Пальцы аса ненавязчиво перебирают тёмные вихры на чужой макушке. Зарываются в жёсткие волосы скорее непроизвольным движением, чем таким, которому Тюр отдаёт отчёт, и Фенрир довольно скалится.

Это — свидетельство одобрения, а значит Волк всё делает правильно.

Он отстраняется и кончиком носа проводит снизу-вверх по влажному, истекающему вязкой смазкой члену, обжигая его своим куда более горячим, чем человеческое, дыханием. Тюр издаёт тихий одобрительный рык, и Фенрир снова целует головку. Спускается губами к уздечке, проводит по ней языком, а после медленно, мучительно медленно берёт член губами.

Во рту Волка горячо, слишком горячо, и мокро, и Фенир медленно опускает голову. Он обхватывает языком твёрдую влажную плоть, вылизывает, кончиком вырисовывая на коже одному ему понятные узоры. Двигает вместе с этим головой, то заглатывая глубже, то почти выпуская.

Он упирается узкими ладонями во внутреннюю сторону крепких бёдер. Хватка в его волосах становится жёстче, Тюр смыкает пальцы, больно оттягивая волосы, но Фенрир не поддаётся. Сам задаёт темп и ритм и делает так, как считает нужным.

Он наращивает их постепенно. То берёт до конца, то почти выпускает член изо рта. Тюр не двигается, удерживаемый удивительно твёрдой и сильной хваткой, так что Фенрир единовластный хозяин положения.

Когда он берёт его особенно глубоко, он раздразнивает ещё сильнее опасностью и желанием. Едва ощутимо смыкает челюсти и слегка прикусывает острыми зубами чувствительную кожу, скользя выше, прежде чем язык, придавленный, вновь может обхватить твёрдую плоть.

Тюр предостерегающе рычит. Но вовсе не от гнева, а от всё нарастающего и нарастающего наслаждения. Которое, в конце концов, знаменуется взрывом развязки, что горьким терпким семенем обволакивает горло.

Фенрир проглатывает его всё, хотя, в общем-то, не должен. Слизывает и тщательно вылизывает последние капли и только после этого выпускает член из плена своего рта. Облизывается и ухмыляется довольно, глядя на слегка дезориентированного Тюра, и тут же ластится к нему, тянется за поцелуем.

Это, на самом деле, меньшее, что он может для него сделать. Ведь от другого Тюр сурово и уверенно его предостерегает, хоть Волк и предлагает.

— Я могу стать женщиной, если тебя это смущает, — Фенрир равнодушно пожимает плечами, на что Тюр мрачнеет ещё сильнее.

— Норны определили тебя мужем, Волком, — он басит в ответ, тяжело ероша жёсткие чёрные волосы. — И я никогда не опущусь до того, чтобы так унизить тебя.

Фенрир в ответ поджимает губы и пожимает плечами. И пусть ему кажется, что он делает для Тюра слишком мало, спорить всё же не решается.

Всё-таки человеческие отношения сложнее животных, но если этого достаточно, чтобы сделать Тюру хоть немного приятно, то Фенрир согласен.

========== Вопрос 28 ==========

Комментарий к Вопрос 28

«Что бы ты хотел изменить в своей жизни?»

«Не возникало ли желания отомстить асам, которые смеялись над тобой и пренебрегали тобой из-за увечья?»

Иногда Тюр думает над этим. Думает над тем, как складывается его жизнь. Это перерождение — одно из многих, и Тюр действительно мог бы переживать… если бы ему уже давно не было всё равно.

На самом деле, он так устал.

Чужие взгляды, косые, иногда сочувствующие, иногда презрительные, иногда пренебрежительные, все, как один, разбиваются о могучую спину. Тюр уже давно научился не обращать на них внимания; он давно научился воспринимать их как наказание за преступление, на которое хозяева этих взглядов его же и толкнули. Он давно научился жить со своим одиночеством и болью, но иногда преступные мысли всё же закрадывались в его голову.

Всё ведь могло случиться не так. Он ведь мог пренебречь асами так же, как они пренебрегали им, и не брать на себя груз их вины. Не пятнать свою честь предательством, обагряя его собственной кровью и увечьем. Он мог бы остаться с Фенриром до конца и стать тем самым предателем своей родины и братьев.

Он мог, да… Он мог бы отомстить им всем за пренебрежение, за собственное нахождение в тени, за забывание, медленное, постепенное. Он мог бы вырвать власть из чужих рук и вернуть себе то, что принадлежит ему по праву, но…

Разве в этом был хоть какой-то смысл?

Он отходит в тень. Забывание и перемена — то, что происходит с ним в последнее время. От былой славы и величия остаётся лишь тень. Он сам — лишь тень себя былого, а потому…

Все трепыхания бесполезны. Даже если бы ему удалось отвоевать былую власть, он потерял бы её в считанные мгновения. Пал бы бесславной смертью — что так, что так исход один.

Тюр гонит от себя малодушные мысли. Он уже давно ничего не может изменить и никак не может повлиять на свою судьбу и участь. Он смирился с ними и принял их, а потому…

Думая над тем, хотел ли бы он что-то изменить в своей жизни, Тюр с уверенностью может сказать, что нет.

========== Вопрос 29 ==========

Комментарий к Вопрос 29

«Как ты относишься к отцу? Поменялось ли твоё мнение после того, что сделал Один с Фенриром?»

Отношения с Одином у Тюра были странные. Он никогда не ощущал родства с великим Всеотцом, ни кровного, ни какого-либо духовного. Как и все асы, уважал его как великого лидера и могучего конунга, но не более того.

Своим отцом Одина Тюр не воспринимал никогда.

Возможно, всё дело было в его памяти. В памяти бесконечного множества перерождений и тех времён, когда их роли были диаметрально противоположны. Когда Тюр был первым и старшим, а Один — младшим побратимом, почти что сыном великому Тивазу.

Возможно, всё дело было в том, что с самого начала своего существования в этом новом мире, новом времени Тюр намеренно держался обособленно. Учился выживать и полагаться лишь на себя, не привязывая себя узами к кому-то. Уважением, да; покорностью, да; но не более их.

В любом случае, как своего отца Тюр Одина не воспринимает. Подчиняется ему как своему правителю, как конунгу, как достойному того, чтобы стоять первым среди равных. Пусть и решения его подчас вызывают у Тюра вопросы и недовольства.

Но кто он теперь такой, чтобы подвергать их сомнениям? Кто он теперь такой, чтобы идти против собственного отца?

А потому Тюр смиряется и подчиняется. Держит своё мнение при себе, ни с кем не делясь им. Оно не имеет значения, особенно тогда, когда противоречит мнению и настроению большинства. Оно всё равно ничего не изменит, равно как и не повлияет на решения самого Всеотца.

Тюр может лишь склонить голову. Он может молча не одобрять чужой выбор. Но он обязан выполнять свой долг и делать то, что от него требуют и хотят. Пусть это претит ему; пусть это и изменит его отношения с окружающими и отношения окружающих с ним — какая, в сущности, разница, если при этом всё равно всё останется неизменным, а настроение большинства будет удовлетворено?

Тюр хмыкает себе под нос, перевязывая плохо заживающую руку. Даже если его мнение по отношению к отцу и изменилось, это не имеет никакого значения. Ведь Один всегда действует во благо Асгарда, пусть даже ради этого блага приходится кем-то жертвовать.

Что один против десяти? — ничто, пылинка, на которую никто не обратит внимания, и Тюр…

На самом деле, он уже давно стал этой самой пылинкой.

========== Вопрос 30 ==========

Комментарий к Вопрос 30

«Открываем аудиоальбом, ставим на рандом песни и пишем по первой, которая заиграет, ответ»

«Ответ, в котором отвечающие так или иначе описывают себя»

What if I’m far from home?

Oh brother I will hear you call

What if I lose it all?

Oh sister I will help you out

Oh if the sky comes falling down, for you

There’s nothing in this world I wouldn’t do

Тюр всегда был одинок в своей семье. Во многом он выбирает подобную отстранённость добровольно. Отрешается от всех и вся, предпочитая не создавать ни с кем прочные связи.

Он знает, что это неблагодарное дело. Он знает, как это на самом деле больно.