Дверь отворилась без стука. Вошел аспид, да так, словно поспешал-торопился ко мне прийти, и от вида его страшного я вздрогнула – все никак не привыкну к чудищу легендарному. Но хоть и явился без спросу, все равно ему обрадовалась – лучше уж с ним о деле поговорить, чем рыдать понапрасну. Слезы быстро вытерла, на стул свободный указала, да и…

Вдруг подумала – А чего это я ему обрадовалась-то? Он же за списком пришел, а список не готов еще.

– Госпожа хозяйка лесная, – аспид сел на место предложенное, в глаза мои вглядывается напряженно, и словно бы виновато. – Случилось чего, али как?

– А, ничего не случилось, – я новый листок взяла, перо гусиное в чернила обмакнула, – так, о прошлом вспомнилось, да и взгрустнулось невзначай. А ты прости меня, аспидушка, за дверь погребную, сама не ведаю, что нашло на меня.

Ну вот, извинилась, а то чувствовала себя поганкой вреднючею, да и неудобно было, совестно.

– Ничего, то тренировка была, а тренировка завсегда вещь полезная, – мирно отозвался аспид.

– И за Гыркулу благодарствую, – не поднимая взгляда от листка, добавила я.

– Дело прошлое, – уклончиво ответил аспид, словно и принял благодарность, и… не совсем.

А я слезы вытерла. Откель взялись не ведаю, но с чего-то прекращаться отказывались.

– А сдается мне, что-то да случилось, – медленно проговорил аспид.

– Аспидушка, – я голову подняла от стола, на аспида поглядела, – я в твои дела не лезу, откуда ты пришел не спрашиваю, вот и ты, будь добр, в душу мою не лезь.

Ответом мне был спокойный взгляд холодных глаз на черном матовом лице, и еще более холодное:

– Аедан.

Ну так, значит так.

– Будь, по-твоему, господин Аеданушка, да только от обращения, суть сказанного не меняется.

И я начала писать.

Первым пунктом шло – «Ловушки наземные».

Аспид слегка подался ко мне, поглядел на написанное и спросил:

– Это как?

Ох ты ж… да, как-то объяснить то надо.

Вздохнула, и попросила:

– Садись близехонько.

И указала на место, рядом с собой.

Да только аспид взял, и вместо того, чтобы со стулом передвинуться, сам поднялся, подошел, на колено опустился, и вдруг как-то неуютно мне стало, от близости такой. Моя б воля, я бы отодвинулась, да некуда – стул и так в стену упирается. А тут аспид еще и руку одну на спинке моего стула разместил – и вообще неуютно стало ведьме непутевой. Уж так неуютно, что хоть выводи его на двор, да и показывай все на натуре, так сказать. Но тут проблема одна имелась – в смысле проблема имелась, а силенки кончились. Прав был аспид – поспать бы мне. Ну да ладно, стенать поздно уже, будем работать с чем есть.

Осторожно я руку протянула, осторожно щеки аспида коснулась… страшно было мне, боязно, неуютно, а еще этот-то, совсем близко.

Да делать нечего – ладонью я к щеке аспида прикоснулась, да и в глаза ему глядя, передала образ: Лес – ночной, дневной, полуденный, полуночный, да тропинка, что цельной казалась, а вдруг возьми да и разверзнись под ногами.

– Это ловушка стандартная, – отнимая ладонь и берясь за перо, сообщила я. – От того умные люди по краю леса Заповедного ступают лишь одной ногой, покуда разрешение не получат.

– А смысл в чем? – вопросил вдруг Аедан-чудище.

– Ну как, в чем? – замялась я. – Любой организм, это ж пища лесу. И коли не зверям, так червям пиршество, древам – угощение.

Хмыкнул аспидушка, да произнес задумчиво:

– Ох, и страшна ты, хозяйка лесная.

– Да я то что, – отмахнулась с улыбкою, – на себя в зеркало погляди.

Аспид глядеть не стал, аспид улыбнулся. Да так, что вроде и страшным до крику быть перестал. Грустной улыбкой ему ответила, да и дальше двинулись.

– Ловушки древесные, – написала в листке.

Воткнула перо в чернильнцу, повернулась, ладонь к щеке аспида приложила, наклонилась, в глаза заглядывая, и новый образ передала: Вот идет войско осторожное, вот вступают в рощу дубовую, с виду мирную, а вот уже и исчезают один за другим безмолвно, потому как бесшумно вспарывают прошлогоднюю опавшую листву лианы, да раскрывается кора древесная, и в дерево заточается воин, скованный по рукам и ногам. И при этом не раздается ни звука.

– Остерегаться нужно старых деревьев, – высвободив руку и взявшись снова за перо, начала наставлять я. – Да следить за последними воинами – с них обычно начинают, чтобы паники не поднимать до тех самых пор, пока… поздно уж не станет.

Задумчиво кивнул аспид, а потом возьми да и спроси:

– Ведунья, по опыту своему рассказываешь?

Я перестала выводить циферку «три» на листке, удивленно на аспида посмотрела, и солгать хотелось, ох и хотелось бы, да…

– Я – нет, – пришлось признаться к своему стыду. – Понимаешь, аспидушка, я как в лес попала, ничего о ведунском промысле вообще не ведала. Незванных гостей пугала пыльцой чесоточной, так что сами сбегали доспехи да оружие побросав, али видом ведьмы страшенной да зело презренной. Иной раз топь особливо ретивым охотничкам устраивала – ну ведьма я, ведьма и есть, так что не по учебнику действовала, а на авось да на вредности природной основываясь.

Аспид прищурился, на меня поглядел, да и спросил:

– Значит, говоришь, учебник есть?

– А то, – хмыкнула я. – Цельный год изучала.

И вдруг подумала – точно, учебник! Я ж могу просто дать ему учебник, и тогда не буду чувствовать себя так, словно аспид тут везде, и отступать некуда, потому что слева стена, а с остальных то сторон он, аспид.

– Аспидушка, – воскликнула воодушевленно, – а давай я тебе учебник дам, там все средства и методы защиты описаны!

Но даже с места не сдвинулся гад, скорее даже придвинулся… али может меня глаза испуганные обманули, и произнес вкрадчиво:

– Учебник возьму, ведунья, отказываться не стану, да только ночь скоро, а ты хорошо объясняешь, складно да наглядно. Продолжай, хозяйка лесная, чем больше расскажешь, тем больше жизней спасешь.

И то верно.

И хоть неуютно мне было в положении таком, да и боязно, если честно совсем, да деваться… а куда ж тут денешься.

Вздохнув, вывела на листке «Кусты терновые», отложила перо, повернулась к аспиду, ладонь к его щеке приложила… кожа, хоть и матовая, страшная, угольно-черная, на ощупь как человеческая был, хоть бери закрывай глаза, да и представь себе на месте аспида человека какого, но глаза не закроешь.

– Смотри, – и я ближе к лицу аспида подалась, передавая ему видение, – Заповедной чащи у них нет, но у любой ведуньи сил хватит вырастить даже не куст – терновые заросли, а опосля обратить каждый лист в шип, и не простой – острию стрелы подобный. И ежели если процесс магией ускорить – каждый шип, от куста оторвавшись, как стрела и полетит.

И я передала образ, как из терновых зарослей вылетают словно черные стрелы тысячи черных треугольных острий, и вовсе не безвредных – такие кожу прорывают яд в нее впрыскивая, глазам вредят, руки ранят.

– Видишь, – сказала, все так же находясь близехонько, – и доспехи не спасут.

– А что спасет? – теплое дыхание аспида, губ моих коснулось.

Чуть не отпрянула, пугал меня аспид, до крику истошного пугал. Да не ко времени бояться, нам с господином Аеданом еще войну воевать.

– Нужно время угадать, – сказала я, и передала новый образ – как поднимаются из земли терновые ветви, как темнеют до темно-коричневого цвета, как становятся острыми колючки. – Вот, этот момент. Чтобы колючки созрели да опасными стали, на пару минут, лесная ведунья лишает влаги кусты терновые, в такой момент они уязвимы, и огня будет достаточно. Главное – время.

Аедан кивнул, но почему-то после получения образа, не в глаза мне глядел – взгляд его на губы переместился.

– Не туда глядишь, губами образ я тебе не передам, ты же не водяной, – сообщила аспиду. И едва синие глаза вновь в мои уставились, продолжила – Еще землю слушай, важно это. Время от времени опускайся на колено, ладонь к земле прижимай. Лесная ведунья, как поймет, что дело не чисто, она один из двух путей выберет – первый, живность лесную на тебя погонит. Стадом опасным, от него одно спасение – деревья. Второй путь – повернет русла всех родников леса, под землей прогонит, и тогда спасение – бежать, только бежать.