Также следует заметить, что ювелирные изделия тонкой работы стали в какой-то мере служить признаком положения в обществе. Ордонансы[52] 1283 года запрещают буржуа (горожанам) и их женам носить драгоценные камни, золотые или расшитые жемчугом пояса и венцы из золота и серебра. Даже мужчины и женщины благородного происхождения надевали свои лучшие украшения только по торжественным поводам и только на голову. Самые великолепные короны, по-видимому, носили женщины. Элеонора Прованская имела огромное количество роскошнейших диадем и венцов: к моменту, когда она в 1236 году стала женой Генриха III, у нее было девять венцов, а впоследствии к ним прибавились еще одиннадцать. Шестьдесят пять лет спустя в описи графини Артуа числились четыре короны из золота с драгоценными камнями, один весьма богатый, с четырнадцатью chaplets, венцами, и десять tressons, то есть украшенных камнями обручей. Простая корона из скрепленных петлями пластинок из позолоченного серебра, усыпанного кристаллами, с шестью довольно рудиментарными французскими лилиями, поднимающиеся над венчиком, сохранилась[53] как представитель этого вида украшений. Более крупные короны состояли из скрепленных восьми, двенадцати и более украшенных камнями пластин[54].

Восьмигранную корону, ныне хранящуюся в Намюре (фото 9, а), в которую вделаны две святыни из тернового венца, император Генрих якобы прислал в 1205 году из Константинополя своему брату Филиппу, маркизу Намюрскому; но, по всей вероятности, был прислан суррогат, поскольку эта восьмигранная корона не похожа на византийскую. Усложнение филигранного основания за счет добавления мелких штампованных цветочков из золота и комбинация закрепки в простых ободках с крапанами[55] в виде листьев характерны для маасской или французской работы первой половины XIII века. Эту корону можно сравнить с другой, начала XIII века, изготовленной для реликвария Святого Освальда в Хильдесхайме[56]: она украшена квадратными пластинами, покрытыми эмалью и оправленными в золото в окружении филигранных завитков с кабошонами в приподнятых оправах.

Еще одна вотивная корона (фото 9, b), очевидно основанная на светском образце, – та, что Людовик Святой пожертвовал вместе с крестом и ковчегом льежским доминиканцам[57]. Она образована восемью пластинами из позолоченного серебра с вершинами в виде французских лилий, перемежающихся таким же количеством крылатых ангелов. Пластины отделаны дубовыми листьями, кабошонами и классическими геммами. Изделие в целом смотрится несколько тяжеловатым и строгим, несмотря на все свое великолепие; это продукт того века, когда техника работы с золотыми ковчегами и мощевиками была прогрессивнее, чем техника создания украшений для личного пользования.

Древнеримские инталии и камеи широко применялись на протяжении всего раннего Средневековья в качестве украшений ковчегов и рак; корона, которая была на Ричарде, графе Корнуоллском, на его коронации в Ахене в 1257 году в качестве короля римлян (фото 10, а), хранившаяся в сокровищнице ахенского кафедрального собора, была использована вместе с геммами-кабошонами в церемониальном уборе. И камеи, и инталии закреплены в оправах четырьмя крапанами. Дизайн короны предполагает, что изначально ее дополняли украшения в виде четырех листьев и четырех французских лилий и что императорская дужка была добавлена по случаю коронации.

В XIII веке камеи считались одними из роскошнейших украшений. Их классические сюжеты часто интерпретировались в свете христианской иконографии, а лапидарии приписывали им магические свойства. Вследствие этого на них существовал огромный спрос в качестве личных украшений для постоянного ношения[58]. Например, кентерберийская брошь XIII века создана с копии[59] античной геммы с вырезанным рисунком фавна, достающего занозу из ноги второго, в простой оправе с надписью AMOR VINCIT FORTITVDINEM («Любовь побеждает силу»).

До нас сохранилось еще несколько великолепных брошей того периода, которые показывают античные камеи в оправе начала XIII века. Одна из них (фото 10, b), украшенная прекрасным сардониксом с императором Августом, вставлена в раму в форме неровного овала с рубинами и изумрудами, каждый из которых удерживается четырьмя крапанами, а между ними помещены жемчужные трилистники. Когда-то эта камея была в серебряном реликварии со скульптурным изображением святого Илария, находившемся в сокровищнице аббатства Сен-Дени. И тот факт, что украшение выполнено из позолоченного серебра, а не чистого золота, подводит к выводу, что оно изготовлено специально именно для реликвария, а не для личного ношения; однако его, совершенно очевидно, можно носить само по себе и, по крайней мере, воспринимать как образец светского украшения.

Второе украшение предназначено пришиваться на одежду, это крупный оникс (фото 11), ныне принадлежащий муниципалитету Шаффхаузена. В него вставлена античная камея с фигурой Мира в обрамлении из камней, которая является примером того, насколько изощренной стала ювелирная техника ко второй половине XIII века. Камни установлены в приподнятых высоких гнездах и закреплены в загнутых ободках с четырьмя выступающими крапанами, которые возвышаются над ободком и образуют ребра с четырех сторон. Четыре жемчужины, расположенные через равномерные промежутки, закреплены в такие же приподнятые оправы с четырьмя крошечными выступающими листьями, которые перемежаются с зубцами в виде листочков. В чаще из драгоценных камней прячутся крошечные фигурки львов. Все украшение в целом – несравненный образец ювелирного искусства своей эпохи. Брошь из музея Виктории и Альберта (фото 17, b), сделанная намного позднее, может похвастать только ониксовой камеей в центре, окруженной лиственным орнаментом с внешним обрамлением из листьев же более тонкой работы, усеянных рубинами. Она напоминает три броши, или пряжки, аналогичного дизайна, перечисленные в 1313 году в описи драгоценностей Пирса Гавестона.

Некоторые из красивейших личных украшений XIII века – это ювелирные изделия для ношения на шее. Например, крест из палаццо Питти во Флоренции[60], украшенный крестообразным же кристаллом в качестве центрального украшения, закреплен в тяжелой витой золотой оправе, на концах которой в приподнятых гнездах разного типа помещены кабошоны. Кресты византийской формы приобрели такое значение во времена крестоносцев, что в моду вошла форма с двумя поперечными перекладинами как для церковных крестов, используемых на процессиях и в качестве мощехранилищ, так и для крестов-подвесок для личного ношения. Прекрасный пример – крест (фото 12, b) из золота, усыпанный драгоценными камнями, который был пожертвован церкви владельцем или его наследниками и висел на шее статуи Христа в соборе в Роскилле[61]. Самой драгоценной реликвией, прибывшей на Запад после крестовых походов, был терновый венец, который Людовик Святой купил у Болдуина, латинского императора Константинополя. Людовик отъединил от венца несколько шипов и раздал членам своего семейства, а позднее один из них, король Арагона, велел вставить в крест между двумя оправленными в золото крупными аметистовыми кабошонами со сценами страстей Христовых, выполненных полупрозрачной эмалью[62]. Эта вещь имеет крошечный размер, однако отличается не меньшим блеском цвета и пылом религиозного чувства, чем те, что мы видим в Сент-Шапель (фото 12, c, d).