- Дети, мы будем играть в новую игру под названием "лотерея" и только шестеро из вас выиграют...

Или проиграют.

Перевод: Пол Импалер

"Corps Cadavre"

Полночь.

Тюремный морг.

Здание было приземистым и холодным, высеченным из блоков серого камня, сложенных в мрачную кучу, похожую на пирамиду из переплетенных черепов. Окна были зарешечены, а двери узкие, в них теснились тени. Угрюмый и утилитарный, он находился далеко от других тюремных зданий, соединенных только лентой извилистой грунтовой дороги. Он примыкал к кладбищу Поттерс-Филд, возвышаясь над заросшими сорняками полями мертвых и господствуя над ними - деревянными крестами, оседлавшими холмы и впадины, отмечающими могилы неизвестных и нежеланных людей.

Джонни Уолш сидел за своим маленьким столом, задрав ноги, нервно барабаня пальцами по ногам. Ему еще не исполнилось и сорока, а Джонни уже отсидел десять лет в том тяжелом месте за двойное убийство. Его мир до "максимальной безопасности" был тесным существованием рабочего класса, а после убийств - миром ярости, гнева и угнетения. Мир, такой же темный, как кожа на его лице, мир, где бедные чернокожие и белые отбросы пробивали головы, чтобы развеять скуку, где черные банды наркоманов и белое арийское братство трахали друг друга ради пончиков.

Но такова была жизнь.

Джонни попробовал бы свободу примерно во время Второго Пришествия. Вдохни, и ты почувствуешь запах отчаяния; выдохни, и ты почувствуешь, как твоя жизнь обрывается в многолюдной стальной тишине.

Джонни оказался тут в ночную смену с трупами из-за беспорядков.

За четыре дня до этого небольшое, бурлящее латиноамериканское население решило убить всех черных в этом заведении. Они спрятали заточки, трубки и бритвы. В условленный момент они поднялись, набросились на негров, как бешеные собаки. Когда все закончилось, была вызвана Национальная гвардия, и семьдесят заключенных были мертвы, а в лазарете было в два раза больше.

И теперь морг был полон.

В холодильниках было больше холодного мяса, чем в витрине мясника. Полные ящики, тележки и плиты, набитые жесткими фигурами в белых простынях. Теперь сюда едва можно было войти, мертвые груды валялись, словно дрова.

Начальник тюрьмы решил, что кто-то должен присматривать за всеми этими телами. Их было так много, что старик занервничал. Поговаривали, что в прошлом там пропало несколько тел, и, учитывая штат и их предстоящее расследование, Уорден не хотел, чтобы на этот раз были какие-то неприятности.

Итак, Джонни, у которого был хороший послужной список и который был доверенным лицом, выполнял свои обязанности. Он был в хороших отношениях с сержантом Ларо. Ларо был большим, подлым, нетерпимым придурком, которого зэки называли "Железноголовым", потому что ему нравилось бодаться головой с каждым, кто создавал ему проблемы, и когда он это делал, он укладывал осужденного на задницу.

Но Джонни был с ним в хороших отношениях - Да, босс, без проблем босс, как прошел твой день, босс, могу я помыть твою машину в среду, босс? Заставьте человека почувствовать, что он особенный, и он будет снисходителен к вам.

Так что морг был неплохой работой, учитывая все обстоятельства.

Джонни держал двери запертыми (приказ надзирателя) и много читал, но в основном много дрожал. Потому что там было холодно. У Джонни в углу была маленькая дровяная печь, но от нее было мало проку. За эти годы морг хранил в своем чреве так много трупов, что камень впитал весь этот могильный холод и выпускал его ночью, выдыхая дыхание могил.

Часы на стене тикали, Джонни продолжал слышать слабые звуки - хлопки и треск - но это было просто оседание старого здания, и он не позволял себе думать, что это было что-то другое.

Закурив сигарету, Джонни подошел к окну над маленькой раковиной, немного посмотрел на свое отражение в стекле, улыбнулся и уставился сквозь эти ржавые черные полосы.

Безлунная, черная ночь.

Мир был пойман между холодной осенью и обещанием суровой зимы, окутанный ветром листьев и ледяным, безжалостным дождем. Это превратило дороги в помои, а поля в грязь, мокнущую, сочащуюся и собирающуюся в черные лужи, покрытые ледяной пеной. Декабрь или нет, по меркам северо-восточной Луизианы, он был убогим, всего в двух шагах от границ Арканзаса и Миссисипи.

Джонни отвернулся, ему не понравилась ночь и, конечно, не понравилось это лицо, и эти глаза, и то, что они говорили ему. Потому что, да, сэр, он совершил ошибки, и теперь все было сделано, и он был полностью исчерпан. Больше никакого свежего воздуха и свободы, никаких костей и, конечно, никакой "киски". Вы могли бы получить и то, и другое, если бы у вас были деньги, охранники принесли бы все что угодно за определенную цену. Но для такого бедолаги, как Джонни Уолш, его дни пизды - стали историей, для таких парней, как он, существовали только королевы, и Джонни предпочитал обходиться без них. На самом деле, он...

Tук.

Джонни услышал это. Почувствовал, как что-то увядает и умирает у него внутри, сворачивается калачиком и дрожит. Этот звук. Здесь не могло быть такого звука, только не здесь. Его сердце бешено колотилось, сигарета прилипла к нижней губе, Джонни просто стоял там, холодный, как креветка в ведерке со льдом.

Tук, тук.

Сердце Джонни чуть не выпрыгнуло из груди.

Он огляделся и снова увидел свое отражение. Увидел раковину, стол и картотечные шкафы. Увидел корзину для бумаг, календарь с обнаженной девушкой на стене, показывающая ему свои красивые азиатские сиськи... Но в тот момент его член сморщился, словно проткнутый шарик.

Облизнув губы, он заставил себя идти сначала в одну сторону, потом в другую.

Серые стены из цементных блоков покрылись ледяной влагой. Он посмотрел на стены и внезапно понял, что это была худшая клетка из всех. В этой комнате было две двери. Одна вела в прихожую и наружу, другая вела в коридор, который вел к морозильным камерам и гаражу, где хранились все дешевые сосновые гробы.

Tук.

Джонни понял, что звук доносился из коридора... или, точнее, из одной из комнат там, сзади. Дикий, леденящий ужас затопил его, и он чувствовал его до самых кончиков ног. Безумие. Вот что. Потому что, там не могло быть звуков. Звуки означали, что что-то было живым или, по крайней мере, двигалось, a ничто позади не было способно ни на то, ни на другое.

Он подумал: Не продолжай в том же духе, это ничего не значит, просто оседание фундамента или что-то в этом роде, это не значит... это не значит, что...

Тук, тук, тук.

Джонни невольно вскрикнул, прижимаясь к той бетонной стене, которая была такой же холодной, как кладбищенский мрамор. Его пальцы были плотно сжаты, напряжены, как и все остальное тело, какое-то горячее голубое электричество пробивалось теперь сквозь его кости. Его глаза были широко раскрыты и отказывались моргать.

Что-то в его мозгу напомнило ему о тех телах, которые исчезли в морге. Этого не могло быть, не могло быть того, о чем он думал. Мертвые были мертвы, и никто после Лазаря никогда не вставал и не ходил после этого.

Но эти звуки, Господи, что издавало эти звуки?

* * *

Парня, который управлял моргом, звали Райкер.

Он был крупным, грузным мужчиной с руками, похожими на железнодорожные шпалы, сплошь покрытыми тюремными татуировками. Шея у него была толстая, как сосновый пень, а голова, которую она поддерживала, выглядела так, словно по ней стучали железом. Он уже получил двадцать пять лет пожизненного заключения, а до этого отсидел шесть лет в Анголе за вооруженное ограбление. Он был грубым "клиентом", но годы постоянного заключения без надежды на условно-досрочное освобождение отшлифовали острые углы, сделали его таким же гладким и ровным, каким может быть жестокий преступник в клетке.