- Ты позволила ему к себе прикасаться? - спрашивает он обманчиво спокойным голосом. - Этому ушлепку позволила себя целовать?

- Послушайте, вы не имеете никакого права врываться в мою квартиру и говорить…

- Мне плевать! - цедит сквозь зубы Марк, перебивая мой робкий протест - Я говорил, что ты будешь моей. И ты ею станешь. Не хотела по-хорошему, значит будет по-плохому.

Марк стягивает с себя черную кожаную куртку и бросает ее прямо на пол. Дальше Соколовский расстегивает пуговицу, а затем ширинку на своих джинсах. Я в страхе пячусь назад и упираюсь в стену. Меня настигает ужасная догадка по поводу его дальнейших намерений. Боже мой, только не это!

Марк хватает меня за футболку и резким движением тянет к себе. Слышу треск разорвавшейся материи.Пару мгновений мужчина молча изучает мое лицо.

- Такая красивая! - хрипит он и словно хищник впивается в мои губы своим ртом. В нос ударяет запах его парфюма.

Этот поцелуй не похож на наш первый. Он жесткий, безапеляционный. Его цель-не доставить удовольствие, а выместить злобу и агрессию.

Марк отрывается от моих губ. Но только для того, чтобы подтолкнуть меня к стене, и самому немедленно прижаться к моему телу. Одновременно с этим стаскивает резинку с моих волос, и они падают на мои плечи. Его губы снова накрывают мой рот. Я крепко сжимаю губы, не давая возможности его языку проникнуть внутрь.

- Ну же, радость моя! - хрипло выговаривает Соколовский и пальцами зажимает мне нос, лишая возможности дышать. Я хватаю ртом воздух, чем сразу же пользуется мой мучитель. Он припадает к моим губам и проталкивает язык в мой рот. Я собираю остатки сил и пытаюсь оттолкнуть его от себя. Сама в это время изо всех сил кусаю его губу. Чувствую сразу же металлический привкус его крови.

- Ах ты ж дрянь! - ревет Соколовский от боли. Прерывается для того, чтобы дотронуться рукой к своему рту. Затем подносит пальцы к своим глазам. При виде собственной крови в его взгляде мелькает злоба, смешанная с какой-то животной страстью. Марк заносит руку, намереваясь меня ударить. Я от страха сжимаюсь и зажмуриваюсь. Но удара нет. Открываю глаза и гляжу на потерявшего контроль мужчину. Он смотрит на мои губы, а после проводит по ним рукой, стирая свою кровь. На мгновенье показалось, что Марк на этом остановится. Но увы, этого не происходит. Он заводит мои руки за спину, сжимает пальцами одной руки мои запястья, словно сковывает наручниками. А затем прижимается ко мне своим телом.

Я оказываюсь зажатой между ним и стеной. Его высокая, мощная фигура возвышается словно гранитная скала, которую я не в силах даже пошевелить, не то что бы сдвинуть. Пытаюсь сопротивляться, но чем интенсивнее я это делаю, тем сильнее он прижимает меня к стене.

- Пожалуйста, отпусти меня! - чувствую, как по моим щекам текут слезы. Ужас происходящего лишает меня последних сил. Я уже не могу сопротивляться. Все, на что я сейчас способна-это рыдать и просить остановиться. Но Марк словно не слышит меня. Он превратился в зверя, которого обуяла первобытная страсть. Сейчас он глух, слеп и нем.

Поцелуи, которыми он покрывает мое лицо, шею, плечи заставляют меня чувствовать омерзение. В них нет и капли той нежности, которую Марк дарил мне во время поцелуя в машине. Тогда я чувствовала безудержное влечение, а сейчас ничего, кроме безграничной ненависти и отвращения. Отвращения к человеку, к которому еще недавно испытывала сумасшедшее притяжение. И вот сейчас этот мужчина унижает, оскверняет, растаптывает меня.

Марк срывает остатки моей изорванной футболки. Спиной ощущаю прохладу стены, животом и грудью-жар его тела. На мне остаются только бюстгалтер и джинсы. Да и то ненадолго. Через секунду вслед за футболкой отправляется и бюстгалтер. Жадные, терзающие мужские губы моментально покрывают поцелуями мою оголенную грудь. Эти поцелуи жадные, жесткие и больше похожи на звериные укусы.

- Марк, пожалуйста, не нужно этого делать! - с мольбой взываю к Соколовскому. Но он по-прежнему не реагирует на мои призывы. Марк валит меня на пол. Своим телом вдавливает меня в твердую поверхность. Затем стаскивает с меня джинсы, а затем и трусики. Теперь на мне ничего нет. Осознание того, что я лежу под ним абсолютно голая, тогда как он полностью одет, заставляет меня выть от унижения и необратимости происходящего.

Марк отстраняется от меня для того, чтобы приспустись свои джинсы и белье. Затем он бросает взгляд на мое обнаженное тело, и я вижу, как его глаза затуманились от дикого желания обладать. На мгновенье мне даже показалось, что в его взгляде мелькнула горечь и сожаление. Но видимо все же показалось. Потому что дальше Марк уваливается на меня и делает то, зачем пришел. Он уже не удерживает мои руки, потому что свои заняты - он упирается ими об пол. Я не сопротивляюсь больше. На это не остается сил. Подношу ладони к лицу, словно желая скрыться от горящего взора мужчины. Руки становятся мокрыми от слез. Я уже не рыдаю в голос, а беззвучно плачу. Словно со стороны слышу мужские постанывания и собственные редкие всхлипы. Мощные ритмичные толчки Марка сотрясают мое тело. Низ живота горит от боли. Не верю в происходящее, не верю, что это происходит со мной. В голове не укладывается тот факт, что мой насильник и властный красавец-миллионер - один и тот же человек.

По телу мужчины пробегает дрожь и все заканчивается. Марк обессилев падает на меня и зарывается лицом в мои волосы. Слышу его тяжелое дыхание возле своего уха, которое постепенно становится все ровнее. Так же, как и его сердцебиение. Его я отчетливо чувствую через одежду Марка. Мои руки по-прежнему закрывают мое лицо. Они-словно спасительный барьер между жестокой реальностью и отдаленным уголком моего сознания, в котором я сейчас нахожусь, в котором не чувствую ни радости, ни боли. Вообще ничего. Мне кажется, что стоит лишь опустить руки и реальность обрушится на меня всей своей тяжестью. И я сойду с ума! А может это уже произошло? Ну и пусть, мне все равно. В каких бы уголках разума я не находилась, здесь намного лучше чем там, откуда прямо сейчас доносится ненавистный мне голос.

- Каролина! Каролина! - слышу будто сквозь сон.

Прохладный воздушный поток вдруг касается моей обнаженной груди, и я понимаю, что Марк приподнялся надо мной. Он тихо зовет меня. Догадываюсь, что в этот момент он вглядывается в мое лицо. Протягивает руку и как-то неуверенно, словно чего-то опасаясь, пытается оторвать мою ладонь от лица. Я дергаюсь, пытаясь сбросить с себя его руку. Он оставляет меня в покое и с тяжелым вдохом перекатывается с меня на пол. Ложится рядом. Какое-то время мы так и лежим. Не знаю, почему он не уходит. Ведь он получил то, к чему стремился.

Но вдруг ужас произошедшего внезапной волной накрывает меня. Режущая боль между бедер заставляет понимать, что все это мне не приснилось, все это случилось именно со мной. А главный виновник продолжает сейчас находиться рядом. Чувствую себя грязной. Ощущение такое, будто заставили выкупаться в зловонной яме с помоями. Одновременно с этим приход дикое желание немедленно смыть с себя эту грязь. Это единственное, что мне сейчас нужно. Смыть с себя грязь, запах чужого тела, следы его поцелуев. Мне нужна вода, нужно идти к воде, проносится в моей голове! Иначе я точно сойду с ума.

Я отрываю руки от лица и пытаюсь встать. Краем глаза замечаю, как замирает Марк. Затем он усаживается на пол. С трудом поднимаюсь и я. Скольжу отстраненным взглядом по его лицу. В его глазах вижу мучительное сострадание и невыразимую боль. Он выглядит словно постаревшим лет на десять. Все это отпечатывается в моем мозгу, но не затрагивает мою душу. Там поселилась пустота. Встаю, вижу, как Соколовский делает движение в мою сторону и тянет ко мне руку. Я смотрю на эту руку с омерзением, словно это ползучая гадина ко мне тянется. Его рука безвольно опускается.

Поворачиваюсь спиной к Марку. Меня больше не беспокоит собственная нагота. Меня не волнует то, что Соколовский увидит безобразный шрам, пересекающий мою спину. Мною движет лишь желание очиститься, смыть с себя грязь. Но перед тем, как завернуть за угол и отправиться в ванную, поворачиваюсь к Соколовскому.