Кореец, по-видимому, не жилец. Пристрелили еще нескольких “офицеров”. Выжившие подтянулись в Городок – к Штабу и заняли оборону. КПП превратились в блокпосты.

Напала на нас Федькина бригада. Заказ – от лиц из Президентской администрации. Задействована ФСБ. Первостепенная задача для нас – ликвидация Федьки.

– Кто ставит задачу?

– Не понял… – Мансуров удивленно посмотрел.

– Раньше был Кореец. Теперь он мертв или почти. Тощий тебя близко не подпускает. Потому, мне интересно, чья…

– Моя. Что еще не ясно?

– Я же сказал, выступив со скудными силами и не владея ситуацией, мы подставимся. Я не хочу рисковать пацанами.

– Шкурничаешь?

– Нет. Не выношу бессмыслие.

– Ясно… – Мансур обернулся к машине, припаркованной чуть в стороне. Одновременно двери ее распахнулись и вышли трое в камуфляже и в чеченках. Романовы мгновенно засунули руки за пазухи своих кожаных курток.

– Свои! – крикнул один, помахав рукой и снимая сходу чеченку. Митяй! Тех двоих тоже узнали – в разное время участвовали в совместных “мероприятиях”.

– Когда надо было, вас прикрыли и пригрели, – начал с досадой Мансуров. – Теперь нас отстреливают, словно мы звери. Убили моего друга. Мне теперь не до рациональности, понимаешь? Теперь решайте и голову не морочьте. Вы со мной или с этого момента расходимся?

– Я с ним! – посмотрев на меня, решительно высказался Кощей после короткой паузы.

Мы с братьями переглянулись.

– Вариантов нет, – после секундного замешательства бормотнул Павел. – По-любому, Федька не отстанет.

– Однозначно. – Толик.

– Я против. Но пусть случится то, что должно случиться. Каков твой план? – это я Мансуру.

– Честно, не знаю. Но есть мысля. Если Ким скончается, похоронят на нашем кладбище рядом с сеструхой. Та еще в детдоме отошла. Мы ее перехоронили позже. Есть завещание Кима по этой части.

– Думаешь, Федька нападет во время похорон?

– Это идеальный вариант для ликвидации его команды. Если заказчики – старые “друзья”, то они попытаются поквитаться и за прежний разгром, когда мы отбили Казанцева. Устроим контрзасаду.

– Там особенно не развернешься. В окрестностях нет высоток для содействия снайпера.

– Логично, – я поддержал Павла. – И еще, противнику потребуется значительная живая сила. А просочиться в Городок в режиме ЧП невозможно. КПП усилены, подступы на кладбище и непосредственно к могиле перекроются. Будут жертвы, соответственно, резонанс. На это не пойдут.

– Мы-то пошли в Малых Вяземах1… – это Мансур.

– Обстоятельства были другие. Надо было освободить ключевую для нас фигуру. Теперь они достигли цели – ликвидировали Корейца и сейчас подставляться не будут.

– Там было просторно. А тут, считай, Москва. – Это Павел.

– Еще и кладбище… – загундосил Толик, плюнув в сторону. – Братва могильник уважает. Сегодня Кореец, завтра еще кто… А послезавтра – ты, – подмигнув брату, обратился он к Митяю. – А, Кощей?

Митяй был страшно суеверным. Все об этом знали.

– Типун на твой гадкий язык! – завопил с досадой бандит. – Какая муха тебя укусила? Что каркаешь?

– Думаешь, Федька не раскроется? – Мансуров.

– Зачем? Будет выжидать. После Корейца Организация распадется. Кого пристрелят, кого посадят, а остальные разбегутся по бригадам.

– Это посмотрим, – зло процедил Мансуров.

– Давайте в машину, – я открыл дверце водителя. – Уже светлеет…

Прибывшие с Митяем бойцы пошли к ларьку на другой стороне улицы.

Что-то в этом проекте тревожило.

– Нам надо добраться до Федьки сегодня, – высказал Мансур, прижатый на заднем сиденье между Толиком и Митяем. – Сходу ликвидировав Федьку, мы деморализуем противника…

“Опять “мы…”

С произношением этого местоимения, хорошо знакомому каждому третьекласснику, вихрь мыслей пронесся в сознании. Я сосредоточился.

Мансур все еще отождествлял себя с Организацией.

“– … всем заправляет Трофим.”

“Нет. Тощий великолепный боец, но не стратег.

И еще: Мансур слишком хладнокровно рассуждает для человека, потерявшего кровного друга. Вывод: Кореец ранен, но не смертельно, раз рулит. Или рулит другой. Тогда Казанцев. Больше некому.”

При всех профессиональных навыках у Мансурова был один, существенно серьезный недостаток. Он был эмоционален. Он должен был как-то по-иному реагировать в этой ситуации…

– …Легко сказать – добраться, – заворчал Митяй. – Попробуй доберись, он же не дурак. Хитер как лис. Мы даже не знаем, где он.

– Вы не знаете? – с подозрением, Мансур. – Вы были в команде!

– Когда это было… – это Толик. – Федька на месте не торчит. Так было даже при Игорьке, когда он в шестерках ходил. А баб у него до хрена. Поди угадай, на какую у него сегодня встанет.

– Ты думаешь, ликвидировав такую фигуру как Кореец, он тотчас пройдется по бабам? – раздраженно спросил Мансуров.

– Он хотел сказать, что Федька хорошенько замуруется и оттуда будет управлять. Пока всех нас не положат.

– Во-во!.. – подтвердил Толик, уважительно посмотрев на своего более смышленого брата. – Но ты прав в одном, братишка, – обратился он вновь к Мансуру, – на баб у него сейчас точно не встанет.

– У тя на уме одни бабы! – кольнул товарища Митяй.

– А у тя че, мужики? – как бы удивился тот и через секунду обе брата заржали над обескураженным Митяем.

Мансуров жестом прекратил смех. После посмотрел на меня:

– Есть идея?..

“Почему он не трогает тему налета на квартиру Багдасаряна?”

– Почему у меня должна быть – эта идея?

– Ну, ты у нас… вроде, заумный… – Мансур после паузы ответил.

“Все гениальное просто. Нужен крот…”

– Нужен крот! Митяй, – я обернулся к нахмурившемуся после позорного прикола русаку, – ты лучше знаешь эту кухню. Кто сейчас в фаворе у Федьки?

– Я п-почем знаю… – он подозрительно заикнулся. Мы с Мансуром переглянулись.

– Митяй, ты же понимаешь, Федька всех приговорил. И тебя.

Митяй побледнел:

– Я семью спрятал…

Жену и дочерей он любил до безумия. Это было его слабое место.

– Шутишь? – я покачал головой. – Рано-поздно доберутся. Ты для Федьки перебежчик.

– Ну, знаю одного фраерка… – словно задохнувшись, дернул воротник Митяй. – Земляк он мне, тож Рязанский. Иногда встречаемся. Ну, пивка попьем, порыбачим… Никитин Сергей. Это он меня предупредил, когда Федька чистку начал.

– Был такой, – припомнил Павлик, – скользкий, с бегающими глазами. Появился ниоткуда. При Игорьке за пивом бегал.

– Не бегал! – рассердился Митяй.

– Мож, при тебе не бегал…

– Так, тихо… – перебил Мансур. – А кто привел?

Романовы с Митяй переглянулись.

– Каж, Федька и привел, – ответил Павел.

– Ты хочешь сказать, он может знать, где Федька?..

Митяй нехотя кивнул.

– …А с чего тебе помог?

– Сказал ведь, земляк… – бандит огрызнулся. Кажется, допрос Мансура его раздражал. – Ты своему помогаешь? – кивнул он на меня. – Вот и он… Что тут неясного? И за пивом не бегал! – вновь гаркнул он на Павла.

Но, видно было, Мансура что-то зацепило. На миг задумавшись, он резко спросил.

– А про нас не спрашивал?

Митяй вдруг сник. Даже в полумраке было видно, как он сначала покраснел, потом и вовсе побагровел.

– Ну, спрашивал… – растерянно бормотнул он, как бы сам себе. – Как кормимся? Сколько платят? Ну, что обычно спрашивают?..

Но мысли его, кажется, блуждали, и он начал заговариваться.

– …Чем занимаемся? Кого разводим?.. Твою мать!.. – сняв чеченку, Митяй вытер ею вдруг вспотевший упрямый лоб и тупо повторил:

– Твою мать!..

Мансур впился в него тяжелым взглядом:

– Ты сболтнул!..

Мы, кажется, услышали звук кадыка Кощея, когда тот попытался проглотить слюну. Он, еле дыша, отыскал кнопку в двери и приоткрыл окно.

– Я… я не знаю. Мы с ним… много пили. Были девки… Я иногда отключался. Я пьянел… Я же раньше никогда не пьянел?.. Сука! Убью! – вдруг взревел он, как подстреленный мамонт, открыл двери и попытался выбраться.