Воздух здесь был не только с движением, но и с запахом! Вернее, с целым букетом запахов каких-то невидимых трав, цветов, деревьев, пыли, известняка и солнца. Ничего общего с ароматиком для атмосферона, даже самым что ни на есть дорогим. От этого воздуха кружилась голова и хотелось выкинуть что-нибудь сумасшедшее. Например, бросить ко всем чертям вместитель, догнать Ингара и, подпрыгнув, обнять его за плечи…

Ясное дело, он бы не понял. Как не понял — ну абсолютно не понял!!! — зачем я вообще увязалась за экспедицией. И рассердился. И теперь не хотел меня замечать.

Винс безнадежно остался позади, о чем я уже потихоньку начинала жалеть. Все-таки его навязчивый шепот возле уха был получше, чем совсем ничего. Экосистема не издавала ни единого звука, если не считать шороха мелких камней и сухой травы под ногами; тишина дополнительной тяжестью наваливалась на плечи. Собравшись с силами и духом, я прибавила шагу — и почти догнала Ингара с Робом. Просто чтобы слышать хоть чьи-то голоса.

— …не собираюсь тебя осуждать, Робни. Я о другом…

— Еще немного — и я сам поверю, что ты тут с инспекцией, доктор Валар.

— И все-таки. Ты мне не ответил.

— А что тут отвечать? — Оба говорили отрывисто, в такт шагам, но Роб — колючее, злее. — Если есть спрос, будет и предложение. Древний экономический закон. Не делай вид, что не понимаешь.

— Но где они берут оружие на продажу?

Роб повел плечами, поудобнее распределяя на спине присоски вместителя. Уклончиво:

— Есть разные каналы… Не так давно закончили потрошить один склад в Западном Приграничье, заброшенный, еще доглобальный… надолго хватило, скажи? И таких подарочков на этих ничейных землях еще завались. Смертовикам же много не надо. Ты им — доглобальное старье, а они раскошеливаются, как за новейшие разработки… хотя новоделы, конечно, по-любому дороже.

— И ты в этом уча… — Мой брат обернулся в гневный профиль; Ингар осекся. — Ладно, не буду. Но лично я не верю в эти сказочки о заброшенных складах. Кто-то производит для них оружие. Кому-то это выгодно.

— И я тебе о том же. Кто-то и энергокомплекты на границу поставляет, и не только нашим. Смертовики тоже, представь себе, хотят кушать: спрос. Экономические законы, против них не попрешь. Хотя ты у нас теперь кто?.. — Роб усмехнулся. — Гуманитарий…

— А ты циник. Этого нельзя так оставлять.

— Жалуйся в Глобальный парламент. Мне-то что?

Он пошел быстрее, но Ингар догнал его — в несколько длинных шагов. Вот только я теперь мало что разбирала из их разговора.

— …и знать не хочу. Если я и пошел… то единственно…

— …не то, что ты думаешь… о Гаугразе… твоя жизнь… никто лучше тебя…

— …не умеешь врать, Ингар… мою жизнь в покое!..

— …я не…

Я прибавила шагу, почти побежала, ко всем чертям сбивая дыхание. Еще немного — спекусь и отстану, буду плестись в хвосте, как Винс, подгоняемая ехидными шуточками Чомски. Но теперь мне надо было слышать. Хоть они и не обращали на меня внимания. Даже — тем более.

— …не нанимался. Переведу через границу — и все.

— Немножко не так, Робни. — Ингар говорил, не повышая голоса, будто бы и спокойно. — Мы договаривались, что ты будешь проводником экспедиции от начала и до конца. Забыл? И повторяю: я рассчитываю на твою помощь в исследованиях.

Роб хохотнул:

— В качестве их объекта? Не рассчитывай.

— В качестве единственного известного мне человека, который сумел стать хоть немного своим на Гаугразе.

— Думаешь, это твоя заслуга?

— Нет. Я так не думаю.

И тут Ингар заметил меня. Не оборачиваясь, спиной, не знаю уж, по звуку шагов или неровного дыхания. А впрочем, сама идиотка — наступать им на пятки и еще на что-то надеяться… Ингар не замолчал. Но следующие слова сказал уже совсем по-другому.

— Я вообще не думаю, что сейчас есть смысл это обсуждать.

— Ты прав. — Мой брат повысил голос. — Чомски! Тут направо!

Вбок от нашей так называемой дороги виляла тропинка, едва-едва намеченная в траве и совершенно незаметная между валунами и скалами. Наша группа растянулась в цепочку: впереди Роб, за ним Ингар, потом я, следом подогнанный ко мне вплотную Винс и замыкающий Чомски. А я ведь могла оказаться между Винсом и мрачным. Запросто.

Спина Ингара прямо передо мной. Так что чувствовался запах — не пота, а какого-то сухого, пряного ароматика. Я загадала, что если Ингар хоть чуть-чуть, в четверть оборота, повернет голову… что тогда все будет хорошо. Навсегда.

И больно споткнулась о камень.

— Нельзя туда идти.

Стена, что напротив, сначала показалась мне нормальной, со статичной заставкой на мониторе. Но потом я разглядела, что это никакой не монитор, а что-то вроде скользильного покрытия с причудливыми узорами и белой птицей посередине. Ковер, вспомнила я. Причем, судя по орнаменту, натуральный гаугразский артефакт.

Хозяина почему-то звали Седой; ну и имена у этих приграничных. Он и вправду был седой. Сухонький старикашка, похожий на ящерицу из местной экосистемы. Он хорошо знал Роба.

— Это еще почему? — осведомился мой брат.

— Нельзя, — повторил Седой. — Была передислокация, и где теперь стоят отряды, черт ногу сломит. Наши пока не разведали.

— Твои парни? Ни в жизнь не поверю.

— Мое дело — предупредить…

Скрипнула одностворчатая входная дверь. В проеме появилась хозяйка, жена Седого, пожилая и очень большая женщина. Между ее ногами проскользнуло, вильнув пушистым хвостом, какое-то серое животное. Я его не вспомнила — даже тогда, когда оно, пробежав через всю комнату, присело на задние лапы у моих ног и, оттолкнувшись, мягко вспрыгнуло мне на колени.

Я чуть не вскрикнула. И вскрикнула бы, если б не Винс. Он сидел тут же, на деревянной лавке, и одновременно с прыжком животного отпрянул в сторону. Тоже мне рыцарь; я усмехнулась, и это слегка сгладило стресс. Животное на моих коленях издавало странные звуки, похожие на рокот загружающегося персонала старой модели.

— Он не кусается, — заверила хозяйка. — Можешь погладить, не бойся. Ты вообще кто?.. Мальчик или девочка?

Винс нервно прыснул.

— Мальчик, — с вызовом ответила я.

— Это моя сестра, — хмуро сказал Роб. — Кстати, Седой, у меня к тебе разговор насчет нее. Выйдем, покурим?

— Покурим! — согласился хозяин. — Дело хорошее…

Оба разом поднялись и направились к дверям, ведущим, как я помнила, на крыльцо. Это, если кто не знает, такая доглобальная архитектурная примочка… в общем, не важно. Там, на крыльце, остался Ингар. Полчаса назад, посбрасывав на землю вместители, все мы вошли в эту приграничную хижину, до смерти довольные долгожданным привалом, а он, ничего не объяснив, присел на ступеньку снаружи. И сейчас, когда пришла хозяйка, я было подумала, что это наконец он…

— Ты уж прости, — сказала жена Седого. — У вас, городских, такие прически, что сразу и не поймешь… Погладь его, погладь. Туманчик — он хороший… За ушками почеши, он любит.

— Кошка? — полуутвердительно предположил Винс. Потянулся было к ушам Туманчика, но передумал на полдороге.

Хозяйка обиделась:

— Кот!

Животное скрутилось клубком и прикрыло глаза, не переставая рокотать, словно подвисший персонал. Я тронула его шерсть — на ощупь оно было мягкое, шелковистое и слегка вибрировало изнутри, — потом уже смелее несколько раз провела ладонью от макушки до хвоста, но касаться ушей все же не рискнула. Как бы стряхнуть его на пол?

Очень не люблю, когда разговоры «насчет меня» ведутся не в моем присутствии.

Мрачный Чомски, сидя на лавке напротив, под ковром, немигающе смотрел вперед. На меня. Или на Винса. Или на кота — трудно было разобрать. И тем более никак не вычислить, что он при этом себе думал.

Приграничная женщина между тем накрывала на стол. Натуральными продуктами, которые я ненавижу с детства. Горка яиц в скорлупе, огурцы, помидоры, миска с — фу! — квашеной капустой. Толстые-претолстые ломти белого хлеба. Затем хозяйка разлила по разнокалиберным стаканам и кружкам самый противный напиток на свете — молоко, а по маленьким стаканчикам, которых выставила почему-то на два меньше, — непонятную мутную жидкость. Над громадной полукруглой емкостью, укутанной в многоразовое полотенце, курился пар: что в ней, я могла лишь догадываться.