- Дурак! - со слезами в голосе выкрикнула девушка, зажимая рот руками, чтобы никто не услышал ее рыданий. - Идиотина!
Она, рыдая и вздрагивая всем своим тонким телом, рванула прочь, едва не сбив с ног входящую Аньку, и где-то в прихожей уже через миг застучали каблучки ее туфель.
- Ты чего тут устроил?!
В руках Аньки был поднос с чашками, яркий чайник, и только быстрая реакция Акулы уберегла парадный сервиз от уничтожения, когда руки Аньки дрогнули и едва не вывалили все содержимое подноса ей под ноги. Он подхватил поднос и аккуратно поставил его на стол, неспешно налил себе чаю, еле удерживаясь от того, чтобы заглотить кипяток одном глотком и смыть карамельный аромат со своего языка.
- Ты чего девчонке наговорил?! - свирепо рычала Анька, пока он неспешно помешивал чай ложечкой.
- Ты зачем ей рассказала? - произнес он вполголоса.
- Рассказала? О чем?!
Лассе кинул на нее взгляд через плечо, наконец-то пригубив вожделенную жидкость, ощущая неимоверное облегчение. Черт, а ведь он, кажется, завелся по-настоящему. Почуял вкус крови, как говорится. Приятную тяжесть и округлости девичьего тела в руках…
- О зеленке, - как можно небрежнее отозвался он. - О розовых трусах. Зачем? М-м-м?
Анька даже поперхнулась от злости и несправедливых обвинений.
- Совсем головой повредился?! - зашипела она, наступая на Лассе едва не с кулаками. - Как бы я это рассказала, умолчав о том, что мы с тобой… что… словом, что мы чпокались?! А?! Или ты думаешь, я всем рассказываю, как по очереди крутила с обоими братьями?! Такие вещи вообще не рассказывают юным девушкам!
Юная!
Это слово молнией промелькнуло в голове у Акулы, он едва не поперхнулся горячим чаем, закашлялся и был вынужден чашку поставить на стол. Придурок! Нашел с кем связываться! А девчонке сколько лет-то?!.. На свежатинку потянуло!?
- Ты чего ей наговорил, чего наговорил, паршивец?! - не унималась Анька.
- Скажем так: мы друг друга не поняли, - хладнокровно ответил Акула. - Не переживай, я все улажу. Я извинюсь.
Ай-ай… вот это позор, вот это натворил дел!
Акула не понимал, чего он испытывает больше, стыда за то, что сорвался на глупой, совсем ей зеленой девчонке, или приятного, до дрожи в руках волнующего возбуждения. Он крепче сжимал ладони на руле, чтобы унять эту дрожь, и в изумлении покачивал головой, стараясь разобраться в себе.
Вот почему - Акула. Не Лось. Лось - спокойный, неспешный и непробиваемый. Он подумает тысячу раз, прежде чем сделать, все взвесит и хладнокровно выверит. А Акула не такой; сколько раз он проклинал свой неуемный горячий темперамент, который каждый раз хищно нашептывал ему: напади! Укуси! Разорви! Акуле не доставало терпения и хладнокровия, чтобы обдумать все трезво.
Вот и вышло… вышло так, что на девчонку он напал исключительно из своих соображений.
- Извини, милая, у Акул свои комплексы… - бормотал он себе под нос, аккуратно выворачивая руль. Пожалуй, это хорошо, что он пути. Дорога научила его быть внимательным, как тогда, с раненной Анькой на заднем сидении, которую надо было довезти, не вмазавшись в столб. Руль его успокаивал и дисциплинировал, в данной ситуации это было то, что надо. - И мно-о-ого скелетов в шкафу… очень много…
Да, надо признать - кличка из прошлого больно царапнула потайной уголок его души, куда были упрятаны постыдные воспоминания. Разозлился, повелся на провокацию, как идиот… если б не тень подозрения, если б кличку озвучила за столом Анька, вот сию минуту, он и с места б не двинулся. Пусть бы девчонка хихикала и строила свои глазки дальше.
Или двинулся бы?..
Акула вспомнил приятную округлость бедра девушки, крепкую задницу под своей ладонью, когда вжимался в тело девушки, упиваясь ужасом и беспомощностью, вспыхнувшими в ее глазах. Он воспоминания о том, как их тела касались, разделенные только тонкой тканью одежды, неспешно скользили, потираясь друг о друга самыми чувствительными точками, у него снова начинали дрожать руки и контролировать дорогу становилось все труднее.
От досады Акула лишь мотнул головой, прогоняя бесстыдное и волнующее видение.
Да двинулся бы. Еще как.
Ведь не зря же он выбрал именно такое наказание.
- Среагировал на девчонку, вот что, - бормотал Акула, хмуря брови.
И это ему было обиднее всего.
Два года держался; два года старался не вспоминать о разгульном прошлом, о… о… о хищничестве, о свободных заплывах меж стаек соблазнительных аппетитных рыбешек, и вот на тебе! Какая-то девчонка одним взмахом ресниц разбудила в нем эту ипостась, дремлющую на мелководье акулу. И это злило больше всего.
- Не изменится хищник, никогда не изменится, - зло рычал Акула, выворачивая по кольцу. Движение в общем потоке, скорость - он только сейчас сообразил, что это своего рода имитация жизни в океане, а он сам словно плывет, выискивает, высматривает жертву.
Да, женщин в его жизни было много. Зачем? Потому что хотелось. О любви, да даже о влюбленности, речи не шло. Он просто выбирал жертву - красивую девушку, которую хотелось до дрожи, которую хотелось попробовать. Попробовать ее страсти, ее тела, ее жара, ее первого стеснительного стыда и заполучить ее красоту, хоть ненадолго, но сделать только своей, полный доступ, как VIP-персона.
Он не любил ни одну из них, это правда; но хотел до дрожи - и это тоже было правдой. Хотел до помешательства, до полной отключки всех мыслей, и от этого сумасшедшего желания не видел ничего перед собой - только вожделенную цель. Получив желаемое, быстро терял интерес, потому что ничего особенного в этих девушках не видел. Не было этого «особенного».
Но в этом и была прелесть охоты. Получить желаемое. Добиться. Видеть восторг и обожание в обращенных к себе взглядах. Наслаждаться телом - каждый раз новым, - в своих руках.
А потом в его жизни появилась Анька, и наглядно растолковала, что то, что он считает ничего не значащим, может значить очень много для кого-то другого. Для Лося вот она стала единственной. Уникальной. И тогда Акула остановился, забился в свое мелководье, завидуя, потому что, как не верти, среди доброй сотни попробованных женщин для него этой единственной не было. Словно Бог позабыл о нем и не создал подходящую. И Акула устыдился, оглядываясь назад и видя не рыбешек - оставленных и обманутых девушек. А сейчас…
- Ну, сладко же было? - спрашивал себя Акула, неспешно и отчасти вальяжно разворачиваясь. Скорость была невелика, но именно она - такая неспешная, такая размеренная, - позволяла ему почувствовать себя сытым хищником еще сильнее. Отгородившись от звуков большого города, Акула словно впал в транс и плыл по течению. - Сла-адко… Зачем было напоминать мне, как это сладко, а?..
Вот и разгадка, простая, как все гениальное, вот почему он так на девчонку среагировал: просто вспомнил, как это было сладко. Как это непередаваемо сладко - вступать в любовную игру с новой девушкой, которая понравилась, которая зацепила чем-то, которая выделилась из толпы точеной фигуркой, хорошеньким личиком, глазками… Это очень сладко - кружить вокруг нее, рассматривать, покусывать, заигрывая, возбуждая в ней интерес к себе, рождая восторг головокружение, опьянение чувствами до беспамятства. Сладко овладевать ею, потому что она влюблена, а влюбленная женщина отдается с желанием и со страстью.
И девчонка ему понравилась.
Да-да-да.
Как в старые добрые времена, он просто увидел в ней достойную цель. Среагировал - красота, свежесть и привлекательность девчонки была куда больше, чем искусственно возведенные запреты.
- Краси-и-ивая, - подытожил свои хищные мысли Акула, щуря серые холодные глаза.
Почти как эксклюзивная модель. Новая звезда на небосклоне.
- Но ты не бойся, - продолжал бормотать Акула, обращаясь к невидимой собеседнице, - я не тро-ону… Больше нет.
Сладко, да. Хочется ее, как хотелось тех, других - до дрожи. У этой девушки с таким юным, таким милым, таким чистым личиком тело богини. Никакой нездоровой худобы, и юношеской угловатости тоже уже нет. Ровные, плавные, очень женственные линии, округлые плечи, бедра, гибкая поясница, аппетитный живот. На такое среагирует любой нормальный мужик. Это нормально - видеть и реагировать. Да, поэтому он и сорвался - девушка реально секси. Увидь он ее на пляже - наверное, и вовсе потерял бы голову.
