Изумленная происходящим, я испытывала восхищение своей маленькой девочкой, отказываясь поддаваться своим страхам и верить в то, что столь юная и чистая душа может вскоре неожиданно покинуть нас.

Соня сама была подобна маленькому осеннему дереву – такая же тонкая и хрупкая, раздающая мгновения своей удивительной детской жизни тихим безмятежным листопадом.

Женщина испуганно посмотрела на меня. Девочка сразила ее наповал. Высокомерие уступило место шоку.

Некоторые души, впустив вьюгу внутрь себя, не могут найти дорогу к лету. И радостный звон весенней капели не ласкает увы их слух.

Она ушла. Ни обернувшись, ни сказав ни слова, испарилась, будто ее и не было.

Я подошла к Соне и взяла ее за руку.

– Не печалься о ней, милая. Она не готова была тебя понять, и в этом нет твоей вины.

Соня с грустью посмотрела на меня и прошептала:

– Мне стало ее жалко. Она очень одинока.

– Если бы ей было по – настоящему больно и одиноко, она прислушалась бы к твоим словам и постаралась бы постичь их смысл. Давай лучше послушаем музыку, которую нам включил Саид.

– Как она называется?

– Это «Времена года». Ее сочинил великий композитор Антонио Лючио Вивальди.

Девочка посмотрела на дерево, рядом с которым стояла и дотронулась до его ствола.

– Осень уже коснулась его, Мари, и оно спит. Царство зимы наступает, я чувствую его приближение.

***

День рождения Сони прошел восхитительно и послевкусие, оставшееся после него у моей девочки, приносило мне искреннюю радость. Малышка сеяла вокруг себя семена восторга и блаженства. На следующий день в отделении она делилась со своими подругами рассказами о том, как мы гуляли по Ставрополю, как посетили ярмарку мастеров, как Саид подарил ей красивый кулон и как он теперь красиво сидит у нее на шее.

Но меня не отпускало странное чувство, не дававшее мне расслабиться и наслаждаться жизнью. Причиной тому была Анна. Я намеревалась выяснить откуда он знал эту женщину.

Любуясь осенними переливами, я на мгновение забыла о том, что тревожило меня. Но увидев Саида, на его обычном месте, почувствовала вновь решимость и желание докопаться до правды.

Музыкант протяжно играл и полотна листьев услужливо соединялись в разноцветную лоскутную дорожку, по которой я пошла навстречу своему детству. Наклонившись, я подняла с земли одинокий листик и бессознательно заглянула в бесцветные сухие прогалины и прожилки. Подобно линиям жизни на моей руке, они повествовали о судьбе дерева, давшему ему жизнь.

Все мы – листья… покидаем деревья, явившие нас миру, и отправляемся на поиски собственной бесконечности.      Перед глазами предстали родители в те редкие минуты, когда между ними наступало согласие. Их улыбки, которые я ловила как солнечных зайчиков в предрассветное утро. Те немногие моменты, когда отец уделял мне свое драгоценное время и дарил радость. Все это существовало среди скандалов, не покидавших наш дом и составлявших основу отношений матери и отца. Чтобы не слышать их, я убегала к себе в комнату. Закрывала уши и представляла, что лечу. Поднимаюсь по облакам, как по ступенькам, навстречу сияющей прекрасными оттенками и цветами радуге.

Вытерев подступившие слезы, я взглянула на Саида. Через что нужно пройти, чтобы своей игрой заставить плакать сердца других людей? Кто ты?.. Какая загадка скрыта в тебе, Музыкант? Откроешься ли ты, уберешь ли маску со своего лица? Как ми и соль, образующие идеальное созвучие… возможно ли это?..

– Мари!

Саид приостановил свою игру и поднялся мне на встречу. Чмокнув меня в щеку, он пробормотал:

– Я не заметил, как ты подошла.

Я слабо улыбнулась, смахивая рукой непрошеные слезы:

– Хорошо. Я увидела те редкие мгновения, когда ты становишься собой.

Он смутился и растерянно взъерошил волосы на голове.

– А почему ты плачешь?

– Саид, почему ты не рассказываешь о себе? Ведь ты не только музыкант, играющий в нашей больнице. У тебя есть ресторан. Та женщина – она знает тебя, лучше, чем я!

Я не хотела говорить так резко. Но слова вырвались сами собой.

– Ты права. Я не всю свою жизнь играл на виолончели. Этому я обучался, начиная с двенадцати лет.

Я окончательно вышла из себя:

– А что было до двенадцати лет и после, не хочешь рассказать?!

– Тебе на самом деле интересна моя жизнь?

– В смысле «тебе на самом деле интересна моя жизнь»?

– Когда я играл, ты плакала. Почему?

– Не смей переводить тему! Я тебе задала вопросы, твоя задача на него ответить.

Саид кратко усмехнулся и кивком головы дал понять, что сдается.

– Понял, не буду.

– Когда ты играл, я вспомнила своих родителей.

Я успокоилась и решила рассказать ему о своих чувствах.

– О том, как они ругались и как это причиняло мне боль в детстве.

Я сделала свой первый шаг, Музыкант! Твой черед.

Минуту Саид пристально смотрел на меня и просто молчал. Я снова начала закипать, потому что решила, что разговор на этом прекратится, но, к моему удивлению, он тихим неторопливым голосом продолжил:

– Я родился и вырос в этом городе. Получил высшее экономическое образование. Работал бухгалтером в закусочной родителей, Аш Эви, может слышала о ней. В прошлом году она перестала приносить прибыль, и я принял решение реорганизовать бизнес. Два года назад закусочная благодаря моим усилиям стала рестораном. Я нашел подходящее помещение в центре, запустил рекламу, обучил своих людей всем высоким стандартам ресторанного сервиса. Было тяжело, потому что реорганизация требовала больших финансовых вложений, но я не сдался и у меня все получилось. Сейчас ресторан приносит хорошую прибыль, я расплатился с долгами. Мой партнер занял место управляющего. Я передал ему свои дела и у меня появилось свободное время на музыку.

– Но почему ты играешь в больнице? Почему не развиваешь свою музыкальную карьеру? Ты же круто играешь и можешь превратить это в профессию!

– Нет, Мари. Теперь мой черед спрашивать. Тебе до сих пор больно?

– Да.

Я проглотила комок, застрявший в горле:

– То, как мои родители прожили свою жизнь, сильно повлияло на меня. Я не верю в то, что между двумя людьми могут возникнуть настоящие чувства. А если они вдруг и случаются, то это ненадолго. Стоит отношениям стать более длительными, и вся эта романтика исчезает. Лопается как мыльный пузырь. Начинаются скандалы и люди расстаются.

– Ты также думаешь о нас?

– А что мне думать о нас? Я прихожу поболтать с тобой, мы классно проводим время вместе и при этом я не знаю элементарных вещей о тебе!

Саид ничего не ответил.

На глаза навернулись слезы. Анна стояла перед глазами, и ни о чем другом думать я не могла.

– Давай попробуем исправить это?

В голосе Саида прозвучало раскаяние.

– Давай. Начинай сейчас.

– Всю жизнь я мечтал стать музыкантом. Но родители настаивали на том, чтобы я проводил больше времени в семейной закусочной. Я не возражал. Даже тогда, когда они предложили мне поступить на экономический факультет СГУ (Ставропольский государственный университет), я не чувствовал протеста. Знаешь, когда ты чем – то занимаешься с детства, постепенно это увлекает тебя. Начинаешь понимать, что у тебя неплохо получается и ты вроде бы втягиваешься. Я отучился в университете, потом работал с родителями. Это было прикольно, но… не то. Не то, чем я хотел заниматься всю жизнь! Начался кризис, они выкладывались на всю мощь для того, чтобы не дать бизнесу пойти ко дну, и я не мог остаться в стороне. Я был на пятом курсе, когда начал подрабатывать бухгалтером в нашей закусочной. Конкуренция была бешеной. Я понял, что необходимо полностью менять всю концепцию и реорганизовать бизнес. Нам надо было выходить на новую целевую аудиторию, и при этом не растерять постоянных клиентов. Задача была непростой. Каждое лето родители отправляли меня в Турцию стажироваться в одной из компаний, занимающейся консалтинговыми услугами. Там я узнал много крутых вещей о том, как делать продажи, обучать персонал, про маркетинговые фишки. Но большой находкой для меня стала дружба с одним сушефом. Он работал в местном ресторане в Анталии. То, как он создавал новые блюда, меня зарядило и вдохновило на открытие совместного ресторана! Я позвал его в Ставрополь. Парень родился в Воронеже, жил там до четырех лет и потом вместе с родителями переехал в Анталию. Сам он турок по происхождению, но жизнь в Турции не пришлась по вкусу. Я предложил ему партнерство. У него были накопленные деньги, у меня была закусочная плюс оборудование и персонал. Мы с ним обговорили условия и ударив по рукам, открыли ресторан. Я продал помещение, купленное родителями для закусочной и приобрел новое для нашего ресторана. Мы назвали его «Стамбул». Кухня у нас в основном турецкая, концепция схожа с закусочной родителей, так что большинство наших постоянных клиентов из бывшей закусочной начало ходить в наш ресторан «Стамбул». Для меня это было хорошим выходом из положения. Я надеялся, что Рустам, мой друг сушеф, со временем возьмет управление рестораном на себя и я смогу заниматься музыкой. Так в принципе и произошло.