Утром мы всем классом, во главе с Екатериной Гавриловной отправились в музей. Нас обещали познакомить с крестьянским и купеческим бытом. Уроки отменили, чему мы были несказанно рады, но как выяснилось позже, отказаться от поездки нельзя. Пришлось так же рано вставать и тащиться к школе, автобус должен был нас забрать ровно в девять часов. Пока мы тусили на школьном крыльце, я пересказал ребятам о разговоре с мужиком.

– Говорила я вам, отдавать Хрюшаню в добрые руки бесплатно – не очень удачная идея. Продать его надо. Тысяч за тридцать.

– Кто его купит, Тось?

– Мини-пиги дороже стоят.

– А вдруг он на самом деле некондиция? – спросила Кира. – Поэтому от него и избавились.

– Все у него в порядке с кондицией, – возразила Тоська. – Руки-ноги есть, голова на месте. Ест-пьет, в туалет ходит. Чего еще надо?

– У свиней не руки, а копыта.

– Не умничай, – осадила Виолетту Тоська.

Из школы вышла Екатерина Гавриловна.

– Все подошли?

– Матвея не хватает.

– Наверняка проспал. Я ему позвоню.

– Это кто проспал? – раздалось за моей спиной. – Стою здесь уже полчаса.

– Не гони. Одного тебя ждали.

– Можем отчаливать.

Екатерина Гавриловна попросила нас организованно пройти в микроавтобус. Наивная. Как можно вести себя организованно, когда у нас еще с вечера возник спор, кто будет сидеть у окна, а кто ближе к проходу. Всем хотелось доехать до музея с комфортом, поглядывая в окно, и никто не желал идти на уступки. Потом вроде пришли к компромиссу. Те, кто будут сидеть у окна по дороге в музей, на обратной дороге уступят место тем, кто сидел с ними рядом. Я полагал, мы обо всем договорились, но стоило передней двери автобуса открыться, как мы с шумом начали ломиться в салон, отталкивая друг друга.

– Я первый, – кричал Ярик.

– Куда прешь! Отвали.

– Сам отвали.

– Меня пропустите! – орала Тоська. – Ай, на ногу наступили, козлы!

– Ребята, прекрати немедленно балаган, – повысила голос Екатерина Гавриловна. – Гарик, Матвей, Тося… Не толкайтесь. Ребята, вы ставите меня в неудобное положение.

Еще неизвестно, кто из нас стоял в неудобном положении, промелькнуло у меня в голове. Я успел подняться на ступеньку, и моментально был зажат с двух сторон втиснувшимися вслед за мной Тоськой и Мотькой. Невероятно, но мы застряли.

– Тось, чего застыла?

– У меня рука за какую-то фигню зацепилась.

– Гарик, сделай шаг вперед.

– Не могу, мне поручень мешает.

Когда на нас прикрикнул водитель, мы чуток поутихли, протиснулись внутрь и заняли места у окна. Последними в салон зашли Вика, Кира и Виолетта. Им было все равно, где сидеть, поэтому они спокойно заняли свободные места. Пересчитав нас, Екатерина Гавриловна сообщила водителю, что мы можем ехать.

Лично мне в музее понравилось, женщина-экскурсовод рассказывала настолько увлекательно, что я, помимо воли, внимал каждому ее слову. Нам показали хозяйственные постройки крестьян и купцов, их орудия труда, мебель, предметы домашнего обихода. Так же в музее проходили мастер-классы, некоторые из нас приняли в них участие. Потом нас угощали чаем и пирогами.

Пригласив нас в крестьянскую избу, экскурсовод спросила:

– Известно ли вам, что каждый из четырех углов в избе имел свое традиционное назначение? Ближайший к двери угол был рабочим местом хозяина. Под лавкой, на которой отдыхали мужчины, стоял шкафчик с инструментом, в свободное время хозяин с сыновьями занимались ремесленными работами.

– Понятно, – зевнула Тоська.

– «Красный угол» – особое место. На специальной полочке располагались молитвенные книги, иконы, свечи, по праздникам в «красном углу» зажигали лампаду. В «Красном углу», стоял стол, за ним крестьяне трапезничали, отмечали застолья, проводили обряды. Угол напротив устья печи считался рабочим местом хозяйки, его называли «бабий кут». Здесь имелись необходимые приспособления для ведения домашнего хозяйства и приготовления пищи. Можете поближе посмотреть на кочергу, ухват, деревянную лопату, ручные жернова.

– Прикольная кочерга, – сказал Мотька.

– И ухват зачетный.

– Печной угол, – продолжала экскурсоводша, – крестьяне старались отделить от остального пространства избы деревянной переборкой или занавеской. Печной угол, он же «чулан», считался исключительно женским местом, без особой надобности мужчины там не появлялись.

Мы с интересом рассматривали крестьянскую посуду: деревянные чашки, миски, горшки, ложки.

– А кто знает, когда на Руси впервые появилась вилка?

– Лет двести назад, – сказала Тоська.

– Раньше, – ответила Виолетта. – Если я не ошибаюсь, в Россию вилку привезла Марина Мнишек, дочь воеводы. Она была женой Лжедмитрия Первого. На свадебном пиру она ела не руками, а вилкой, это событие считалось экстраординарным. Многие чуть ли не причислили ее к служительнице нечистой силы.

– Каменный век, – хмыкнул Ярик.

– Не хотела бы я жить в те времена, – призналась Тоська. – И изба крестьянская какая-то депрессивная. Ни света не было, ни вай-фая, чем они занимались?

– Скучать никому не приходилось, – с улыбкой произнесла экскурсовод.

– А дети чем занимались?

– Девочки играли в куклы. У многих были знаменитые соломенные куклы. Пучок соломы перекручивался, получалась голова, далее между двумя пучками просовывался еще один, меньший, появлялись руки. Кукле могли приделать косу, или покрывали голову лоскутком. Были у девочек и тряпичные куклы, из скатанной ткани, обшитые белой тканью, на которой рисовали или вышивали лицо. Кукол украшали вплетенными лентами, лоскутами.

– Бедные дети, – вздохнула Кира. – Не повезло им.

– Это точно, – язвительно заметила Тоська. – Не было тогда у них двухуровневых квартир, с собственными спальнями, кабинетами и гостиными.

Проигнорировав Тоськин выпад, Кира обратилась к экскурсоводу:

– А у мальчишек какое занятие было?

– Мальчики тоже мастерили себе игрушки из разных материалов. Помогали отцам плести короба, лукошки, лапти. С малых лет их приучали к каждодневному труду. В возрасте восьми лет мальчика уже могли отдать в пастухи, отец начинал учить его всему тому, что умеет сам.

– Офигеть, – Ярик посмотрел на меня и скривил губы. – Нам повезло, что мы родились в свое время.

– Да уж, – Тоська подошла к открытому сундуку и заглянула внутрь. – Здесь, я так понимаю, они хранили свои шмотки? Непрактично. Все мятое, гладить потом замучаешься.

– А может, у них утюги ультрасовременные были, – смеялся Колька.

– А еще пылесосы и смартфоны. Уходит утром пацан коров пасти, а ему отец на мобилу звонит и спрашивает, коровы все на месте. А тот отвечает, какие коровы, па, я покемонов ловлю.

Екатерина Гавриловна и экскурсоводша переглянулись.

– Вот они, современные дети, – сказала наша классуха.

– Ребят, – не могу успокоиться Ярик. – А прикиньте, если бы из нашего времени кто-нибудь оказался в прошлом. Зашел этот чел в крестьянскую избу с телефоном в руках, в джинсах и кроссовках, поклонился и спросил: «Не подскажите, как до ближайшей станции метро дойти»?

– Тебе бы подсказали, – прыснул Мотька. – Обвинили в колдовстве и сожгли на костре вместе с твоим телефоном, джинсами и кроссовками.

– У нас не сжигали людей на костре.

– У нас просто сажали на кол или отрубали голову.

– А сейчас мы с вами познакомимся с орудием труда крестьян, – сказала экскурсоводша.

– Всю жизнь об этом мечтала, – пробормотала Тоська, посмотрев на экран телефона. – Когда уже домой ломанемся?

– Неужели тебя ничего не заинтересовало? – удивилась Виолетта.

– Заинтересовало. Я просветилась, узнала все о купеческом и крестьянском быте, а теперь хочу поскорее отсюда смотаться. Если ты не забыла, Хрюшаню сегодня еще не кормили. И воду ему не меняли.

– Разве сегодня твоя очередь?

– Наша.

– Тось, Виол, не отставайте, – крикнула Вика.

– Пошли.

– Ты иди, я сейчас подтянусь.

Сделав несколько снимков, которые она собиралась сразу же разместить на своей странице, Тоська выбежала из избы.