Стэн приподнял ей голову и начал целовать. Спать ему расхотелось, на шее билась жилка. Сейчас главное – не спешить. Сначала надо заняться любовью, если получится.

Все получилось.

Теперь молчала Зена.

– Что нам делать с твоим номером? – наконец спросил Стэн.

– А что с ним надо делать? – резко сказала она.

– Ну, может быть, ты решила его поменять…

– Зачем? Народ идет пуще прежнего. Послушай, милый, если ты считаешь, что твою долю заработка надо увеличить, так и скажи, не стесняйся.

– Да я не об этом, – сказал он. – В этом чертовом штате безграмотны все поголовно, писать никто не умеет. Предлагаешь им бумагу и карандаш, а тебе в ответ: «Вот ты за меня и запиши». Если бы я мог все это запомнить, то можно было бы обойтись без всяких записей.

Зена лениво потянулась, кровать заскрипела.

– Милый, не волнуйся о Зене. Тому, кто не умеет писать, можно внушить все, что угодно. С этой публикой я могу обойтись без вопросов и ответов, просто выйду на сцену, наболтаю чего-нибудь и все равно распродам товар.

Стэна встревожила мысль о том, что Зена способна обходиться без него, а вот он не сможет пока обойтись без нее.

– А что, если мы попробуем работать с кодом? Ты же его еще помнишь?

– Ох непоседа! – засмеялась она. – Да я даже во сне его вспомню. Это тебе придется помучиться, затвердить наизусть списки. Они очень длинные. К тому же сезон подходит к концу.

– Я все выучу.

Зена подумала и сказала:

– Что ж, милый, я не против. В записной книжке Пита все есть. Только смотри у меня, не потеряй, не то Зена тебе уши оторвет.

– А записная книжка здесь?

– Да погоди же ты! Чего спешишь, как на пожар? Да здесь она, здесь. Скоро сам увидишь, не торопись.

После долгого молчания Стэн поднялся с кровати.

– Пожалуй, мне пора вернуться в конуру, которую тут гордо именуют номером. Не стоит давать местным повод для сплетен.

Он включил свет и стал одеваться. В ярком свете лампочки Зена выглядела изможденной и какой-то обшарпанной, как старая восковая кукла. Она прикрыла ноги простыней, а обвислые груди остались обнаженными. Светлые волосы, заплетенные в косы, казались сухими и ломкими. Стэн надел рубашку, повязал галстук, накинул пиджак.

– Смешной ты…

– Почему?

– Одеваешься, чтобы в четыре часа утра пройти тридцать шагов по коридору этого мерзкого клоповника.

Для Стэна это прозвучало так, словно она обвинила его в трусости. Его окатила горячая волна:

– Все надо делать, как полагается.

Зена широко зевнула:

– Твоя правда, малыш. Ладно, утром увидимся. И спасибо за праздник.

Он не стал выключать свет.

– Зена, а можно мне взглянуть на записную книжку?

Она откинула простыню, встала и присела на корточки перед чемоданом. Интересно, а голая женщина всегда выглядит особенно неприлично после того, как ею овладеешь? Зена порылась в чемодане и вытащила записную книжку в матерчатом переплете с надписью «Гроссбух».

– Вот, держи. И ступай отсюда. Или ложись ко мне. В общем, реши уже, чего тебе больше хочется.

Зажав книгу в руке, Стэн выключил свет, ощупью пробрался к двери и осторожно приподнял щеколду. Желтый луч света из коридора упал на замызганные обои.

– Стэн… – послышался шепот с кровати.

– Что?

– Поцелуй подругу, пожелай ей спокойной ночи…

Он подошел к Зене, поцеловал ее в щеку и молча вышел, бесшумно закрыв дверь за собой.

Замок на двери его комнаты щелкнул, будто ружейный выстрел.

Стэн с опаской оглядел коридор, но никого не заметил.

В номере он торопливо разделся, ополоснул лицо под умывальником и лег на кровать, пристроив записную книжку Пита на голый живот.

Первые страницы были испещрены цифрами и короткими пояснениями.

«Эванспорт, 20 июля. Брошюры – 33 доллара. Выплаты: подсадным по 2 доллара каждому – всего 6 долларов. Подсадные: миссис Джером Гочкис, Леонард Кили, Джозайя Бус. Все в норме. Опытные. Бус похож на священника, с актерскими задатками. Спрятал кольцо в подкладку пиджака…»

Подсадными назывались помощники, которых набирали из местных. Стэн быстро перелистнул страницы. Еще расходы: «Отмазка от ОВ. Шериф Пеллет. 50 долларов». Очевидно, имелся в виду арест по обвинению в ворожбе.

Стэн чувствовал себя как Али-Баба в пещере с сокровищами сорока разбойников.

Он нетерпеливо заглянул в конец книжки. Заголовок на последней странице гласил: «Распространенные вопросы». Под ним был список с цифрами.

«Верен ли мне муж?» 56, 29, 18, 42.

«Выздоровеет ли мать?» 18, 3, 4, 12.

«Кто отравил нашу собаку?» 3, 2, 3, 0, 3.

Против этой строки была пометка: «Встречается не часто, но постоянно. На каждом представлении. Можно использовать для раскачки, холодным чтением».

Очевидно, цифры обозначали количество одинаковых вопросов на каждом представлении. Вопрос «Изменяет ли мне жена?» задавали в три раза реже, чем вопрос «Изменяет ли мне муж?».

– Болваны, – прошептал Стэн. – То ли стесняются спрашивать, то ли такие тупые, что не подозревают. Но узнать хочется всем до последнего. Чертовы лицемеры. Каждый спит и видит, как бы загулять на сторону, а всем остальным ни-ни.

Он перевернул страницу.

«Вопросы следуют привычной схеме. На каждый необычный вопрос приходится пятьдесят стандартных. Человеческая натура везде одинакова. У всех одни и те же печали. Одни и те же заботы. Человеком легко управлять, если выяснить, что его страшит. А это легко узнать, отвечая на вопросы. Представь, чего боятся люди, и сразу упирай на эти страхи. Здоровье. Богатство. Любовь. Переезды. Успех. Все боятся болезней, нищеты, скуки, разорения. Страх – ключ к человеческой натуре. Люди боятся…»

Стэн уставился на аляповатые обои, видя перед собой весь мир. Гик создается страхом. Гик боится трезвости и белой горячки. А что заставляет его пить? Страх. Выясни, чего боятся люди, и упирай на их страхи. В этом ключ. Ключ! Стэн это понял, когда Клем Хотли рассказал ему, как делают гиков. А Пит в своих записях это подтвердил.

Здоровье. Богатство. Любовь. Путешествия. Успех.

«…Вопросы, связанные с домашними раздорами, родственниками, детьми, любимыми животными. И так далее. Изредка попадаются умники, но от них легко избавиться. Интересная мысль: при ответах на вопросы использовать код. Надо составить список вопросов, обозначить их цифрами кода. Начинать ответ невнятно, уточняя по ходу дела. По лицу спрашивающего понятно, верно угадано или нет».

Следующие страницы занимал список вопросов. Ровно сотня. Первым стоял: «Изменяет ли мне муж?» Вторым – «Найду ли я работу?».

Фасад универмага «Айерс» розовел в лучах восходящего солнца. Стэн не обращал внимания на рассвет. Солнце поднималось выше и выше, шуршали шины по мостовой, город просыпался. Около десяти утра в дверь постучали. Стэн встряхнулся:

– Кто там?

– Вставай, соня! – раздался голос Зены. – Не залеживайся.

Стэн отпер дверь, впустил Зену в номер.

– А зачем тебе свет? – Она щелкнула выключателем, повернулась и увидела записную книжку. – О господи, ты так и не уснул?

Стэн потер глаза и сел на кровать.

– Назови цифру. Любую цифру, до сотни.

– Пятьдесят пять.

– Будет ли моя теща жить с нами?

Зена села рядом, пригладила ему волосы.

– Знаешь, малыш, по-моему, ты умеешь читать мысли.

Бродячий цирк повернул на юг; вдоль песчаных дорог выстроились шеренги сосен. В жарком летнем воздухе стрекотали цикады, белые люди выглядели изнуренными, на лицах проступало отчаяние, а на губах – табачные пятна.

Солнце поблескивало на сияющих темных лицах другого народа Юга. Эти в безмолвном изумлении смотрели, как в утренней дымке поднимаются цирковые шатры. В балагане «Десять в одном» эти люди всегда стояли с краю, будто за невидимой оградой. Стоило кому-нибудь из белых резко повернуться и задеть кого-нибудь из стоявших позади, с губ негра срывалось «простите», будто монетка, положенная на плечо.