С реки дует промозглый ветер. На кольях сушатся сети. Лита идет по мосткам, проложенным над грязью, сворачивает в сумрачный переулок. Его образуют не здания, а клетки с кудахчущими курами. Куры справа и слева, подпрыгивающая грудь внизу. Впереди…

Нэй вздрогнул.

В десяти футах от него… нет, в десяти футах от Литы!.. стоял мертвец.

Загораживал путь. Худой, в драном кителе, с седыми волосами, липнущими к дырявому скальпу. Речные гады съели ему лицо. Вычистили глазницы. Толстый рыболовный крючок пронзал нижнюю губу, отчего та отвисала к подбородку, оголяя черные десны и обломки зубов. Картинка задергалась. Это Лита в ужасе отскочила от мертвеца. Нэй не осуждал ее.

Будто в ночном кошмаре, умертвие плыло по руслу переулка. Руку оно выпростало к Лите. Что-то мелкое темнело на ладони.

– Скажи Нэю, – забулькал утопленник, – скажи Нэю, я умер как собака. Скажи ему, чтобы навестил мою могилу. И отправляйся с ним. Обязательно – с ним.

Мираж развеялся. Лита смотрела на Нэя внимательно и жевала губу.

– Когда? – коротко спросил колдун.

– Вчера утром. Это из-за того чертова ритуала, да? Из-за него я вижу призраков? Из-за тебя?

«Пытаешься пробудить во мне чувство вины? – хмыкнул Нэй мысленно. – Не выйдет».

– Что он дал тебе?

– Сущий пустяк. Покажу, когда ты вытащишь меня из клетки. И когда эти мордовороты, – она зыркнула на оглохшего тюремщика, – отдадут мои вещи.

Нэй двинулся к выходу. Замер на пороге и буркнул:

– Я знал, что намучаюсь с тобой.

– Так вот оно как – лежать в твоей постели. – Лита принюхалась к перинам, потерлась щекой о шелк наволочек. – Всем подружкам расскажу.

Рабочий кабинет колдуна был обшит льном с мишурным орнаментом, устелен шкурами. В камине шуршало пламя, бросая отсветы на тяжелую мебель. Учитель Нэя, Уильям Близнец, недовольно следил с закопченного холста.

Лита перекатилась на перине.

– Немедленно встань! – шикнул Нэй. Он в сотый раз отругал себя за то, что привел девку домой. – И перестань мусорить!

– Перестань мусорить, – передразнила Лита, откусывая от кренделя. Крошки сыпались на простыни.

Нэй схватил хулиганку за запястье, рывком стащил с кровати.

– Грубиян!

Затрапезный наряд Литы так измарался в грязи, что пришлось купить новые тряпки. Строгое платье гувернантки сидело на ней как влитое, подчеркивая прелести фигуры.

Нэй загромыхал книгами чуть громче, чем было необходимо. Расправил на столе карту. Реки испещрили пергамент черными венами. Островки суши помечали гербы. Русалки, Посейдоны, щуки и осьминоги браконьерских стоянок. Большинство островов канули в пучину, большинство городов разрушил неприятель. Тут и там карта зияла пустотами, белыми пятнами. Если бы Полис развязал ему руки, позволил путешествовать свободно, он бы заполнил пробелы.

– Кушай, тушканчик. – Лита скатала шарик из теста и пульнула через комнату, метя в книжные полки, на которых угнездился Вийон. Шарик отрикошетил от ветхих корешков. Дух обалдело задергал ушами. – Совсем истощал с этим извергом.

Нэй стиснул кулаки. В правом был зажат артефакт из загробного мира, предмет, переданный Лите мертвецом. Вещь, порочащая Гармонию. Тусклая позеленевшая пуговица от кителя с вытравленным на ней якорем.

– Ты узнал его? – спросила Лита, прекратив шататься по кабинету. – Этого призрака?

– Узнал. Капитан Джорди Каллен, один из лучших речников Полиса. В прошлом году на небольшом шлюпе с командой из двадцати человек он отправился к северной воде, за Косматый маяк, и пропал без вести.

– Ну, теперь он прислал тебе весточку, да?

Нэй воздел руку над картой.

– Вы не пытались искать вашего лучшего речника?

– Министерство запретило, – проворчал Нэй, – опасались новых потерь. Северная вода – пиратский край. Множество небольших атоллов, мель…

– Мель! – Лита притворно выпучила глаза.

– Не понимаю, – сказал Нэй, – зачем Каллену посылать на свою могилу какую-то нищую нахалку.

Вийон засопел, разделяя озадаченность хозяина.

– Эй, нахалка еще не согласилась. Но, – Лита накрутила на пальчик локон, – за определенные подарки… за лодку для моего отца… возможно, я бы…

Нэй щелкнул языком, накладывая на девицу печать молчания.

Лита замычала, затопала ножками.

Нэй проигнорировал ее.

Он разжал кулак, и пуговица спикировала вниз, но в пяти дюймах от пергамента изменила траекторию полета.

Упав на карту, медный кругляш замерцал и исчез, став комочком спрессованного дыма, который быстро испарился, пахнув болотной тиной. Но там, где он приземлился, осталась точка.

Могила капитана Каллена посреди белого пятна.

Солнечный диск поднимался над пустынным горизонтом, и яркая кровь утреннего зарева текла по воде из невидимой раны. Парус «Каллена» полнился ветром, волны с шипением бились о корпус.

Нэй стоял на квартердеке и смотрел, как разгорается новый день. Вдыхал запах гниющего дерева и корабельного лака, сваренного Гарри Придонным из скипидарного масла, смолы, рыбьего жира и секретного ингредиента – Нэй поставил бы на помет чаек. Судно воняло кораблекрушением, которым, к слову, и закончилось его последнее плавание: когг налетел на риф.

Полис не имел собственной верфи. В Кольце работала лишь небольшая судоремонтная мастерская – залатать да заштопать. Корабли покупали в городе-верфи Вагланде. Вагланд выращивал лес на архипелаге островов в западных водах. Стоимость судов (в отсутствие конкуренции цены безбожно накручивались) доводила герцога Маринка до зубовного скрежета. После неудачной попытки породниться с правителями Вагланда Маринк затаил на соседей злобу. Стоит ли удивляться, что просьба Нэя о снаряжении корабля для путешествия в северную воду наткнулась на прибрежные скалы непонимания его светлости. Единственной уступкой стал дырявый когг. Затраты на ремонт судна, переименованного в честь пропавшего капитана, и содержание экипажа легли на плечи придворного колдуна.

Сомневался Нэй и в готовности герцога подписать пропуск на выход в Мокрый мир для простолюдинки, освобождение которой из лап падальщиков не принесло городской казне ни грана золота. Поэтому заверил общий пропуск для команды из шести человек.

Кто-то тронул его за руку. Нэй повернулся. Лита смотрела на него с прищуром.

– Чего тебе? – спросил колдун.

– Хочу послушать, к какому черту речному нас несет на этот раз.

– Сама знаешь.

– Ой, сомневаюсь.

Нэй мысленно прикрыл глаза рукой. «Если я к этому привыкну, вздерните меня на рее». Чтобы не смотреть на наглую девицу, он перевел взгляд на серые волны.

Лита присела на корточки, уперлась лопатками в высокий фальшборт.

– А правда, что над Соленой рекой дует ветер безумия?

– Он дует над всем миром. – Нэй пожалел о сказанном, едва слова сорвались с языка.

Лита одарила его глухим смехом.

– Не знала, что ты поэт! Посвятишь мне стихотворение, а? Ладно, не серьезничай… Я о другом. Отец рассказывал о кораблях без команды, которые находят в Реке. Нетронутые вещи, на борту ни капельки крови, словно экипаж сам прыгнул за борт.

– Может, и прыгнул, – сказал Нэй, – только ветер тут ни при чем.

– А что при чем?

– Блуждающие волны. Или… сирены.

– Такой большой, а в сирен верит!

– Не верю, а знаю. Я их видел.

Он повернулся к сидящей девушке и наткнулся взглядом на ее большие карие глаза. Ему удалось ее удивить. На секунду.

Лита рассмеялась.

– А ты мастак на небылицы! Я почти поверила! – Она перестала смеяться. – Расскажи мне о месте, куда мы плывем.

– Джорди Каллен умер, пытаясь это выяснить. В северной воде может быть что угодно.

– А Косматый маяк – это остров или?..

– И остров, и маяк.

– Остров назвали в честь маяка? Тоскливо им там, наверное.

– Ему.

– Что?

– На острове живет только смотритель маяка.

Лита изобразила на лице смертельную скуку. Встрепенулась.