– А, ну примерно понятно. Получается, что через навигатор всегда известно, где ты находишься и куда едешь?
– Ну, в общем-то да, но обычно данные передаются анонимно. Навигатор не знает, например, номер машины, твою фамилию или номер паспорта, так что данные о перемещениях, конечно, есть, но они вряд ли помогут за тобой следить, да и включаешь ты навигатор не постоянно, а только в машине, когда доехал – выключил.
В этот момент молчавший до сих пор навигатор проснулся и голосом Алисы объявил:
– Впереди камера на полосу.
– Ого! Ничего себе! – искренне удивился папа: – А что это значит, какая камера?
– Ну, конечно же, сейчас никакой камеры ещё нет, она появится на карте в будущем. У вас же пока такое не практикуют, сейчас же модно, когда гаишники на трассе стоят с «феном» и просто тормозят все х подряд. А вот представь себе почти невероятное – это изменится и патрули почти что исчезнут с дорог, я уже не могу вспомнить, когда меня последний раз тормозили гаишники, разве что в локдаун, когда проверяли… – опять пришлось прикусить свой длинный язык, благо папа заинтересовало больше про гаишников, чем про какой-то там локдаун: – Так вот, вместо гаишников навешают везде автоматических камер наблюдения. Они могут распознавать машины, номера и измерять скорость, почти как милицейские радары. Едешь ты такой спокойный, а тебя «щелк» на камеру автоматом, скорость на 30 километров больше, а потом тебе по почте просто приходит конвертик с распечатанным постановлением, что там-то и там-то, в такое-то время, Вы, уважаемый, превысили скорость, вот фото. Ваша машина? Вы за рулём? Будьте любезны – оплатите штраф. И вот чтобы на такие камеры не попадаться, навигатор тебя заранее предупреждает, что впереди камера, на какую скорость она настроена. Или бывают камеры, которые фиксируют нарушение разметки, тоже фотографируют и присылают.
– Так разоришься же на этих штрафах.
– Ну, знаешь, зато дисциплина у водителей стала практически идеальной. Вот я сейчас смотрю на дорогу и не понимаю, как тут люди ездят и не сталкиваются каждую минуту. Все лезут без очереди, подрезают, сигналят – ужас.
– Ну, это обычно так и ездят всякие крутые на иномарках.
– Ну да, ну да. Иномарка это сейчас считается прям круто, а если это какой-нибудь Мерседес, так вообще ты бог. В будущем почти что у всех иномарки, Мерседесы покупают в кредит домохозяйки чтобы возить детей в школу. Да, это дорогое удовольствие, но былого статуса своему владельцу уже не даёт. Встретив даже очень дорогой «мерс» на дороге, ты никаких сюрпризов от него не ждёшь, как это может происходить сейчас. Знаешь, удивительно даже, что если вдруг находится какой-то балбес, который, например, разворачивается через две сплошные, то все остальные участники движения смотрят на него просто как на психического и сразу начинают держаться подальше. Нарушать стало не модно, а даже наоборот, это признак глупости и приличные люди так себя вести не должны. Опять же, перестали подрезать при перестроениях. Стали пропускать, несмотря на то, какая там у тебя машина и какая у меня. Стало нормально, когда «мерс» может пропустить какую-нибудь Ладу Калину, а она в знак благодарности поморгает аварийками.
Я рассказывал ему всё это, а сам в мыслях пытался понять, как общество смогло довольно быстро изменить такое укоренившееся поведение. Конечно, штрафы по-своему способствовали изменениям, особенно частые за нарушение скоростного режима, но ведь достаточно много нерегламентированных ситуаций, которые не наказывались штрафами, а всё равно люди сообща выработали правила поведения и их в основном придерживались. Меня даже одолела небольшая гордость, что мы, как общество, смогли так прогрессировать за какие-то десять-пятнадцать лет.
Так за автомобильными разговорами и рассуждениями мы доехали до завода имени Вятковича и без проблем по пропуску на машину попали на территорию. Дорога заняла добрых два с половиной часа. Заранее договорились, что я по возможности проведу день в кабинете, пока папы нет буду закрываться. При посторонних разговоры прекращаем. По легенде я просто коллега из министерства, приехал на целый день порешать много рабочих вопросов. Будучи студентом, я уже приезжал так на практику и по целым дням проводил в разных кабинетах администрации завода, кому-то помогая, что-то настраивая из компьютерной техники, так что такой режим был не в новинку, хотя и давно забыт.
Припарковав машину как можно безопаснее, подальше от других машин и окон здания администрации, мы проследовали в уже знакомый мне подъезд с высоченными потолками, под 5м, поднялись на третий (а по нормальному шестой) этаж и пошли по длинному, кажущемуся бесконечным из-за слабого освещения, коридору с исполинскими потолками, по обоим сторонам которого располагались двустворчатые двери кабинетов и общих «опен-спейсов». С редко встречающимися обитателями здания папа здоровался, с кем-то официально, с кем-то полушутя, каждый раз оборачиваясь на меня и спрашивая: «А Генку, Генку помнишь?». Я лишь сочувственно пожимал плечами, мол «давно это было».
Наконец мы вошли в его кабинет, который я запомнил лучше всего остального окружения. Длинный и узкий, с окном почти во всю противоположную от входа стену. Вдоль правой стены стоял торцом ко входу его стол с каким-то «чудом» современной компьютерной техники формата desktop и огромным 14-дюймовым монитором, на который был нахлобучен защитный экран (да-да, были когда-то такие странные устройства). На столе были разложены папки и бумаги, некоторые с чертежами. Напротив стола у другой стены стоял ряд стульев для посетителей. Сразу за дверью слева стоял шкаф для одежды, выданный, судя по всему, лично ещё самим Вятковичем, в честь которого и назвали потом завод. Между дверью и столом стояла у правой стены деревянная мини-тумбочка, на которой громоздился электрический чайник, судя по цвету накипи – алюминиевый. Пахло в кабинете примерно так же, как на всём остальном этаже – старыми бумагами с примесью специфического запаха шпал, вернее того, чем шпалы пропитывают. Одним словом – всё было почти ровно так же, как я это запомнил.
Заперев за собой дверь быстро сняли верхнюю одежду, я осмотрел себя в зеркале на обратной стороны дверцы шкафа – немного помятая за ночь рубашка по большей части, прикрытая жилеткой. Брюки в полном порядке – стрейч и есть стрейч, а вот с кроссовками лучше было бы что-то придумать хотя бы на сегодня. Контраст по сравнению с папой был – он всегда приходил на работу в идеально наглаженных брюках со стрелками, выглаженной рубашке, в пиджаке и в галстуке. Мне, к сожалению, не передалась по наследству такая опрятность, да и в среде студентов-программистов того времени костюмы популярностью не пользовались. Порывшись в шкафу, папа достал и дал мне свою сменную обувь, а сам остался в уличных полу сапогах, которые быстренько почистил щёткой. Получилось весьма миленько, хотя у меня нога на полразмера больше, но ботинки были уже прилично разношены.
Первым делом я без спросу начал устраивать себе рабочее место. Мне требовалось как минимум две розетки, стул и рабочая поверхность. Сидеть лучше всего было лицом к входной двери, чтобы видеть всех входящих. Я отодвинул немного стол от окна, просунул с торца стул и уселся спиной к окну, попутно нащупав под столом сетевой фильтр на 220В. Быстренько извлёк из рюкзака блок питания для ноутбука, кабели USB-C и USB-A, портативный жёсткий диск. Положил на стол ноут, прикрыв его от взоров входящих перегородкой из толстенный папок-скоросшивателей.
Папа взирал с недоверием на эти манипуляции, в итоге, не выдержав, спросил:
– И что это ты делаешь?
– Подключаю оборудование своё, мне надо зарядиться и сделать несколько очень важных вещей, прежде чем смогу тебе что-то интересное показать. Давай, пока я буду заниматься, ты тоже времени не теряй и подумай, где мне можно устроиться жить с минимальными затратами и неудобствами для тебя лично и семьи. Может есть кто-то на заводе, кто сдаёт квартиру, например, недорого или по дружбе может помочь?
