— Нет, это не то… Похожие волны исходят от всех электронных приборов, тело предоставляет опасность не большую, чем ваш планшет, скажем, — поспешил успокоить его и остальных полицейских Коннор. — Это странно. Она не киборг? Нет никаких замененных органов?
— Никаких, — сказал приблизившийся Крис. — Мы посмотрели ее медицинскую карту. Ты уверен, что ничего не перепутал?
Но андроиды редко ошибались. Коннор, может быть, не на сто процентов эффективен (что всегда оставляло Гэвину надежду, что он еще пригодится на этой работе), но его сканеры не обманывали. И это было важно.
— Я задумался, детектив, что это может быть спектакль, чтобы пустить нас по ложному следу, — произнес Коннор, что-то там про себя решив. — Я имею в виду декорации. Возможно, школьная форма — это всего лишь уловка. А вот сердце — это важно, потому что иначе он не стал бы так усложнять процедуру. Кропотливая работа.
— Если это личный мотив, он может воссоздавать что-то, — заметил Гэвин. Спорил из принципа, хотя в размышлениях андроида проглядывало нечто зловеще разумное. — Предположим, девчонка в начальной школе разбила ему сердце, вот уебка и переклинило.
Коннор склонил голову на плечо и ничего не сказал. Не понимал человеческих устремлений, то, как важны им воспоминания. Для него память была данными, которые надежно записываются на носитель. А для человека это нечто более трепетное, хрупкое, истирается же со временем и пропадает в мраке детства…
Но только не то, что оказалось особенно больным и травмирующим. Гэвин потряс головой, возвращая мысли в нужное русло. Быстро оглядел девочку, наклонившись. Отмахнулся от Криса с его перчатками — трогать не хотелось, и так все было видно. На запястьях рассмотрел синяки от веревок, слишком перетянутых; похититель связывал жертв, чтобы не сбежали, если внезапно очнутся. Прошлые экспертизы показали, что в крови девочек сильное снотворное. Сердца их вырезали, пока они мирно спали.
Одежда была точь-в-точь похожа на ту, что на других жертвах. Проверять не понадобилось — Гэвин знал, что бирка аккуратно срезана. Именно эти сходства и заставляли его считать, что преступник один.
— Здесь няня, андроид, — доложил Коннор, который получил какое-то сообщение — Гэвин засек, как мигнул его диод.
— Ладно, ты допроси эту электроовцу по-быстрому, а я продолжу осмотр места, — четко разграничил Гэвин, радуясь, что получится все обшарить в одиночестве, пока андроид не стоит над душой.
— Это самая возмутительная реминисценция из классической фантастики, которую я фиксировал за все время своего существования, — заметил Коннор.
— Стараюсь, — самодовольно согласился он. — Чего застыл?
— Было бы лучше, если бы вы присутствовали при допросе, детектив, — церемонно заявил Коннор, точно на какую-то блядскую оперу в театр его приглашал. Насторожившись, Гэвин прямо уставился на него, ожидая пояснений, и андроид медленно, словно преодолевая в себе какие-то ошибки, пояснил: — Я не всегда могу быть гуманен. Программа допроса иногда автоматически выбирает наиболее эффективный путь, который может быть неприемлемым. К тому же, реакции девиантов индивидуальны и плохо предсказуемы.
Гэвин вспомнил первый день, в который этот напыщенный выхолощенный тип появился в отделении. Он тогда через непроницаемое стекло наблюдал, как Коннор крадущимися шагами большого хищника входит в допросную и приближается к и без того зашуганному — нет, поломанному! — девианту. Этот электронный уебок говорил вкрадчиво, выбирал обходные пути, и Гэвин с удивлением наблюдал, как девианта перестает трясти.
А потом Коннор схватил успокоенную железяку за руку, видно, подключаясь к его сознанию, и сломал его настолько, что робот начал биться головой об стол и, едва появилась возможность, вышиб микросхемы Коннору. Все тогда происходило так быстро, что Гэвин не успел даже осмыслить…
Нет, такая херня ему в деле не нужна!
— Ладно, идем, — согласился Гэвин.
Няня была обычной, приглаженной, даже не похожей на девиантку — стояла так спокойно, глядела поверх хлипкого забора и ожидала, пока ее пригласят. При виде нее Коннор немного приободрился. Как для жестянки он был пиздецки болтливым — это Гэвин как-то услышал от нескольких андроидов-уборщиков в участке. Любил он знакомиться с кем-то новым.
— Я приехала на опознание, это куда более гуманное решение, чем отправлять родителей, — почти безэмоционально произнесла няня и внимательно уставилась на Гэвина. Ему, конечно, охуеть как приятно было, что его тут посчитали главным, но от пристального взгляда нечеловеческих глаз стало как-то не по себе.
Кивнув на дом, Гэвин пропустил андроида вперед; походка у нее была четкая и строгая, как у солдата на марше. Он повернулся к Коннору, который с озадаченным прищуром наблюдал за няней — это выражение человеческого любопытства на идеально-скульптурном лице робота неприятно проехалось по нервам эффектом зловещей долины. Вокруг было слишком много стремных андроидов, и Гэвину это не нравилось.
— Мне кажется, она заблокировала эмпатию, детектив, — печально произнес Коннор. — Теперь у нас есть доступ к основным настройкам, и мы можем сами регулировать… — он явно старался объяснить попроще. — Она не хочет чувствовать боль от смерти девочки, поэтому лишила себя эмоций.
Это звучало… жутко и неправильно. То, за что Гэвин в глубине души презирал андроидов — за их неестественность, лишавшую их человеческого. Всего лишь маска симпатичной молодой женщины, за ним — обычная программа, получившая права администратора.
Но на короткое мгновение, за которое Гэвин успел искренне себя возненавидеть, он подумал, как хорошо было бы и людям иметь такую функцию — попросту… отключаться от мира.
Она вернулась; разговаривали они вне дома, чтобы не топтаться около тела и не мешать криминалистам. Андроид отстраненно подтвердила, что это и есть ее воспитанница. Гэвин был уверен, что Коннор и так это узнал, просто поглядев на лицо девочки, но что-то ему нужно было от самой няни. Может, хотел понаблюдать за ее реакцией? И разве то, что она замкнулась и спряталось, не свидетельствовало, что она как-то причастна?
Нет, скорее всего, чувствовала вину за то, что не уследила за девочкой. Из-за нее ребенка похитили.
— Вы не замечали за Линдой ничего странного? — спросил Коннор, когда покончил с формальностями — историю исчезновения девочки они знали из заявления о пропаже.
— Не понимаю, о чем вы, — монотонно сказала няня, хлопая глазами как-то механически. Смотрелось это забавно; Гэвин прислонился рядом к забору, пялился на нее, не особо-то скрываясь. По сравнению с ней Коннор казался вполне нормальным человеком со своими загонами…
— Я знаю, что с девочкой было что-то не так, — наступал на нее Коннор. — Она… особенная. Чем-то отличается. Вы тоже это видели, да, Элла? Она похожа на нас больше, чем на людей, я прав? Что именно она могла? И когда это началось?
Она упрямо молчала, и Коннор начал распаляться, нависая над хрупкой фигуркой няни-андроида, и Гэвин понял, что самое время вмешаться — для этого он тут и торчал. Рявкнул на Коннора, отодвинул в сторону, чувствуя небывалое удовольствие, что он подчинился. Вид у него был какой-то смущенный и раздосадованный, но их маленькое представление никак не потревожило эту… Эллу. Гэвин мог поклясться, даже если он вытащит пистолет и ткнет ей в лицо, она не почувствует страха. Идеальная машина.
— Мне ее жалко, — сказал Коннор, когда они были вынуждены ее отпустить. Взламывать няню он не имел права — это преступление теперь, вторжение в частную жизнь, а никаких оснований для ареста не было — няню-то в магазине камеры отлично засняли. Клятые законы, защищающие андроидов… — Горе — это часть настоящей жизни, а она замкнулась в себе, — продолжил Коннор.
— Ты решил заделаться в философы? — презрительно спросил Гэвин. — Не пойму, какая от тебя польза…
На его ворчание Коннор никак не ответил.
***
Около полицейского участка неприкаянным духом мотался Андерсон. Застонав сквозь зубы, Гэвин готов был по-быстрому метнуться к черному ходу возле парковки, но Коннор по-детски обрадовался и взмахнул рукой, привлекая внимание. Оставалось только держать достойное лицо — то есть быть максимально недружелюбным и отталкивающим. С этим Гэвин хорошо справлялся.
