспитание. Вот он, твой Алёшенька. Любуйся, – фыркнула Тамара, – Давай, на колени перед ним упади. Только как теперь докажешь, что дочь не твоя? А? Нечего с ним говорить. На развод подашь после похорон, и всё.

– Мама хватит! – взмолилась Саша, хватая меня за руку, – Лёша, я люблю тебя, слышишь? Хочешь, и правда на колени встану? Не бросай меня. Мне страшно...

– Руку убери, – холодным тоном отчеканил ей, – А теперь вы меня послушайте. У меня на руках ДНК — тест. Хватит. Побыл лохом и достаточно. Забирай свою потаскуху, и чтобы духу вашего рядом со мной не было. Никакой квартиры вам не светит. Работать надо, а не по мужикам прыгать. Но ты научишь её, да, Томочка?

– Ах ты ж козёл, – подорвалась с места Тёща, – Подготовился. Заранее всё продумал.

– Жизнь научила, когда с такими, как вы свела. Я всё сказал. Вещи свои собирай, и чтобы через час даже трусов твоих там не было, понятно? – обратился к ревущей Александре.

– Хрен тебе, – уперев руки в бока, двинулась на меня Тамара, – Сам съедешь как миленький. Мы адвокатов наймём. Договор у неё на руках...

– Это мы ещё посмотрим. Не съедешь сама, я помогу, – рыкнул на Сашу.

– Я её в обиду не дам. Надо будет, своими руками тебя придушу, – брызгала слюной Тома.

– Мама, пожалуйста... Алёша, мы всё наладим. Начнём заново... Я ребёночка тебе рожу..., – причитала Александра.

– Да таких, как ты, стерилизовать надо, – проговорил с отвращением, – Или опять к Самойлову сбегала? Нет больше ничего, Саша. И нас больше нет. Я такую женщину из-за тебя обидел, всё просрал...

– Наташу? Эту Наташу? – в неверии переспросила она.

– Именно. Ты даже имя её произносить недостойна... – припечатал с невозмутимым видом.

– Тебя, кота плешивого, обратно, что ли, приняли? – изумилась Тамара.

– Вы что тут устроили? – в коридор вышла Лариса Львовна, резко обрывая нас, – Вы в больнице вообще-то. Отношения свои на улице выясняйте. Алексей Александрович, можно вас?

– Да, конечно, – выдохнул, обходя этих гадюк и двигаясь к врачу.