И 24-ого я уже действительно плевался, когда, сидя ночью на скамейке, узрел Ворошнину, проплывающую мимо школы. Я до такой степени растерялся, что не успел убраться в темноту – эта скотина уже предстала перед скамейкой и, умопомрачительно изогнувшись, затрясла передо мной всеми своими прелестями… Я поспешил справиться, что должна означать эта многозначительная пантомимика – она ошарашила меня в ответ довольно остроумным контрвопросом: «Хотите ирисок, Веничка?», – затем, видимо удовлетворенная моим отказом, не меняя дикции, выразила сожаление по поводу того, что более многоградусное осталось дома, флегматично погладила свои бедра и, мазнув меня по лицу всей своей массой, вразвалку направилась к шоссе. А в ответ на свое душевное: «С-с-с-скотина!» я опять услышал это идиотское ржание – и застучал зубами от холода…
Возвращаясь домой, я почему-то вспомнил, как, будучи семиклассником, мелом разбил стекло и потом робко укорял Ворошнину за то, что она взяла вину на себя… Тогда она смеялась ласково, по-детски…
Вечером 26-ого я уже пересекал Полярный Круг, совершенно не вспоминая об утраченном кумире…
В конце октября, уже будучи в Москве, я с удовлетворением узнал о ее аресте и с тех пор ее судьбой не интересовался… Да и, собственно, какого дьявола меня должна волновать ее судьба… если она сама за всю жизнь не смогла выдавить из себя ни одной слезы…
…и ее участь никто никогда не оплакивал…
18 декабря
Пи-и-ить!
Пииииить!
Пи-и-ить, ттэк вэшшу ммэть!!!
19 декабря
Ах, стоит ли, право, Валерик, ругать этих молодчиков! Ну, пусть Леонид Михайлов пытается логически обосновать свое право на именование кретинами всех неприобщенных к мировой цивилизации!..
Пусть Владимир Скороденко, скрипя зубами, неутолимо клянет свое азиатское происхождение и доказывает гигиеничность зебровых галстухов!..
Пусть Владимир Муравьев, обратив свой скорбный лик к зданию Совета Министров, многозначительно потрясает жиденьким кулачком и гораздо более внушительной эрудицией, которая, кроме всего прочего, дает ему возможность упиваться очарованием интуиции и еженедельной боли в висках!..
Плюнь на них, Валерик!
Очаруй Вселенную пикантностью своего «Фи!»
Пошли к черту и Пранаса Яцкявичуса – ведь он уже давно кастрировал Космос и теперь безуспешно пытается завербовать его на должность старшего Евнуха в гареме своих незамысловатых Идей!..
Ах, Валерик, не истощайте себя Сомнениями!
Вы просто недооцениваете обаяния Викторов!
Ведь Виктор Дерягин, в противоположность Пранас Яцкявичус, слишком уважает Космос, чтобы подвергать его безнравственному оскоплению!.. К тому же, говоря откровенно, ему не нужен Евнух, ввиду отсутствия Гарема…
А Виктора Сибирякова не пугает даже безнадежная любовь к Справедливости… (увы! Справедливость слишком холодна к Нему – Он даже не осмеливается ревновать ее к Анастасу!) – Но Ему доставляет почти физическое наслаждение упиваться трогательной взаимностью Александра Терентьева и Непорочной Лойяльности!..
Ах, Валерик, Вы так молоды!..
Проникнитесь же плотской любовию к Владимиру Катаеву! Ведь он из уважения к Чувству Человеческого Достоинства отвергает греховные связи с истощенной Дегенерацией и, полемизируя с Гете и Розенбаумом, считает непременными спутниками истинного гения флегматический взгляд на кокетство Судьбы и Огненность Волосяных Покровов!..
Да и стоит ли, право, Вам, Валерик, жаловаться на беременность Вечной Идеи! – ведь рядом с Вами, обнажив свои незатейливые Плоть и Сущность, уверенно семенит по жизненной колее Леонид Самосейко – и вам обоим плотоядно улыбаются молоденькие Перспективы!!.
Ах, улыбнитесь и Вы, Валерик!
21 декабря
Шесть дней держалось пятнадцатое.
Двадцать первое – вызывающее прощение.
И даже спокойствие.
И даже ночь.
И все равно – страшно…
Страшно…
22 декабря
Нет, вы представляете!
Сентиментальничать две ночи подряд!
Извращенно сентиментальничать!
Две самые темные ночи!
И внимать! Хе-хе-хе!
В-в-внимать!
Уэх-хе-хе-хе-хе!
Нет, вы только представьте себе!
Я ответил: «Гм…»
Всего-навсего: «Гм»!
И потом: «Ах, вот как!»
Я не пытался сенсинировать!
Задевать обиженных – не в моем стиле!
И все-таки я отказался брудировать!
Потому что только это мне и нужно было!
А самое отвратительное – когда сбываются мечты!
23 декабря
«…не нужно, Венька… слышишь? Не нужно пить… Я не хочу, чтобы ты пил… Я просто не знаю, что может на тебя подействовать, чтобы ты прекратил это пьянство… Я бы с удовольствием сделала для тебя все, только я не знаю, что делать… Веничка, ну дай мне слово, что ты никогда больше не будешь пить… А?.. Я тебя не отпущу от себя, пока ты не дашь слова… Будешь до утра мерзнуть, слышишь?..»
«…Ой, Венька, ты просто розовый младенец… Я просто ужасно хочу, чтобы ты был моим братом… Ну, чего ты презрительно ухмыляешься… А то, понимаешь, у меня никогда не было младшего брата… Ой, Венька, представляешь: я бы делала с тобой все что хотела и ты бы не посмел пикнуть… А то вот ты сейчас сидишь здесь и грубишь… Свободная личность – тоже мне… Вот сейчас возьму и изобью… Что-о-о? Что ты сказал?! Ну вот что мне оттого, что ты говоришь такие гадости…»
24 декабря
С отчисления пошло изумительно!
Самосейко НЕУДивлялся…
Катаев окончательно СЛ.Абел, ИЗВЕРГая комсомольскую верхушку и погружаясь в мИР МАтериализма…
Муравьев изрыГАЛ И НАпивался снова…
Дни розовели проносились…
Всепроникающие Факты продолжали фамильярно похлопывать по бедрам мою Радость…
И напрасно я пытался прикрыть Ее икры капроном нарочитой раздражительности…
В глазах сентябрило…
Мечты прельщали ЖЕСТокой неутомимикой…
Я грубо симпатизировал…
Я был до невероятности наМ.А.Г. ничен…
Я блевал недожеванными кусочками декабря в серенькую урну ноябрьского пессимизма…
Из влагалища моего воображения периодически выползали розовые, кричащие Шедевры…
Неуместная торжествуемость повсюду меня преследовала…
Я с трепетом раздавался…
Я изнемог.
25 декабря
А – ккатись все к ебеней мматери!!!
26 декабря
Ах, прекратите Леонид Самойсенко. Ведь все это – не так! Одним словом – скверная чистота.
С 11-и до 11.30. – коллективно составляли новогоднее послание тетушке у дверей 428-й комнаты.
В 11.30. принялись строить умопомрачительные прожекты на ночь. Я вынужден был отвергнуть ее предложение пойти на улицу – меня не пленяли перспективы многочасового дрожания на скамейке и даже ее обещание закутать меня в свой платок. В свою очередь, ее не прельстило мое предложение пройтись к окну Полидвы и пропеть ей пару похабных серенад.
В 12 часов я попытался отвернуться от назойливого оппонента и вновь углубиться в «разрушение личности».
С 12.00 до 12.15. – Музыкантиха предприняла несколько попыток лишить меня Горького – любовь моя к Горькому победила жажду романтики и ночных прогулок, я мужественно защитил творения своего любимца от наглых притязаний распоясавшейся хулиганки.
С 12.15 до 12.30. устно выражали недовольство по поводу обилия целующихся пар и восторгались трудолюбием Муравьева. В 12.30., с обоюдного согласия, приняли незамысловатое решение пройтись по мосту через Яузу и для разнообразия раздеть пару прохожих.
С 12.30 до 1.00. разочаровывались в последнем решении, жаловались на уличный холод, внутренне содрогались при воспоминании о 2-х прошедших ночах, неудачно острили по поводу поцелуев и похабщины.
В 1.00. Музыкантиха пресытилась долгим стоянием и ежеминутными выражениями с моей стороны (не без влияния Горького) желаниями быть развращенным похабником.
