— Конец, — добавил Конан.

В кухне повисла тишина, но всё равно Конан и Акако, как заворожённые, тянулись за загадочным фиолетовым чаем. Он будто успокаивал их, спасал от нервов. И лишь Кира выглядела напряжённой и стучала пальцами по столу.

— Ну, Пандору я вытащу сама. Жертва у Кида есть?

— Одна.

— Тогда мне хватит нектара, — фея разлила остатки нектара по пластиковым бутылкам от воды на двести пятьдесят миллилитров. Нектар едва доставал до половины. Обе бутылки Кира протянула Конану, — Мальчик, ты заботишься о жертве и стоишь у двери. Я сейчас достану Пандору, банку, добавлю дверь в подвал, и мы дождёмся Луны. Сможешь осилить ритуал, Коидзуми–сан? Я недавно лес восстанавливала после пожара, я столько не потяну…

— Окей, придётся полежать в больничке с переутомлением на пару деньков! — то ли с воодушевлением, то ли с раздражением воскликнула Акако. После она повернулась к мальчику и посмотрела на него самым добрым взглядом, какой он ещё не видел, — Ну, чё, спасаем Накамори–сан? Ну и идиота этого!

— Конечно! — так же смело улыбнулся Конан.

Но сначала в кухне закончился фиолетовый чай и только потом все разошлись, готовые к своей миссии.

***

Огромный дуб находился в самой чаще, где свет уже ничего не освещал. Ночью приходилось искать дупло с фонариками на телефонах, а Акако было необходимо разворошить самодельное гнездо из соломы, внутри которого спрятался камень. Но это было не так сложно для троих людей.

В темноте камень совсем не выделялся, пока все не вернулись на поляну. Теперь Конан смог разглядеть вынутый из ожерелья камень в свете луны. Он был нежно–синим, словно чистое безоблачное небо, а внутри сверкал красный камень. Когда томный голос Акако начал читать заклинание, синие уголки камня побледнели и начали таять, как лёд. Каждая едва заметная капелька падала в обычную банку от соуса, пока в нос забредал насыщенный запах лотоса.

— Ну и вонь! — невольно буркнул Конан, совсем не радуясь такой концентрации приятного запаха. Фея добродушно посмеялась:

— Хорошо, что не дерьмом пахнет!

— И то верно, — согласилась Акако, моментально запихивая банку в карман футболки, надетой под платье, — Быстро в подвал!

— Есть!

***

После выпитого по дороге нектара, у Конана слегка закружилась голова, и он не сразу разглядел подвал. Тут не было обоев, только голые кирпичи, зато очень плотные. Деревянный пол прогнил, но по нему никто не ползал, хотя запаха это не отменяло. Две настенные лампы держались на добром слове и работали только на магии. А ещё напротив была дверь, которую недавно наколдовала фея. Замочной скважины на ней пока не было.

Комнату оглядели. Теперь новый вопрос:

— А что делает камень? — нескромно спросил мальчик. Камень барахтался в слезах, как спасательный круг в море, уплывший далеко от берега и забытый хозяевами.

— Купается. Наполняется собственной энергией, — авторитетно пояснила фея, — Собственная энергия разъедает его. Если приближать к человеческому, это что–то вроде плавки. Мы плавим его в собственных слезах. Понимаешь?

— Понимаю, но боюсь, — едва улыбнулся Конан, — Так, мне ждать, пока появится Аоко–нээтян? Фея, а Вы будете делать?

— Я? — фея улыбнулась, — Я страхую всех вас. Плюс, у меня книга, я буду напоминать всё.

— Так, помолчите, пожалуйста! — удивительно скромно попросила Акако, и все лишние звуки стихли.

Как и в тот раз в «Синей Птице», ведьма достала маленькую банку с магической краской. Она не стала делать всё прямо у двери, а отошла влево и начертила пентаграмму там. Медленно и уверено, девушка прочла заклинание на латыни.

Круг засверкал алым светом. Тишину подвала уничтожил глубокий баритон:

— Кто посмел призвать меня?

— Люцифер, — Акако говорила его имя без опаски. Ей нельзя было колебаться ни на секунду, — Мне нужен ключ Пандоры.

— О, а ты уверена, что достойна?

— Да.

— А пацан позади тебя?

По спине Конана прошёлся холодок. Из круга никто не выглядывал, но в подвале запахло пеплом. Даже фея немного сжалась, прижимая к себе плечи. И лишь слабый привкус странного ягодного нектара, освежил сознание мальчика раньше, чем его обычная рациональность и нейтральность.

— Хорошо, — вновь произнёс голос. Алый свет прорвался сквозь доски, поднимая шкатулку с замком прямо в центр, — Мальчик, скажи, кем были трое в этой загадке: «Влюбчивый, немудрый и гордец вместе выбрали себе конец?»

— Хм, — Конан посмотрел на шкатулку, переметнулся на фею, которая помотала плечами, глянул на Акако, которая задумалась настолько глубоко, что не двигалась, и лишь потом внимательно оглядел круг. «Быть может, кто–то из ада загадал что–то из Библии?» — эта мысль подарила ему предположение, — Адам, Ева и Сатана.

— Умный мальчик, — тут же довольно пропел голос и, исчезая, медленно прошипел, — Потом оставлю тебе подарок.

Не успела ведьма удивлённо выкрикнуть: «Как и что за?!», как замок шкатулки щёлкнул без ключа и перед Акако предстал серебряный ключ. Словно сама Пандора, камень, изображенный на брелке, сиял, будто в отражении Луны. Но здесь её точно не было.

— Так, — ведьма подняла ключ и посмотрела на банку. Слёз в ней уже не было, — Все готовы? Когда я присобачу эту хрень на дверь, нам, вероятно, пиздец.

— Да готовы мы. Кто–то ведь должен это сделать, да?! Да, блядь?! — резко воодушевившись, фея подошла к мальчику. Конан тоже заинтересованно улыбнулся. Нектар наконец наполнил его смелостью и стойкостью.

— Я готов, твою мать! — поддерживая общую матную обстановку, произнёс он.

Акако кивнула обоим и коснулась Пандоры. Она была сухой, как солома, но удивительно легко сжималась. Правда, лепить у ведьмы совсем не получалось. Она явно не разбиралась в таких вещах и, промучившись с облачком, сделала небольшой и самый простой овал. Вновь посмотрев на кивающих фею с детективом, девушка приклеила то, что было Пандорой, под ручку.

Появилась замочная скважина, из которой проливался слабый лунный свет, а сама дверь засветилась алым светом по краям. Все стали ждать.

***

Не прошло и минуты, как дверца задёргалась. Фея с ведьмой оставались наготове, поднимая руки для атаки, а Конан крепко держал в руках бутылку с нектаром, надеясь на лучшее. И мальчик оказался прав — из щели показалась женская рука со знакомой пижамой на рукаве.

Из двери, в которой не было видно никакого дома, а просто сиреневый цвет, вышла Накамори Аоко. Она была настолько удивлена, что запнулась на полу, упав на Акако. Та замялась, увидев её испуг, но затем уверенно подтолкнула одноклассницу к фее, а Конан был точно рядом с ней.

— Аоко–нээтян, просто пей и срочно! — без лишних объяснений, мальчик вручил «жертве» нектар, и девушка доверчиво приняла его. Пока она пила, Акако резко наколдовала крепкий комод перед дверью и прижалась к нему, вставляя ключ в скважину.

В дверь постучали. Ровный, но громкий стук заставил Аоко выронить пустую бутылку. Девушка неосознанно схватилась за Конана, и тот крепко сжал её руку.

— А… о… к… о?

Знакомый до боли голос произносил её имя по буквам. С каждой новой его тон менялся от Кида к Кайто, и на лицо девушки накатывали первые признаки истерики. Фея рванулась зажать ей рот.

— А… о… к… о, — снова повторил он, — Ты хочешь запереть меня здесь? Ты меня не любишь?

— Кай…

Фея крепче прижала руку ко рту девушки и запустила один палец внутрь. Она слышала такие сладкие речи во время ритуалов не раз. Иногда они пугают, а иногда…

— Аоко! — внезапно голос за дверью преображается в один миг и плачет, хныча на весь дом, — Аоко, это я, Кайто! — он стучит по двери в настойчивой истерике, как запертый в своей комнате ребёнок, — Аоко, выпусти меня! Это я, со мной всё хорошо!

И лишь ритмичные повороты ключа прерывают эти крики.

— Он… плачет? — еле шепчет Аоко, но Конан крепко сжимает её пальцы, насколько могут его маленькие руки.

— Аоко–нээтян, он когда–нибудь плакал так не в детстве?