Клим подошёл к свёртку, кое-как распутал его и заглянул внутрь, увидев милые сердцу однотонные чехлы на кресла и диван: четыре тёмно-зелёных и один синий. От них шёл приятный аромат лаванды, и они прямо-таки сияли чистотой.

– Я их постирала, – сообщила Серафима.

– Вижу, – кивнул Клим. – Будем накидывать?

– Естественно, не просто же так я их пёрла от самого дома. Они в сумме и пары килограмм не весят!

– Надо было позвонить, я бы тебе помог. Но спасибо, что не позвонила!

Серафима ответила молчанием, лишь дёрнула головой, отчего её длинный и пушистый конский хвост качнулся, будто морская волна. Девушка вытащила один из тёмно-зелёных чехлов и отправилась накидывать его на кресло, которое считала своим и никому не позволяла на него садиться. Мы сами этого не делали, чтобы не порождать скандалы! Клим взял самый большой – синий – и, закинув его на плечо, сказал:

– Страшно представить, как выглядит твоя собственная комната.

– Получше твоей уж точно, – ворчливо отозвалась Серафима. – Быть может, когда-нибудь я и позволю тебе узреть всё её великолепие. Обои, ковёр, мебель и прочие украшения были подобраны мной лично.

– Это и пугает больше всего.

– Я бы влепила тебе затрещину, но слишком занята.

– Имей в виду, я буду сопротивляться, а Голубы, чтобы защитить тебя, здесь нет.

Черновласка оторвалась от увлекательного занятия надевания чехла на кресло и задумчиво посмотрела на парня, который этот взгляд пропустил, пытаясь расправить диванный чехол, сложенный самым немыслимым образом. Казалось, будто он побывал в центрифуге, которая вращалась как ей вдумается. И имя этой центрифуге – Серафима.

– К слову, у меня есть важные новости, – проговорила Серафима.

– Какие же? – полюбопытствовал Клим, наконец-то расправивший чехол и накинувший его на диван.

– С началом учебного года мы отсюда съезжаем.

– Почему? – на автомате спросил Клим, не слишком вникнув в сказанное.

– Долгая история… – отозвалась Серафима. – Папа каким-то образом прознал про мою аферу с объявлением о сдаче в аренду и на днях вызвал меня на серьёзный разговор.

– А синяки ты замазала, да?

– Какие синяки? Мой папа даже голос на меня редко повышает! Святой человек, раз у него хватает терпения на твои выходки!

– И он сказал, чтобы мы выметались отсюда вон?

– Ну, я объяснила ему, что у нас здесь не притон какой-нибудь, а просто место для встреч, где мы собираемся небольшой дружной компанией. Ничем противоправным не занимаемся и вообще ведём себя крайне прилично.

– Но не всегда, – вставил Клим.

– Мы не может контролировать все обстоятельства, – сказала Серафима, усевшись в кресло и закинув ногу на ногу. Чего уселась? Остальные чехлы мне надевать придётся, что ли?! – В общем, папа отнёсся с пониманием и даже дал нам время до конца каникул, однако потом мы должны будем освободить помещение.

Услышанная новость не могла не огорчить Клима. За неполные четыре месяца он успел привязаться к этому месту, считать его чуть ли не вторым домом, где временами была возможность посидеть в тишине и покое, или же весело провести время в компании девчонок. Вторая часть предложения чересчур двусмысленная! Впрочем, парень отлично понимал, что рано или поздно это всё равно случилось бы, вся эта затея изначально не была рассчитана на длительный срок. Радовало лишь то, что единственный опасный предмет (Сундук Демонов), здесь когда-то находившийся, унесли в неизвестном направлении, и не придётся ломать голову, размышляя, куда бы его пристроить так, чтобы ненароком не случился конец света.

– Когда-нибудь этот день всё равно бы наступил, – философски изрёк Клим.

– Жаль, что так скоро, – сказала Серафима. – Ума не приложу, где нам теперь встречаться.

– Что-нибудь придумаем. А ты чего сообщила об этом мне, вместо объявления общего собрания.

– Откуда ему быть общим, если двое сейчас находятся за сотни километров отсюда? Лизке и Ваське я вчера позвонила и всё рассказала. Голуба и Велеока узнают сегодня. Все будут в курсе.

Оставшиеся чехлы на кресла пришлось Климу надевать в одиночку, поскольку Серафима не соизволила оказать помощь, вместо этого состроив задумчивое выражение лица и сделав вид, что ничего не слышит и не видит. Людей с таким талантом игнорирования ещё поискать надо! Парень не понимал, для чего он напрягается, если в следующем месяце здесь не будет ни мебели, ни тех, кто на ней нынче сидит. Закончив с неблагодарной работой, Клим улёгся на диван.

– Книги я нашла кому сбагрить, – сказала Серафима.

– Все? – удивился Клим.

– Конечно, задаром готовы были хоть сегодня забрать, но я предупредила, что они нам пока самим нужны.

– Нашла каких-то любителей оккультизма?

– Вроде того, пусть забирают, мне не жалко.

– Коль не жалко, могла бы и сразу отдать. Понятия не имею, для чего они нам нужны, ведь в них сущий бред написан.

– Бред не бред, но они пока являются частью обстановки. К тому же ты чего-то опять искал.

– Там всё равно этого нет. Хотел почитать о всяких проклятиях и тому подобных штуках.

– З-зачем? – Серафима от удивления аж открыла рот. – На меня наслать хочешь?!

– Если потребуется подкинуть тебе неприятностей, я на ненадёжные проклятия размениваться не буду, – сказал Клим. – Сделаю своими руками.

– Ничего у тебя не выйдет, я всегда настороже!

– Ой, да больно ты мне нужна, тратить своё драгоценное время на порчу тебе жизни.

Клим хотел ещё добавить, что до сих пор это Серафима умудряется портить ему жизнь, таская за собой и втягивая в сомнительные предприятия, от которых за версту пахнет грандиозными проблемами. А у кого-то обоняние не работает! Парень перевернулся на бок, собираясь посмотреть на черновласку, но его взгляд сам собой упал на журнальный столик. Помимо пустой вазочки, не так давно полной сладостей, на нём лежала толстая тетрадь, обёрнутая в кожаный переплёт и именуемая участниками тайного общества Чёрной книгой.

Клим подумал, что за информацией о проклятиях в первую очередь следовало обратиться к ней, а не бежать сломя голову к книжному шкафу. Ведь в этой старинной рукописи, принадлежавшей перу неизвестного автора, были собраны ценные и, что немаловажно, правдоподобные сведения относительно существ и явлений, которые попадают под категорию сверхъестественных.

Приняв сидячее положение, Клим взял Чёрную книгу и сказал:

– Раз всё отсюда придётся уносить, то её я заберу к себе на хранение.

– Забирай, – великодушно позволила Серафима. – Главное, чтобы твоя сестрёнка случайно её не обнаружила.

– Не переживай. Во-первых, она в мою комнату не заходит практически никогда, и при этом не имеет привычки рыться в чужих вещах. А во-вторых, я по-прежнему храню меч Инари.

– Ты что, до сих пор не сдал его Огастусу?

– Не-а, он сказал, что в мире живых меч в безопасности и его не смогут украсть. Кажется, он опасается, что придут тюремщики и отберут один их Спящих Артефактов.

– Тюремщики… Кто же они и за что всё-таки старик загремел?

Никаких дельных мыслей на сей счёт у Клима не имелось, он мог лишь строить догадки и давать волю фантазии. Сам обитатель мира мёртвых, коим являлся Огастус Эккер, ввиду своей скрытности не слишком откровенничал, предпочитая отвечать уклончиво, напускать туману, а зачастую просто уводить разговор в сторону. Типичный демагог! Климу старик не нравился, вызывал подозрения, которые усилились с тех самых пор, как меч Инари сказал, что старик лжёт.

– По-моему, он тебя просто использует как бесплатное хранилище, – произнесла Серафима.

– Возможно, – не стал спорить Клим. – Оно и понятно, в мире живых меня с мечом непросто отыскать среди семи миллиардов людей.

– А ты не боишься, что всё-таки отыщут? Будет этакая подстава от Огастуса.

Как ни крути, а в словах Серафимы был резон. Огастус много разглагольствовал о важности и уникальности Спящих Артефактов, говорил, насколько они бесценные. Поэтому наверняка в мире существовали и другие коллекционеры, мечтавшие заполучить в своё владение очередной недостающий предмет. Клим не знал, есть ли таковые где-то поблизости, но не был уверен, что хочет узнать. Касательно Огастуса, то он определённо беспокоился, что меч Инари может уплыть в неизвестном направлении из его каморки. Видимо, подобное старика пугало сильнее, чем вероятность того, что какой-то подросток из мира живых невзначай потеряет единственное в своём роде оружие. Я не настолько безрукий, чтобы терять такие громоздкие вещи!