В старой части прибрежного города Гёзеле, в маленьком особняке с французскими окнами готовили утренний завтрак. В этом доме, по давно заведенной традиции, какие бы кушанья не готовили, одно оставалось неизменным – утро должно начинаться с чашки ароматного свежемолотого кофе. Традиция была очень старой, как и хозяйка дома мадам Катрин.

Комната была залита розовым утренним солнцем. Оно отражалось на белоснежных простынях и наволочках. В этом мягком розовом облаке было сложно найти маленькую хрупкую женщину с волной белоснежно-седых волос. Она была похожа на пожилого маленького эльфа. Хозяйка уже неделю не вставала с кровати.

Она проснулась с первыми лучами, которые проникли сквозь ресницы и засверкали радостью нового дня. У нее была еще одна традиция, важнее которой нет ничего на свете – что бы не случилось накануне, утро должно начинаться с улыбки.

Силы понемногу покидали её и она чувствовала, что старость подступила вплотную, но у нее осталось незаконченное дело. Сквозь прикрытые ресницы проносились прекрасные картины прожитой жизни, время пришло и сегодня она должна будет поведать эту длинную историю сыну. Она открыла глаза и мягкая улыбка озарила ее лицо, в этот момент могло показаться, что в лучах утреннего солнца старушка изчезла и появилась молодая женщина, свет отражался от ее кожи и морщинки растворились в чудесном свечении. Она протянула худенькую, слабую руку и тронула шнурок колокольчика, который тоненько зазвонил где то в глубине наполненного светом дома.

Белые двойные двери спальни отворились и в них заглянула горничная Гретта.

– Ах, мадам уже проснулась! Ранняя вы пташка, смотрите-ка, солнышко только встало, – засуетилась горничная, усаживая поудобнее мадам Катрин.

– Доброе утро, моя дорогая! – улыбнулась старушка, – Сегодня важный день, помоги мне пожалуйста умыться, расчеши волосы и будь так любезна принеси тот чудесный, новый батистовый пеньюар, молочного цвета, который подарил Леонард. В этот момент хозяйка начала заваливаться на бок: – Ох, прости Гретта, – улыбнулась старушка, – Вот незадача, голова светла как в юности, а руки-ноги совсем не мои и отражение в зеркале не узнаю. Уверена стекло кривовато, – усмехнулась мадам.

– Ничего, ничего, – хохотнула Грэтта поправляя подушки под спиной хозяйки, сейчас мы из вас молодку сделаем и прошлась мягкой щеткой по белоснежным, пушистым волосам, – Что подать на завтрак?

– Чашечку кофе, Гретта, только чашечку кофе, – мадам Катрин прикрыла глаза, утренний туалет и новый пеньюар отняли много сил.

Ароматный кофе вернул ее к жизни, а горничная заставила съесть маленькую, свежую булочку со сливочным маслом.

– Гретта, попроси пожалуйста Леонарда не планировать на сегодняшний день никакие дела, он очень нужен мне, пусть после завтрака поднимется в мою комнату. И еще, распахни пожалуйста окна, там поют птицы и ветер наверняка наполнен ароматом цветов, хочу чувствовать жизнь.

Леонардом звали сына мадам Катрин, а она чаще всего звала его Лео, мой Лео. Он был ее солнышком, ее смелым и таким отважным львенком. Львенок давно вырос в прекрасного, благородного льва, но как и в детстве любил сидя у ног матери положить голову ей на колени. Когда ее рука касалась волос все печали растворялись и жизнь становилась проста и легка, как прозрачное крыло мотылька. Как только Гретта передала ему пожелание матушки он поспешил к ней. Его огорчала ее болезнь, хотя и болезнью это сложно было назвать, просто она стала очень слаба и это пугало его.

Старушка снова задремала и свежий ветер, который ворвался в комнату из-за того, что Лео распахнул двери, разбудил ее. Он вскружил в комнате вихрь наполненный запахом цветущей сирени.

– Как хорошо, что ты пришел, – она взяла его за щеки и глаза ее засветились от нежности, когда он нагнулся поцеловать ее.

– Я очень переживаю за тебя, мама. Может нам позвать доктора Клауса?

– Нет, милый, он мне совершенно ни к чему, со своим саквояжем с пузырьками и пилюльками. Это мне никак не поможет, лучше всех пилюлек новый пеньюар и чашка утреннего кофе, я полна сил.

Спорить с ней было бесполезно.

Мадам Катрин придала лицу бодрости и улыбнулась: – Сегодня нам с тобой предстоит очень важный разговор. Это длинная история, я так долго откладывала ее, но время пришло: – Возьми в верхнем ящике тумбочки ключ от маленького чулана в мансарде. Поднимись туда, там только одна вещь, принеси ее пожалуйста.

Леон послушно поднялся на третий этаж, его всегда занимал этот секрет и вот теперь наконец он узнает, что же прячется за таинственной дверью. Чулан никогда не открывали и в детстве ему было очень интересно, что же за ней прячется. Воображение разыгрывалось не на шутку: – Может кукольный театр, как в сказке, а может сундук с сокровищами или привидение? Он заглядывал под дверь и в замочную скважину в надежде рассмотреть хоть что-нибудь, но комната была темной, ее секрет так и остался не раскрытым и вскоре он совсем забыл о её существовании. Теперь он стоял с ключом перед дверью и не решался ее открыть. Мальчишкой он готов был отдать все свои сокровища за этот ключ, даже модель деревянного ботика на пятнадцать человек с настоящим парусом и всю армию оловянных солдатиков.

– Вот интересно где эти сокровища сейчас спрятались в доме, – Лео не видел их уже лет двадцать пять и ему страстно захотелось прикоснутся к своему детству, – Нужно обязательно спросить об этом Гретту.

Он вставил ключ в замочную скважину, повернул два оборота, нажал на ручку и солнечный свет из мансардного окна в коридоре осветил прямоугольник в темном пространстве. В комнате, как и сказала мать, стояла только одна вещь. Леон не сразу понял, что за диковина была скрыта столько лет – это была шарманка. Она одиноко стояла посередине темного чулана, покинутая, но не забытая. Леон не без труда поднял ее, и понес в комнату матери. Поставив шарманку перед кроватью мадам Катрин он хотел было покрутить ручку, что бы услышать ее голос, но мать остановила его.

– Подожди, милый этому еще не время, сядь рядом со мной.

И старушка начала свой рассказ…

Так часто бывает, что границей двух стран служат горы. Это были величественные грозные стражи, в пушистых, высоких, снежных шапках, которые великаны редко снимали даже в летнюю жару. Они защищали границу с одной и другой стороны, и был только один путь меж ними – заснеженный перевал Фройндшафт. По правде сказать, вражды между странами давно уже не было, но граница осталась. Во время сражений эта условная черта постоянно сдвигалась то в одну сторону, то в другую и в конце концов так и оказался городок Гросснахт по левую сторону, а Кляйнблиттер по правую сторону границы. Некогда оба города были частью одной страны и жители более бедного Гросснахта по привычке отправлялись на работу или торговлю в зажиточный Кляйнблиттер через перевал. Так и повелось проснешься утром в одной стране, поработаешь в другой, а на ужин опять на родину возвращаешься.

Дочь бургомистра Кляйнблиттера Катрин считалась девицей на выданье, к тому же с большим приданным, эти два факта не добавляли ее отцу покоя. Она была очень хороша собой, но упряма как осел и гордячка, каких свет не видывал. Как только девицу начали выводить в свет, женихи потянулись в гостиную бургомистрского дома. Отец поначалу обрадовался, что в скором времени составит хорошую партию для дочери, женихи то сватались один лучше другого – сыновья банкиров, богатых купцов и даже наследник графа предлагали руку и сердце, а Катрин все нипочем.

– Папа, я не могу выйти замуж без любви.

– Что за чепуха, любовь дело наживное, вот станешь графиней, а там уж дальше разводи свои сантименты, – фыркал родитель. По его мнению все это было излишней чувствительностью и вздором.