Я направляю фонарик в сторону деревьев, где, как я подозреваю, скрывается тень.

— Кто ты такой?

Никакого ответа.

— Если ты хочешь нанести мне удар, выходи. Ты не первый и не последний.

Я горжусь тем, что мои слова звучат ровно и уверенно.

Я чертовски уверена, что сейчас не уверена в себе.

Эти люди и ненависть в их глазах пугают меня. Мне всегда кажется, что они хотят насадить мою голову на палку или хотят, чтобы я была похоронена на глубине шести метров, как те жертвы.

— Я здесь! — мой голос повышается. — Я здесь, так что, если ты хочешь...

Мои слова обрываются, когда тень бежит ко мне со сверхзвуковой скоростью.

Я поднимаю обе руки, чтобы защитить лицо. Вот к чему они стремятся больше всего — к лицу. Словно они хотят стереть все, что напоминает его лицо. В основном глаза. Тот факт, что у меня глаза моего отца, сделал меня таким же монстром, как и он.

Что-то хрустит у меня под грудной клеткой. Сначала я ошеломленно смотрю на него с застывшим выражением лица, не понимая, что произошло.

Затем боль взрывается в моем боку, и горячая жидкость выливается из меня, пропитывая пальто, и когда я поднимаю глаза, то вижу темную фигуру человека в маске, выхватывающего нож. Струйка крови вытекает из раны и капает на темную землю. Тусклый свет моего фонарика делает вид ужасным, даже навязчивым. Кровь почти черная — как у демона.

Не в силах выдержать вес, мои ноги спотыкаются, и я выворачиваю ногу, когда боль распространяется по моим нервным окончаниям и пронзает прямо мой мозг.

А потом я падаю.

Чтобы удержаться от падения, мои пальцы впиваются в его маску, и я тяну, мои ногти царапают его кожу.

Я разглядываю татуировку на его лысой голове сбоку. Дракон.

Он бьет меня по руке, и фонарик выскальзывает из моих дрожащих пальцев. Вскоре я следую за ним. Моя энергия покидает меня, и я падаю назад.

Прямо в восьмую могилу.

Моя голова ударяется о грязь, и металлический привкус наполняет рот, прежде чем из него хлынет кровь.

Темная тень стоит над моей могилой, свет фонарика образует вокруг него ореол. Его руки в черных перчатках лежат друг на друге, кровь на ноже, который он все еще держит, блестит в лунном свете.

Он смотрит на меня так пристально, будто он мой отец, а я одна из жертв, которых он задушил до смерти. Он не двигается, не издает ни звука. Он просто... наблюдает.

Мои глаза закатываются, медленно закрываясь. Последние слова, которые я слышу, принадлежат папе.

Когда я увижу тебя снова, либо я убью тебя, либо ты меня.

Глава 5

Джонатан

Аврора вернулась в свой старый дом.

Не в ее квартиру, а гребаное место, откуда она сбежала подростком для перерождения.

Блядь.

Нам требуется час, чтобы долететь на моем частном самолете из лондонского Хитроу в аэропорт Лидс-Брэдфорд. Час, который мне, блядь, не нужно потерять. И в настоящее время Мозес везет нас прямо к этому дому, что занимает еще тридцать минут, которых у меня нет.

Зачем ей приезжать сюда из всех возможных мест? Если это уловка, чтобы сбежать от меня, то она не знает, с кем имеет дело. Должно быть, она почувствовала, что у нее есть некоторая свобода действий только потому, что провела со мной пару месяцев.

Тот факт, что я объявил ее своей, означает нечто простое — ей не позволено исчезнуть.

Даже если это для того, чтобы встретиться лицом к лицу с ее призраками.

Эта часть все еще не имеет смысла. Учитывая то, как она полностью вычеркнула себя из жизни Максима, ей не следовало возвращаться сюда добровольно.

Как будто она выпотрошила себя собственными руками.

Я точно знаю, что она отказалась от права собственности на свой дом в Лидсе, так какого хрена ей возвращаться?

Ослабляя галстук, я достаю телефон и набираю номер Харриса.

— Что еще у тебя есть на нее с того времени, как она вышла из программы защиты свидетелей?”

Тот период ее жизни все еще как в тумане, и мне нужно выяснить все, что можно узнать об этом. Если она держит это в секрете, значит, произошло что-то важное. Что-то, что она любит держать между собой.

Но вот в чем дело, ей не позволено ничего скрывать от меня, включая ее демонов.

Невозмутимый тон Харриса звучит на линии:

— Я же говорил вам, что она подделала личность и свой возраст, а затем улетела в Скотланд.

— Что именно произошло между окончанием испытаний и Скотландом? Есть время, которое не учитывается. Неделя, если быть точным.

— Это... — кажется, он что-то проверяет. — Неизвестно.

— Так сделай это известным, Харрис. Мне нужен отчет о каждом ее движении с тех пор.

Тот факт, что ей даже удалось подделать личность и сделать себя восемнадцатилетней, уже впечатляет для девушки такого возраста. И не просто какая-нибудь девушка — защищенная. Она не жила на улице и не вела тяжелую жизнь до ареста Максима, так что этот инстинкт самосохранения был бы нелегок для человека с ее прошлым.

Но что-то подсказывает мне, что это еще не все, через что она прошла.

И мне нужно знать о ней все — до мелочей, хорошее, плохое.

Каждую. Чёртову. Вещь.

— Подождите. — с его стороны раздается шелест бумагами. — Ее засняли на камеру видеонаблюдения аптеки недалеко от Брэдфорда за несколько дней до ее поездки в Скотланд.

— Пришли мне отснятый материал.

Я вешаю трубку, и почти сразу же на моем экране загорается видео от Харриса.

На черно-белых кадрах запечатлена девушка, одетая в темную толстовку с капюшоном, ее волосы торчат из-под бейсболки, закрывающей половину лица. Однако я узнаю ее, хотя она и прячется.

Она держится за бок и слегка наклоняется, чтобы стойка выдержала ее вес. Когда к ней обращается сотрудница, Аврора ей что-то говорит.

Поскольку звука нет, я жду, чтобы посмотреть, что она хочет купить. Сотрудница возвращается и кладет какие-то предметы на прилавок. Ставя видео на паузу, я увеличиваю масштаб. Бинты, пузырек с антисептиком и что-то похожее на антибиотики.

Я снова нажимаю «Воспроизвести», и мои подозрения подтверждаются, когда Аврора дрожащими руками протягивает купюру через стойку и практически выбегает оттуда, все еще держась за бок. Затем, у входа, она останавливается и хватается за дверь для равновесия.

Она остается так несколько секунд, согнув спину и обхватив себя рукой за талию, прежде чем поднимает голову и выходит из аптеки. Видео заканчивается тем, что она придерживает дверь для пожилой женщины. Часть лица Авроры попала на камеру, а ее губы... окровавлены.

Она ранена, и, если мои расчеты верны, она сжимает ту же часть правого бока, где есть шрам от ножа и татуировка с закрытым глазом.

Травма была нанесена еще тогда, когда ей было, блядь, шестнадцать. Аврору ударили ножом, и ей пришлось заняться самолечением и, вероятно, наложить на себя швы. Вот почему шрам немного беспорядочный.

Чувство гордости, которое я испытываю за ее силу, заглушается необходимостью уничтожить ублюдка, который посмел поднять на нее руки.

Ну и что с того, что она дочь Максима? Она не он. Это факт, который мне, по-видимому, нужно выжечь в умах людей самым трудным способом.

Машина замедляет ход и останавливается, под шинами хрустит галька перед местом преступления. Это коттедж, где Максим обычно душил женщин клейкой лентой, прежде чем Аврора сообщила о нем.

Ночной воздух холодный и проникает под мой костюм, когда я выхожу. Мозес следует за ним, держа в руке фонарик. Другая его рука на пистолете за поясом.

Он бывший агент разведки и работает одновременно моим водителем и охранником, если это необходимо. Все эти годы он эффективно отгонял нежелательное внимание, и я рассчитываю на его навыки в случае, если что-то случится.

Есть только два человека, которым я доверяю — Харрис и Мозес. Это произошло не случайно, потому что я от природы недоверчив. Я не раз проверял их лояльность коварными методами. Я сделал им предложения через своих деловых партнеров и дал им возможность ударить меня в спину и уйти, но они так и не воспользовались этим. Вот почему они со мной дольше всех.