Слева от дороги находилась небольшая парковка, а справа на берегу озера стояло старое, сложенное из коралла укрытие для любителей пикников. Я поставил машину, надел ярко-желтую всепогодную куртку и ощутил себя настоящим морским волком. Непромокаемая куртка – то, что следует надевать для тайного проникновения в яхту педофила-убийцы. Я собирался воспользоваться проложенной параллельно дороге велосипедной тропой. Тропа скрывалась за мангровыми деревьями, и если сторож решит высунуть голову в дождь из будки, что крайне маловероятно, то, узрев лишь мелькающее между деревьями ярко-желтое пятно, решит, что какой-то упертый джоггер совершает пробежку, несмотря на проливной дождь.

Я прорысил по тропе примерно четверть мили. Как я и надеялся, в сторожке не было никаких признаков жизни, и я побежал по направлению к большой парковке у воды. Последний ряд пирсов справа служил убежищем для судов не таких больших, как катера для спортивной рыбалки или яхты миллионеров, пришвартованных ближе к дороге. Скромное суденышко Макгрегора называлось «Скопа» и стояло почти в самом конце пристани.

На причале не было ни души, и я беззаботно прошествовал через калитку в заборе мимо щита с надписью: «Проход только для судовладельцев». Я попытался заставить себя ощутить вину за нарушение столь категоричного распоряжения, но это было выше моих сил. Чуть ниже первой надписи на щите значилось: «Рыбная ловля с пирсов и в акватории парка запрещена», и я пообещал себе, что не стану рыбачить. Поклявшись, я сразу ощутил облегчение в связи с тем, что нарушил первое правило.

Возраст «Скопы» не превышал пяти-шести лет, и погода Флориды успела оставить на ней лишь небольшие следы. Палуба была хорошо надраена, поручни начищены, и я, поднимаясь на борт, сделал все, чтобы не оставить следов. По какой-то не вполне ясной причине замки на судах обычно не отличаются сложностью. Вероятно, моряки по сравнению с сухопутными крысами более честные существа. В общем, чтобы открыть замок и проскользнуть внутрь «Скопы», мне потребовалось несколько секунд. В каюте не было и следа запаха печеной плесени, появляющегося на многих посудинах после того, как они простоят закрытыми несколько часов под лучами субтропического солнца. Но зато в каюте витал легкий аромат «Пайн-сола», словно кто-то вымыл помещение настолько тщательно, что ни микробам, ни посторонним запахам не осталось шансов на выживание.

В каюте стоял небольшой стол, один из углов помещения был превращен в камбуз, а на легкой металлической полке находился видеомагнитофон, рядом с которым лежала стопка фильмов: «Человек-паук», «Братец-медвежонок», «В поисках Немо». Интересно, сколько мальчишек отправил за борт на поиски Немо этот тип? Я очень надеялся, что скоро Немо найдет его самого. Войдя в камбуз, я принялся выдвигать ящики. Один заполнен сладостями, в другом находились пластмассовые фигурки. Третий ящик до краев забит клейкой лентой для герметизации труб.

Лента – вещь в хозяйстве весьма полезная, но согласитесь, что десять катушек в выдвижном ящике камбуза – явный перебор. Если, конечно, не специфические, требующие ее в больших количествах задачи. Может, научный проект, предусматривающий привлечение значительного числа маленьких мальчиков? Это не более чем догадка, основанная на собственных опытах с лентой. Однако я использую ее не на мальчиках, а на вполне прямостоящих гражданах вроде… Макгрегора. Вина последнего становилась все более явной, и Темный Пассажир, горя нетерпением, уже начал высовывать свой сухой язычок ящерицы.

Я спустился по трапу и прошел в помещение, которое торговцы судами, наверное, величают каютой капитана. Там имелась не самая элегантная постель в виде матраса из губчатой резины на довольно узкой полке. Я нажал на матрас, и тот захрустел – резина начала пересыхать. Сдвинув матрас в сторону, я увидел по углам полки четыре ввинченных в нее кольца. Затем я поднял крышку находящегося под койкой люка.

Множество металлических цепей на корабле не должно вызывать удивления, но только в том случае, если они не снабжены металлическими браслетами. Последние, как мне кажется, имеют довольно отдаленное отношение к искусству навигации. Впрочем, не исключено, что наличию на судне оков имеется весьма веское объяснение. Вероятно, Макгрегор использовал их для усмирения склонных к буйству особенно крупных рыбин.

Под цепями находились пять якорей, что вполне подходило для яхты, отправляющейся в кругосветное плавание. В посудине же для воскресных прогулок это выглядело перебором. Какой цели служили якоря? Если, допустим, я вывел бы свой катер на глубоководье, желая без лишнего шума избавиться от нескольких тел, то что бы я сделал, имея огромное количество якорей? Если поставить вопрос таким образом, то можно сделать вывод: после очередной морской прогулки с очередным юным другом Макгрегор вернется в порт лишь с четырьмя якорями под койкой.

Я собрал достаточно деталей, чтобы нарисовать весьма любопытную картину. Своего рода натюрморт без детей. Но пока мне не удалось обнаружить ничего, что нельзя было бы объяснить простой серией совпадений. Я должен был убедиться, чтобы не оставалось места сомнениям. Мне надо было отыскать хотя бы одну неоспоримую улику, нечто такое, что полностью отвечало бы правилу Гарри.

И я нашел такую улику в выдвижном ящике справа от койки.

В переборку каюты были встроены три ящика. Внутренняя часть нижнего показалась мне на несколько дюймов короче, чем у двух верхних. Не исключено, что он и должен быть таким из-за округлости корпуса. Но я изучаю людей уже много лет, и это не могло не развить у меня сильную подозрительность. Я вынул ящик и обнаружил на задней стенке небольшое потайное отделение. А внутри его…

Поскольку я не являюсь подлинным человеческим существом, мои эмоциональные реакции ограничиваются лишь теми, которые я научился имитировать. Я не испытал потрясения, ярости, негодования или даже горькой решимости. Изобразить убедительно эти чувства довольно сложно, да и зачем стараться, если у вас нет аудитории? Но порыв ледяного ветра с темного заднего сиденья сорвал с моей спины сухие листья и усыпал ими пол моего мозга ящерицы.

В пачке фотографий я насчитал пять обнаженных мальчиков в различных позах. Создавалось впечатление, будто мистер Макгрегор все еще разрабатывал свой стиль. И при этом он явно не жалел упомянутой ранее ленты. На одной фотографии мальчик находился в серебристо-сером коконе, и открытыми оставались лишь некоторые части тела. То, что оставил открытым Макгрегор, сказало мне о нем очень много, если не все. Как я и подозревал, он был не тем человеком, какого большинство родителей хотело бы видеть лидером бойскаутов.

Фотографии были сделаны под разными углами и отличались высоким качеством. Особенно выделялась одна серия снимков. Голый человек с дряблым бледным телом стоял рядом с плотно укутанным клейкой лентой мальчиком. Так обычно фотографируются охотники рядом со своей добычей. Судя по форме и цвету тела, становилось ясно, что на снимке изображен Макгрегор, хотя лица рассмотреть было невозможно – оно скрывалось под черным капюшоном. Когда я просматривал фотографии, мне на ум пришли две интересные мысли. Первая – «Ага!», что означало: не осталось сомнений в том, чем занимался Макгрегор. Это сразу делало его счастливым обладателем главного приза в расчетном центре тотализатора Темного Пассажира.

Вторая мысль более тревожная. Возникал вопрос: кто делал снимки?

Фотографирование велось под множеством разных углов, и это сразу исключало автоматическую съемку. Просматривая снимки во второй раз, я заметил, что на двух сделанных сверху виден острый мысок красного ковбойского сапога.

У Макгрегора имелся сообщник. Слово «сообщник» часто звучит по телевизору, когда показывают сцены суда, но иного, более достойного определения я придумать не мог. В общем, он не вершил это в одиночку. Кто-то находившийся рядом с ним любовался происходящим и фотографировал, если, разумеется, не занимался одновременно и чем-нибудь другим.