Стиг Элсли обратился к жрице духа земли, покровителя кузнецов, чтобы она сказала, к добру ли его находка. Осмотрев коня, детей и железные предметы, жрица подумала и сказала: «Здесь нет ничего удивительного: у кузнеца просто не может быть других детей. Разыскивая руды для плавки, кузнец сговаривается с духом земли Фиилмарненом, повелителем подземных недр и огня, чтобы он навел его на богатую жилу и помог в работе. А теперь подумайте, на кого похожи дети? Мальчик темный, как подземная руда, а девочка рыжая – как огонь. К тому же дети приехали на невиданном чудовище, с ними металл,

неизвестный в нашем мире. Стиг лишь недавно молил Фиилмарнена послать ему еще детей, так как у него только одна дочь. Следовательно, мальчик и девочка – дети духа земли, который так расположен к кузнецу, что исполнил его просьбу, доверив ему собственное потомство.»

Кто соглашался с мнением жрицы, кто тихо сомневался, но многие люди сразу же отправились к Стигу Элсли, чтобы заказать ему амулеты. Они считали, что у человека, к которому так благосклонно отнесся Фиилмарнен, они выйдут сильнее.

Приемные родители, кузнец Стиг и его жена Ойгла, крепко привязались к своим новым детям. Мальчик, не смотря на болезненность, стал приёмным родителям настоящим подспорьем. Одно огорчало их: Снорки сторонился людей и говорил при них очень мало.

Словно в доказательство своего родства с духом земли мальчик с двенадцати лет ходил один в лес и на болото, где с легкостью находил любые руды по цветным пятнам окислов. Руда вырубалась кремневым молотом, а затем в кожаных мешках доставлялась домой, где отец и сын ее дробили и перебирали. Потом готовилась плавильная печь. В ней руду перекладывали слоями с углем и поджигали. По окончании плавки из углубления, куда стекал металл, доставали губчатую лепешку. Ее дробили на куски и очищали проковкой от примесей. Для литья изделий кузнгецом изготавливались одно– и двухсторонние формы из сланца, известняка или глины. Самыми крепкими были формы из камня. Намазав жиром, их можно было использовать несколько раз. Металл плавили в тигле и заливали в форму. Когда он остывал, полученное изделие оставалось проковать и обточить.

Обычно все дни Снорки проводил в кузнице, расположенной во избежание пожара на другом конце двора, напротив жилого дома. Кузница, как и дом, была срубом с плоской крышей, только поменьше. Кузница была таинственным местом, потому что в ней незримо присутствовал дух земли Фиилмарнен, который в незапамятные времена подарил роду Элсли власть над металлами. Каждый раз, выполняя ответственную работу, Снорки чувствовал, как Фиилмарнен следит за ним из пламени в горне.

Отец запрещал мальчику слишком хорошо отделывать изделия, а также заканчивать мордочки животных: если Снорки делал глаза, ему запрещалось делать рот или наоборот. Согласно поверью, Фиилмарнен, оценив мастерство и безупречность работы, мог забрать мастера к себе под землю и заставить работать на себя. У Стига было две работы подземных мастеров из камня агата.22 Одна из них изображала зал в подземном дворце духа земли. На переднем плане виднелось светлое озеро, к которому уступами спускались голубые скалы. Справа ступеньки убегали вглубь коридора со стрельчатым потолком. Когда Снорки глядел на это изображение, ему казалось, что он слышит нежное журчание воды и гулкое эхо одиноких шагов в серебристо–голубом сумраке стрельчатой галереи.

Другая картина имела форму во много раз увеличенного зерна пшеницы. На ней четко просматривался женский силуэт. Голова женщины, резко очерченная по контуру, была словно освещена слишком ярким светом, от чего конкретные черты лица терялись. Стиг считал, что это одна из дочерей духа земли. Он объяснял сыну, что такие работы Фиилмарнен подкидывает, чтобы мастера, соблазнившись, меняли свободу и солнечный свет на мастерство делать подобные вещи и вечное рабство под землей. Заканчивать же изображения животных кузнец запрещал потому, что в них могли вселиться злые духи. Главным другом Снорки в доме Стига стала его ровесница Хилла, родная дочь кузнеца. Как и мальчик, она целыми днями сидела в кузне: лепила формы, крутила украшения из проволоки, заполняла выемки красной и голубой эмалью. После работы дети часто вместе ходили в лес. Особенно они любили озеро с черной водой, находившееся сразу за буреломом. Оно было окружено склонившимися над его поверхностью старыми березами, которые много десятков лет сбрасывали на его дно свои окрашенные осенью в лимонный цвет листья. Листья эти, скапливаясь на дне, и придавали озеру черный цвет. Дети любили посидеть среди корней старых берез, покрытых красноватыми и серыми звездочками лишайников, а также нырять в глубины черного озера и мягко скользить по дну, касаясь руками ковра перегноя. Небо и деревья при взгляде на них сквозь толщу воды казались частью нереального мира, окутанного зеленоватой колышущейся дымкой.

Снорки полюбил лес. Как молодой зверек он с жадностью впитывал все его запахи, шумы, радовался каждому изменению наряда. Лес больше не был врагом. Благодаря Хилле он знал здесь каждое дерево, каждую травинку. Любой самый маленький цветочек был для него протянутой природой рукой помощи, и Снорки удивлялся, вспоминая, как они с Хаскнет едва не умерли в лесу.

Тесная дружба Хиллы и Снорки крепла каждый день не только благодаря тому, что они были однолетки и целые дни проводили в одной кузнице. Хилла никогда не пыталась вытянуть из мальчика ни слова о его таинственном прошлом, как делали все, кому не лень. Прошлое осталось для него незаживающей раной. К счастью, Хаскнет быстро забыла о былом, и никто во всем Гаутанде не мог напомнить мальчику о том, что он был когда – то рабом. Узнав, что гауты считают его сыном духа земли, Снорки молча согласился на это. Однако он сам никогда не говорил о себе так, потому что боялся гнева Фиилмарнена, который мог наказать его за эту ложь.

Еще больше детей сблизило то, что каждой зимой, когда у Снорки распухали и сильно болели застуженные по вине Хэмиля ноги, а в груди словно лаяла старая хриплая собака, Хилла была его главной нянькой. Она жарко топила очаг, отпаивала мальчика, родившегося на юге и не привыкшего к морозу, от которого лопались стволы деревьев в лесу, травами, натирала ноги и грудь медвежьим жиром, развлекала разговорами. Вскоре она стала ему так необходима, что однажды Снорки сказал:

– Просто не знаю, Хилла, что я стану без тебя делать, когда ты выйдешь замуж и уйдешь в дом мужа.

– Не бойся, я не уйду в дом мужа. Род Элсли не отпускает в другие семьи ни мужчин, ни женщин, потому что они все посвящены в тайну обработки металла, которая дарована нам самим духом Фиилмарненом и не должна перейти в руки других.

– А как же все Элсли находят жен и мужей?

– Породниться с нами – большая честь, поэтому другие роды отпускают к нам в жены и мужья своих сыновей и дочерей, – объяснила Хилла.

– Ну, что женщин отпускают в дом мужа – это я понимаю. Но какие семьи согласятся отпустить мужчину, ведь он так много работает и приносит столько пользы? – засомневался Снорки.

– Женщина работает ничуть не меньше и не хуже мужчины. Давай, ты будешь называть домашнюю работу мужчин, а я – женщин, и мы посмотрим, кто делает больше, – сказала хилла.

– Давай, – согласился Снорки. – Мужчины охотятся, выделывают шкуры, ловят рыбу, собирают мед в дуплах…

– Женщины тоже охотятся, ловят рыбу, выделывают шкуры…

– Женщины охотятся не как мужчины, – возразил Снорки. – На медведя они не пойдут.

–

Не важно, пусть они охотятся на зверей поменьше, но все же охотятся. Кроме того, они готовят пищу, воспитывают детей, изготавливают одежду, лечат больных, выращивают полезные растения возле дома…

–Ты хочешь сказать, что мужчины во всем хуже женщин? – надулся Снорки.

– Вовсе нет, просто я хочу, чтобы ты не очень задирал нос из – за того, что ты мужчина, – сказала Хилла и ласково добавила: – Не обижайся.