От мыслей о матери к горлу подступил комок. Ведь мама наверняка думает, что Рами мертва и очень горюет по ней. Никто из близких до сих пор так и не узнал, что с ней случилось. Одиннадцать лет назад ее выдернули из привычной жизни и заставили забыть о прошлом. И даже сейчас, когда Рамиля обрела свободу, она не могла позвонить матери и сообщить, что жива. Ведь отец и братья Мансура наверняка прослушивают телефон. Они прекрасно знали кто Рами такая и где жила до похищения. Стоит ей только позвонить, как горячие джигиты бросятся на ее поиски и страшно даже подумать, что они сделают с ней, если найдут.
Несмотря на духоту и напирающую толпу ей стало зябко. Она пугливо огляделась по сторонам, но ее окружали счастливые лица фанатов, с нетерпением ожидающие концерта любимой группы, а вовсе не мстительные кавказцы с черными бородами. Можно было расслабиться. Никому и в голову не придет искать ее здесь, на концерте Rammstein в первых рядах фанзоны.
Рами горько усмехнулась собственным мыслям. Похоже, Мансур не ожидал, что его тихая наложница, после всех этих лет покорности, способна на такое. Она вспомнила, как расширились его глаза, когда она вонзила нож в крепкую шею, а потом провернула в ране, чтобы у него точно не осталось ни одного шанса. Гребаный ублюдок, он не заслужил такой легкой смерти, ей бы следовало привязать его к батареям и избивать тяжелыми ботинками, как он делал с ней в самом начале.
«Прекрати об этом думать, дорогая, иначе снова случится приступ», — предупредил внутренний голос и был совершенно прав. Рами следует забыть об этом раз и навсегда. А на вопросы о прошлом отвечать общими фразами. Родилась в Адлере, там же училась, потом поехала искать заработки в Европу и осела в Берлине. Этого вполне достаточно, остальное никого не касается.
Вряд ли она когда-нибудь осмелится рассказать кому-то правду. Даже с психологом было не просто. Хотя за то время что они общались, она ни разу не слышала слов осуждения, но видела ужас в его глазах, когда начинала рассказывать о том, что именно делал с ней Мансур все эти годы. А не было ничего хуже, чем видеть жалость в глазах людей, ведь когда они жалели ее, Рами ощущала себя особенно мерзко.
Этот козел Мансур думал, что сломил ее, но вместо этого создал монстра. Рами знала, внутри у нее поселилась тьма, настоящий демон, готовый уничтожить все на своем пути. Злобная тварь, не знающая жалости. Только благодаря ему она выжила. Но сейчас она отдала бы многое, чтобы избавиться от этой черноты, которая порой поглощала ее саму, разрушая и пожирая остатки разума.
Единственное, что помогало в такие дни — музыка Rammstein и стихи Тилля. Резкие, провокационные, смелые. Они были полны боли и силы, чтобы эту боль победить. Рамиле иногда казалось, что Тилль, словно знаком с ее историей, хотя это было невозможно. Видимо потому он так и манил ее, хотя, казалось бы, после десяти лет сексуального рабства, которое родня Мансура называли браком, ей бы не должно хотеться секса с человеком, который наверняка предпочитает активное разнообразие скромной миссионерской позе. Но ей хотелось, и сегодня Рами убедилась в этом снова. Тилль всколыхнул ней те чувства, которые она давно похоронила. Ей вдруг захотелось быть красивой, яркой, надеть что-то вызывающее, может даже каблуки, накрасить глаза. Господи, как это глупо, надеяться, что он обратит на нее внимание. Не нужно думать об этом, иначе она сойдет с ума.
И в этот момент толпа всколыхнулась. Послышались звуки напоминающие удары метронома, а на экране, расположенном над сценой, загорелась цифра десять, через секунду она сменилась на девять, после на восемь. Цифры все уменьшались, приближаясь к нулю. Толпа стала скандировать название группы. Сердце Рами переполнила радость, не в силах сдерживать эмоции, она вскинула руки вверх и завизжала, дополнив хор счастливых фанатов. Когда цифры дошли до нуля раздался оглушительный хлопок петарды, и упавший занавес открыл взорам поклонников Кристофа Шнайдера, одетого в черное с красным. Он поднял руки и ударил по барабанной установке. Концерт начался.
Когда участники группы по одному стали выходить на сцену, наигрывая начало первой композиции, фанаты впали в настоящую истерию. Стоявший рядом с ней парень кричал от восторга, сзади всё напирала и напирала толпа, кто-то сильно толкнул ее в бок, несколько девчонок слева стали прыгать на месте, хотя казалось это невозможно, при такой толкучке. Но Рамиля не замечала этого, она вцепилась в ограждение и не отрываясь, смотрела на сцену. Она видела их впервые вот так, вместе на сцене, и это казалось настоящим чудом. Флаке одетый во все золотое был похож на причудливого инопланетянина, Пауль в смешной красной шапочке приветливо улыбался зрителям в зале, Рихард, как всегда в черном, с надменным выражением на лице поглядывал на толпу и чуть улыбался кончиками губ. Шнайдер молотил по барабанам, что было силы, а высоченный Оливер уверенно играющий на басу, выглядел пугающе в своем огненно-красном костюме скрывающим лицо. Тилля пока не было, а Рами очень хотела увидеть его и наконец, группа расступилась и, во вспышке яркого света вокалист появился на середине сцены. На нем было длинное пальто, словно сшитое из гигантского питона, гладко выбритый с боков череп влажно блестел в ярком свете направленных на него софитов. Он взялся за микрофон и начал петь. Рами захлебнулась от счастья, закричала что-то, а потом, не отводя взгляда от Тилля, словно молитву стала повторять слова песни.
Она очнулась только к концу песни, от боли в ладонях. Она слишком сильно вцепилась в ограждение, и руки свело судорогой. Рами отпустила забор, подняла руки в воздух и зааплодировала. Эмоции переполняли ее, хотелось раствориться в них, и она позволила себе сделать это, забыв обо всем отдавшись охватившим ее чувствам.
Когда первые столпы пламени взметнулись над зрителями, она ощутила чувство сродни религиозному экстазу. Музыка гремела так сильно, что проникала в каждую клеточку ее тела, горло саднило от надрывного пения, по спине стекал пот. Рами с трудом стянула толстовку, обвязала ее вокруг талии, снова вскинула руки и стала раскачиваться вместе с толпой в такт мелодии.
Через пару песен толпа снесла ее чуть вправо, и она оказалась прямо напротив Круспе. На очередной песне он забрался на тумбу усилителя и стал внимательно смотреть на зрителей в зале. Их взгляды встретились. Рихард узнал ее, чуть улыбнулся и внезапно поднял левую руку и указал прямо на нее пальцем. Девушка, стоявшая справа, удивленно посмотрела на Рамилю. Кто-то сзади выкрикнул имя Круспе. Парень слева заорал во всю мощь легких. Рамиля же смотрела прямо на Рихарда, не понимая, что он вообще творит. Он еще мгновение не шевелился, а потом отпустил руку и подмигнув ей, отвел взгляд.
—О, Боже, — завизжала девушка справа. — Круспе тебе подмигнул. Офигеть, как тебе повезло!
Рамиля не разделяла этот восторг. Лишнее внимание ей было вообще ни к чему, ведь наверняка кто-то из зала снимал этот момент, а ей бы очень не хотелось, чтобы ее лицо появилось в ролике на Ютубе. Она надеялась, что Круспе больше не станет выделывать подобные номера. К ее радости он, кажется, забыл про Рамилю и даже не смотрел в ее сторону, а вскоре очередная волна сместила ее назад, к центру сцены. Стоя напротив Тилля, Рами уже не могла думать о Круспе, а лишь смотрела на вокалиста и слушала его голос, наслаждаясь каждым мгновением.
Когда на песне «Pussy» Тилль, оседлав гигантскую пушку-фаллос, стал поливать зрителей мыльной пеной Рами почувствовала насколько взмокла от пота. А ведь у нее не было с собой никакой сменной одежды. Серая футболка прилипла к телу, толстовка, болтавшаяся на бедрах, тоже была влажной и скорее всего, воняла хуже майки бегуна после марафона. Даже ремень джинсов намок так, словно она только что вынула его из стиральной машины. А ведь ей еще на вечеринку идти. О чем она вообще думала, когда соглашалась?
Порция мыльной пены осела ей прямо на голову. Другие зрители восторженно кричали и подбрасывали мыльные облака в воздух. Рами же впервые с начала концерт ощутила беспокойство. Когда на следующей песне на зрителей полетели блестящие обрезки бумаги, которые тут же налипли на влажное тело, Рами поняла, что ни за что не появится перед Тилем в таком виде, и приняла решение не идти на вечеринку. Остаток концерта она радовалась и прыгала вместе со всеми, стараясь не думать ни о чем кроме музыки, но на последней песне к ней вернулась тревожность.
