– Идиот. Я не за убийство сел.
– Ну вы же тюрьму благодарили. Вдохновение через страдание приходит, так же? – Решетников покачал головой, явно не согласившись. – Моя жена трахается с Завадским, – произнес он после паузы.
– Радуйся, что просто с Завадским. А не с Маяковским или Чеховым.
– И все равно. Мне больно. Я унижен, немного раздавлен.
– Вот и пиши про это, кровью своей пиши, но чтобы весело, как ты умеешь. А теперь иди, спи, а то всю ночь со мной тут просидишь, тебе спать надо и бухать меньше. И берись за работу. Начинай писать. Серьезно.
– Благословили? – спросил Решетников.
– Да хорош уже, меня кто благословлял? Долги брата? Пиши, – ответил Достоевский.
* * *
На следующий день Решетников приехал из офиса пораньше, зная, что Ольга должна уже быть дома. В прихожей стоял чемодан.
– Я дома, ты где? – крикнул он с порога.
– Здесь, – донесся Ольгин голос из спальни.
Жена сидела за монтажным столом. Решетников увидел, что она поставила на паузу видео с Завадским. Петр почувствовал, как болезненно сжалось сердце.
– Ты хотела со мной поговорить.
– Я все время об этом думала, не могла… работать. С этим что-то надо делать, меня трясет.
– Ты о чем?
– Твой сын встречается с учительницей!
Решетников чуть слышно с облегчением перевел дух:
– А, ты про это…
Ольга резко развернулась к нему лицом:
– Ты так реагируешь, как будто это… А это, между прочим, жизнь твоего ребенка, и надо бы посерьезней к этому относиться…
– Да я понял, понял. Конечно, давай решать проблему.
– Я все эти дни не могла ни о чем думать, кроме как о Саше и этой…
– Ну, вы хоть все сняли?
– Да какая разница, ты понимаешь, что у нас большая проблема? Ты с ним говорил?
– Сегодня собирался. Мне тоже нужно время…
– Решетников, тебе все по барабану. Конечно, зачем говорить с сыном, можно просто переброситься шутками и уйти в разные комнаты – отличная семья.
– А что у нас, не отличная семья? – Решетников подошел к жене и встал у нее за спиной.
– Мы должны поговорить с этой училкой. Сегодня же. Сейчас же.
Решетников согласно кивнул и позвонил Красовской, чтобы договориться о встрече.
Анна жила в простенькой, но уютной однушке, заставленной комнатными цветами. К их приходу она купила торт.
– Извините, у меня не убрано, не ждала гостей, – сказала она, пропуская Решетникова с женой в квартиру.
– Мы гости?
Ольга была холодна и строга.
– Съемная квартира? – спросила она, оглядываясь.
– Да.
Красовская проводила их на кухню, где уже был накрыт стол с тортом.
– Ты можешь помягче? – вполголоса обратился к жене Решетников, когда они остались одни.
Ничего не ответив, Ольга взяла в руки рубашку, висевшую на стуле. Она вышла из кухни и обратилась к Анне более мягко:
– Я нашла рубашку Саши. Я заберу, постираю. Не против?
Красовская растерянно кивнула.
– Если есть еще вещи, давайте.
– Нет. Рубашку он забыл, да.
Разглядывая Анну, пока она разливала по чашкам чай, Решетников подумал, что понимает, почему его сын влюбился в нее. Потянувшись за тортом, он поймал укоризненный взгляд жены, но все же взял кусок и начал с аппетитом есть.
– Анна Николаевна, у нас возник конфликт интересов: у вас большая и чистая любовь к Саше, нам же важно будущее нашего сына, – сказала Ольга, положив на стол сцепленные руки.
– Я правильно понимаю, что со мной у Саши будущего нет? – мягко спросила девушка.
– Скажем так, не о таком будущем мы мечтали. Просим понять нас как родителей. Это единственный сын. Мы бы хотели разрешить ситуацию полюбовно.
С минуту все молчали, Решетников наслаждался тортом.
– Давайте поступим так: вы расстаетесь с нашим сыном, и мы все продолжаем жить дальше, – продолжала Ольга.
– Нет, – тихо произнесла Анна. – Ладно я, но вы про Сашу подумали? У него же чувства.
– Совратить мальчика и говорить, что он тебя любит, – вот это педагогика.
– Я никого не совращала.
– Я больше говорить с вами не буду. Если вы не отстанете от него, я вас уничтожу.
Решетников мягко тронул жену за руку и тихо сказал:
– Давайте без угроз.
Ольга отдернула руку.
– А как? Ты же видишь, она не хочет от него отвязываться.
– Да это не я, а он ко мне привязался. Он любит меня. И это надо принять как факт, – заявила Анна, взглянув на Ольгу сверкнувшими глазами.
– А вы просто терпите любовь, да?
– Полтора года он за мной… а вы ничего не видели! Вы совершенно не знаете своего сына, совершенно. Учится хорошо, и ладно. А то, что он едва руки на себя не наложил, вы об этом знаете? Нет. Только я знаю.
– Ну понятно, сейчас вы так все вывернете, что мы вас благодарить начнем и на ремонт класса скинемся, – усмехнулась Ольга.
Решетников спросил:
– Какой вы видите выход из этой ситуации, Анна Николаевна?
– Я бы оставила все как есть. Подождите, не перебивайте. Дайте ему окончить школу, поступить, и, если это просто влюбленность в учительницу, он сам меня оставит. А вы сохраните хорошие отношения с сыном.
– Какое благородство!
– Сейчас он любое вмешательство в его личную жизнь воспримет очень агрессивно, устроит бунт.
– Ничего не устроит, я знаю своего ребенка.
– Родители – это последние люди, которые знают своего ребенка, – ответила Красовская.
В бессильном гневе Ольга повернулась к мужу:
– Нет, а ты чего молчишь?! Скажи ей что-нибудь этакое, удиви нас.
– Мы должны помнить, что интересы Саши здесь главнее всего, – примирительно произнес Решетников.
– И какие его интересы? Спать с учительницей, давай же скорее их удовлетворим. А когда захочет наркотиков, купим ему первый косяк, так же поступают правильные родители?
– Не сравнивайте… – попыталась вмешаться Анна.
Но Ольга не дала ей договорить.
– Достаточно, – отрезала она, отодвигаясь от стола вместе со стулом. – Мы вас выслушали. Вы нас тоже. Если вы не порвете с Сашей, как-нибудь аккуратно, то я сделаю так, что учителем вы больше работать не будете.
Готовая разрыдаться Красовская поднялась и вышла.
Ольга положила рубашку сына в свою сумку и направилась к выходу. Анна, справившись с эмоциями, вышла их проводить.
– И да, мы найдем другого репетитора, – сказала Ольга с порога.
– Не делайте этого.
Не слушая девушку, Ольга вышла за дверь. Решетников последовал за женой.
– Я уволю ее из школы, – сказала Ольга, когда они уже сидели в машине.
– Отлично, – ответил Решетников, – устрой скандал, это гораздо больше сблизит нас с сыном. Переходный возраст пережили нормально, так хоть в конце школы покуражимся.
– А что предлагаешь делать? Ничего?
– Не надо форсировать.
Ольга молча смотрела на дорогу.
* * *
Вечером, паркуя машину во дворе своего дома, Решетников увидел, что Ольга сидит в своей машине. Он постучал в окно.
– Я сижу здесь уже час и не могу подняться в квартиру. Он уже дома, видела, зашел, – начала Ольга, когда он сел к ней в машину. – Я не знаю, что ему сказать. Сказать надо же, я же мать, а что? Он и сам ждет разговора, а я в растерянности. Это ведь первая наша серьезная проблема с Сашей, и мы оказались полностью не готовы.
– Пошли, – сказал Решетников и подбадривающе похлопал жену по руке.
– Мы хорошие родители? – сказала Ольга, посмотрев на мужа. – Вот честно, без шуток.
– Думаю, на этот вопрос ответ даст только время.
Ольга покачала головой:
– Только Саша на это может дать ответ.
– Саша на это сможет ответить только через время, – сказал Решетников. – Когда меня ставили в угол, в детстве, я бы сказал, что мои родители самые ужасные, но сейчас я понимаю, что лучших и нет, наверное. Мы все делаем правильно.
– Что мы ему скажем? – спросила Ольга, выходя из машины.
– Найдем что. Это как рожать – не умеешь, а рожаешь. Импровизация.