- Пойдёмте ко мне в комнату. - предложила Оля, видя, что пауза затянулась. Богдан и Конкордия развернулись и ушли.
- Пусть дальше идут чилить, по русски говоря, ни хрена не делать. - прокомментировал Джим - До чего же у них пустые лица!
- Ты бы слышал их речь. Какие-то обрывки средней пакости мыслей в лучшем случае. Они очень много тупят, ещё больше бухают, а вещи хоть для приличия раскидать по шкафам не могут. Ой, Джим, тебе с Джейн хорошо, вы тут не живёте. Да и я скоро к Паше съеду.
- На свадьбу хоть пригласишь?
- Тебя - конечно! И Джейн с бабушкой. А этих идиотиков и родителей - нет. Эх, отец, наверное, сегодня, вдрызг пьяный придёт!
Мы ещё немного посидели, Джим поговорил о разном со своей сестрой, потом она обратилась к нам с предложением выпить чая. Мы мялись, но Хагинсон сказал, чтоб мы не стеснялись и проходили на кухню.
Путь туда лежал через гостиную, где всё было в пыли, в грязи, на выцветшем диване валялась какие-то простынки, домашняя одежда, бельё, в общем, в гостиной царил беспорядок.
- Конка! Богдан! - грозно крикнула Оля - Нельзя было убрать бельё с дивана?
- А это мамино!
- А какая разница? Взять и в шкаф положить слабо? Вы же знаете, что я только с работы пришла, прилегла отдохнуть, помочь было нельзя? Ай, ничего не слышат, в наушниках, небось, сидят! - Оля быстро сгребла всё с дивана и затолкала в разрисованный угловой шкаф. - Пойдёмте, на кухне поприличнее. Только подождите секунду. - Оля забежала в кухню, послышался звон кидаемых в мусорное ведро бутылок.
- Бутылки из-под джина, небось, выкидывает. - заметил Хагинсон - Ну что, можно войти?
- Да, всё, входи!
На чаепитие явились и Конкордия с Богданом, показавшие в разговоре за чаем всё своё скудоумие и съевшие почти всё, что было к чаю. Оля беседовала со мной и Шипачёвой, а Джим сидел, рассматривал всё вокруг и всё время погружался в какие-то свои раздумья. Через полчаса мы решили, что пора бы нам уже ехать, поблагодарили за чаепитие и двинули. Оля пошла нас проводить, а Конкордия и Богдан попрощались, тупо глядя на нас и уползли в свою комнату. Около метро мы попрощались с Олей и поехали. Всю обратную дорогу Джим молчал и был очень задумчив. Порой у него был очень мрачный вид, но в основном просто сосредоточенный. Мы с Шипачёвой сошлись во мнении, что он очень сильно впечатлён этой поездкой и обдумывает всё произошедшее, размышляет о своих друзьях. Да и чего греха таить - я сам несколько дней думал о нашей поездке в Дачное, а потом даже решился написать Лие, но это уже совсем другая история...
