– Мистер Бейкер! – повторила мисс Дженкинс, чуть ли не прорычав его имя.

Гантер улыбнулся, сверкнув идеально белыми и квадратными зубами. Он был красив зловещей красотой. Улыбка могла бы казаться приятной, но она не затрагивала глаз. Улыбке Гантера верилось, только когда помощник проводил внезапные проверки и радостно отмечал своим длинным карандашом промах за промахом.

Линус знал, что за ними постоянно следят. С потолка свисают камеры, которые все записывают. Когда кого-нибудь ловили на промахе, большие динамики на стенах с треском объявляли о штрафном балле для ряда «K», стол второй, или для ряда «У», стол тринадцатый.

Линуса ни разу не поймали ни на одной минуте безделья. Он для этого был слишком умен. И слишком пуглив.

Хотя, возможно, недостаточно умен и пуглив.

И сейчас получит этот минусовой балл.

Или получит сразу минус пять баллов, соответствующая запись попадет в его личное дело и запятнает семнадцать лет безупречной службы в Департаменте. Неужели заметили пятно от салатной заправки? В отношении профессиональной одежды существовали строгие правила, изложенные на страницах 242–246 «Правил и положений для работников Департамента по делам магической молодежи». Возможно, кто-то заметил пятно и донес. Это не удивило бы Линуса. А людей здесь увольняли и за меньшее.

– Мисс Дженкинс, – тихо сказал он. – Рад вас видеть.

Чистой воды вранье.

Улыбка Гантера стала шире. Наверное, минус десять баллов. В конце концов, салатная заправка была оранжевой.

Ему даже не понадобится коробка, чтобы собрать свои вещи. Вещи!.. Одежда на нем и коврик для мыши – выцветшее изображение белого песчаного пляжа и лазурного моря. И надпись поверх картинки: «Мечтаешь сюда попасть?»

Линус мечтал. Каждый день.

Мисс Дженкинс не ответила на приветствие Линуса.

– Что вы сделали? – требовательно спросила она, вскинув брови чуть ли не к линии роста волос.

Линус тяжело сглотнул.

– Простите, не понимаю, о чем вы говорите.

– Не понимаете?

– Я… простите.

Гантер нацарапал что-то в блокноте. Вероятно, поставил Линусу еще «минус один» за пятна пота под мышками.

Мисс Дженкинс извинений не приняла.

– Вы что-то сделали, – настойчиво проговорила она.

Наверное, стоит сознаться насчет пятна. Это как сдирать пластырь. Чем быстрее, тем лучше.

– Да. Видите ли, я пытаюсь держать диету…

– Диету? – Мисс Дженкинс нахмурилась.

Линус кивнул:

– По совету врача.

– У вас лишний вес? – спросил Гантер с очевидным злорадством.

Линус покраснел.

– Полагаю, что так.

Гантер фыркнул:

– Да, я заметил. Бедняга. Ну, лучше поздно, чем никогда.

Он постучал краем блокнота по своему плоскому животу.

Какой же мерзкий тип!.. Даже мысли такой Линус испугался.

– Вы не ответили на мой вопрос! – возмутилась мисс Дженкинс. – Что вы сделали?

Ладно, нужно с этим покончить.

– Я неуклюжий. Хотел съесть салат, но, видимо, у капусты были другие планы, и она соскользнула с…

– Не понимаю, что вы там бормочете! – Мисс Дженкинс наклонилась вперед, опираясь руками о стол. Ее ногти, покрытые черным лаком, стукнули по деревянной столешнице. Звук напоминал треск костей. – Замолчите!

– Слушаюсь, мэм.

Она молча смотрела на Линуса. У него скрутило живот.

– Вас просили, – медленно проговорила она, – завтра утром явиться на встречу с Чрезвычайно Высоким Руководством.

Такого он не ожидал. Ни в малейшей степени. Из всего, что Беделия Дженкинс могла сказать в данный момент, это был самый маловероятный вариант.

Он моргнул:

– Что, простите?

Она выпрямилась и скрестила руки на груди.

– Я читала ваши отчеты. Они в лучшем случае удовлетворительные. Представьте себе мое удивление, когда я получила приказ о вызове Линуса Бейкера.

Линус похолодел. Его еще никогда не вызывали к Чрезвычайно Высокому Руководству. Он видел Чрезвычайно Высоких Руководителей только однажды, во время праздничного обеда – они стояли рядком в передней части комнаты и выдавали работникам засохшую ветчину и комковатый картофель в лоточках из фольги, с улыбкой объявляя каждому благодарность за усердный труд. Правда, работникам пришлось торопливо глотать деликатесы за своими столами, потому что весь пятнадцатиминутный обеденный перерыв ушел на стояние в очереди.

Но сейчас был сентябрь. До праздников еще несколько месяцев.

Теперь, по словам мисс Дженкинс, они вызывают его к себе.

Линус раньше о таком и не слыхивал. Вряд ли это означает что-то хорошее.

Мисс Дженкинс, похоже, ожидала ответа.

Он не знал, что сказать, поэтому промямлил:

– Наверное, какая-то ошибка…

– Ошибка, – повторила мисс Дженкинс. – Ошибка.

– Ну да…

– Чрезвычайно Высокое Руководство не делает ошибок, – заявил Гантер.

Разумеется.

– Тогда не знаю…

Мисс Дженкинс явно не удовлетворил его ответ. Тут Линус догадался, что ей известно не больше, чем ему, и это открытие доставило маленькое злорадное удовольствие. Конечно, окрашенное сильным страхом, но тем не менее.

«О, Линус, – сказала однажды его мать. – Нехорошо упиваться страданиями других».

И он никогда не позволял себе упиваться.

– Не знаете… – иронично повторила мисс Дженкинс, словно готовясь нанести удар. – Может, вы подали какую-то жалобу? Может, вы не цените мои методы руководства и думаете, что сумеете перепрыгнуть через мою голову? В этом дело, мистер Бейкер?

– Нет, мэм.

– Вам нравятся мои методы руководства?

Конечно, нет.

– Да.

Гантер черкнул карандашом в блокноте.

– Что именно вам нравится в моих методах руководства? – спросила мисс Дженкинс.

Трудный вопрос. Линус не любил врать. Даже крохотная ложь вызывала у него головную боль. К тому же, солгав один раз, приходится делать это снова и снова, и в итоге оказываешься перед необходимостью держать в голове сотню лживых историй. Гораздо проще быть честным.

Но отчаянные времена требуют отчаянных мер. И необязательно лгать от начала и до конца. Можно слегка перекрутить правду, так, чтобы она оставалась похожей на правду.

– У вас большой авторитет.

Ее брови снова приподнялись к волосам.

– Да?

– Безусловно.

Она подняла руку и щелкнула пальцами. Гантер полистал бумаги и передал ей кремового цвета листок. Мисс Дженкинс взяла его двумя пальцами, словно одна только мысль о том, что листок коснется любой другой части ее тела, может заразить ее ужасной болезнью.

– Завтра, в девять часов ровно, мистер Бейкер. Да поможет вам бог, если опоздаете. Пропущенное за столом время вы наверстаете позже. Если придется, то в выходные. У вас нет командировок еще как минимум неделю.

– Конечно, – быстро согласился Линус.

Она наклонилась вперед и понизила голос до шепота:

– Если я узнаю, что вы на меня жаловались, я превращу вашу жизнь в ад. Ясно, мистер Бейкер?

– Да, мэм.

Она бросила листок ему на стол. Тот опустился на угол, чуть не упав на пол. Линус не осмелился протянуть руку и схватить его, пока мисс Дженкинс стояла рядом.

Потом она крутанулась на каблуках и отошла, прикрикнув на остальных, чтобы продолжали работать.

Сразу же защелкали клавиши.

Гантер задержался возле стола.

– Не знаю, почему вызывают вас, – произнес он с прежней холодной улыбкой. – Несомненно, есть более… подходящие люди. И еще, мистер Бейкер.

– Да?

– У вас пятно на рубашке. Это недопустимо. Минус один балл.

Гантер отвернулся и последовал за мисс Дженкинс по проходу.

Линус не смел вздохнуть, пока они не дошли до ряда «B». Потом, наконец, он с облегчением набрал воздуха в легкие. Нужно будет постирать рубашку, как только вернется домой. Он потер рукой лицо, не понимая, что чувствует. Растерянность? Испуг?

За соседним столом мистер Трембли беззастенчиво вытягивал шею, пытаясь прочитать текст на оставленном мисс Дженкинс листке. Линус быстро придвинул бумагу к себе.