— Ты думаешь сбежать, Джек? — Морской дьявол сделал шаг по направлению к «жертве», а «жертва» отступила назад.

— Знаешь, любой бы на моём месте хотел смыться с глаз твоих долой, — произнёс Воробей, растягивая последние слова. — Здесь так холодно и липко, — Джек отступил ещё на шаг назад, незаметно увлекая за собой кинжал. — Но я не могу. Столько дел, знаешь ли. Кто-то же должен мозолить тебе глаза, смекаешь? — Джек улыбнулся, обнажая свои сверкающие зубы, но Джонс, как видно, был совсем иного мнения, так как уже через секунду он уже сжимал наглецу-пирату горло.

— Три дня, — прошипел теневой Дэйви Джонс, пока Воробей пытался хоть немного ухватить воздух, — понял? — Он бросил капитана «Жемчужины» на землю и, развернулся к нему спиной.

— Где-то я уже это слышал, — пират поднялся на ноги и, пользуясь случаем спрятал кинжал в голенище сапога, как делала Онората. — У меня возникло странное чувство дежавю, а у тебя?

Джонс посмотрел через плечо на «оратора» и поинтересовался:

— Интересно, а почему Воробей до сих пор не в карцере?

На этот раз матросам «Голландца» всё же удалось схватить Джека и потащить его в карцер.

«Три дня…» — произнёс Джонс, но по непонятной причине новоиспеченный пленник прекрасно расслышал эти слова.

Воробья заперли в одиночную камеру, но, надо отметить, что он этому ничуть не расстроился.

— Я что такая важная персона, что ходячий осьминог выделил мне каюту? — слегка язвительно крикнул он в спину уходящему матросу, но не получив ответа, забрался на скамью с ногами, будто он здесь и жил до этого. Джек надвинул треуголку на глаза и скрестил руки на груди, делая вид, что спит. На самом же деле он просто хотел показывать местным… обитателям, что не предрасположен к общению. Клетки здесь находились по обе стороны, так что новенького за решёткой сразу заметили.

— Джек? — услышал неожиданно пират до боли знакомый женский голос по ту сторону решётки. Даже точнее: по обе стороны от решётки.

Капитан сдвинул с глаз шляпу и оглянулся в сторону соседней клетки, находившейся прямо напротив. Прижавшись к прутьям вплотную, у них стояла высокая стройная женщина. Она была больше похожа на призрак, но даже на её исхудалом лице можно было заметить отпечаток красоты. Сейчас же когда-то длинные золотистые волосы были спутаны, карие глаза больше не горели тем боевым огоньком, как всегда, а длинное синее платье было больше похоже на старую тряпку.

— Элизабет? — Пират явно был удивлён, но старался не подавать виду. — О, какая встреча, — он вновь надвинул на глаза свою шляпу: видно, не забыл ещё, как она отдала его морской зверюшке Джонса, Кракену, — пришла похвастаться своим титулом перед низшим сословием? — Джек явно был раздражён, хотя и сам не мог толком объяснить, почему. Нет, он не злился на неё за её безрассудный поступок, совершённый явно под влиянием чего-то покрепче рома, или всё же нет?

— Я заперта здесь так же, как и ты, — зашипела Элизабет. — Спасибо за тёплое приветствие, мистер Воробей! — девушка отошла от решётки и сердито умостилась на скамью, надув губы. Так установилось минутное молчание, потому что, как видно, губернаторская дочь нуждалась в общении, ведь у неё тоже была отдельная камера.

— Хватит смотреть на меня, — лениво сказал Джек, будто он взаправду спал. — Глаза выпадут ещё, как у старины Раджетти, и будешь искать три часа.

— Джек, да что с тобой? — девушка была крайне удивлена таким поведением пирата.

— Со мной всё прекрасно, — Джек закинул руки за голову. — Если не считать того, что я опять пропускаю все пьянки на Тортуге.

— Джек! Мы заперты здесь в карцере на неопределённое время, а тебя волнуют такие мелочи? — возмутилась миссис Тёрнер.

— Мелочи?! — тут уже пришлось возмутиться Воробью. Он скинул ноги со столь удобной доски и повернулся в сторону губернаторской дочки. — Цыпа, да хоть понимаешь, о чём говоришь?!

— Вполне. Именно поэтому и говорю, — фыркнула Элизабет и демонстративно замолчала.

Пират яростно сжал кулаки, но смог совладать с собой и они больше не разговаривали.

«Стоит сбежать отсюда побыстрее, — подумал Воробей, косясь в сторону камеры давней знакомой. — Долгое нахождение с бабами мне вредит. Особенно, если они ещё и умеют говорить!..»

***

Прошло, кажется, несколько часов, а по ощущениям пленника несколько дней. Всё это время Джек провёл с пользой, демонстративно не разговаривая с Элизабет, и, похоже, её это вполне устраивало. Пират то и дело вставал, расхаживая по клетке или барабаня по прутьям, после чего пытался достать охранников своими репликами.

— Сколько Джонс платит такому красавцу, как ты, а? — спрашивал Джек без толики язвительности в голосе, что ещё больше выводило из себя охранника. — М, знаешь, думаю даже после недели на Тортуге у тебя будет на один дублон меньше, чем у меня, смекаешь?

Матрос всегда рычал и уходил после очередного «мягкого жизненного комплимента» в его адрес. Но в этот раз всё было иначе.

— Ты! — он, злобно зыркнув на Воробья, который уже, кажется, готовился отпустить новую остро́ту в адрес рыбоголового. — Быстро на палубу! — «чудовищное недоразумное» схватил Джека и быстро вытолкнул его из клетки.

Миссис Тёрнер проводила того странным взглядом.

Наконец после нескольких часов заточения капитан «Жемчужины» смог полной грудью вдохнуть свежие дуновения ветра, а то, как он не преминул отметить, в карцере воняло хуже, чем из пасти Кракена. Матрос промолчал и лишь ощутимо толкнул Воробья по направлению к Дэйви Джонсу, что наблюдал за чем-то в подзорную трубу.

— Может, не надо? — жалостливо попросил пират, но предатель-охранник уже доложил:

— Капитан! Воробей здесь.

— Рад, что Вы подчеркнули мой титул, — с улыбкой сказал Джек, но матрос уже ушёл, получив разрешение от капитана «Голландца».

— Ну так что, Джек!.. — Джонс взглянул на Воробья как-то не очень дружелюбно. — Ты будешь рассказывать или сам шагнёшь за борт?

— Знаешь, смотря что рассказывать, — заметил Воробей, предусмотрительно осматриваясь по сторонам. — Обычно люди не очень любят, когда я болтаю.

Дэйви Джонс хотел уже было что-то ответить, так как его харя не источала ни капли дружелюбия, но его прервали:

— Может, ты хочешь рассказать мне что-нибудь, Дэйви Джонс? — спросил приятный женский голос, исходивший как будто издалека.

— Калипсо, — Тень капитана «Летучего Голландца» злобно усмехнулся. Он обернулся к морю и увидел парящую над ним богиню. На этот раз Калипсо, чей характер непредсказуем, как сам океан, была совсем в ином обличии. Кожа её была смуглой, чёрные волнистые волосы, на концах приобретавшие оттенок самой морской глади спадали ниже плеч; глаза имели самый чистый цвет океана, а сама богиня была облачена в серебряное платье.

— Вижу ни на кого нельзя оставить бедные души, — отметила Калипсо, смерив Тень капитана сердитым взглядом. Воробей хотел было предложить свою кандидатуру на эту роль, но кое-что остановило его. И это «кое-что» ох как сердило свободолюбивого капитана «Жемчужины». — Тебе придётся исчезнуть, Тень Дэйви Джонса. Не должен существовать монстр, обладающий такой силой.

— Ещё посмотрим кто…

— Я прошу прощения, что прерываю столь содержательный диалог, — неожиданно перебил Джонса Воробей. И богиня, и капитан «Голландца» изумлённо воззрились на него — тот невозмутимо продолжал: — Калипсо, чудесно выглядишь, — он улыбнулся богине, но та ничего не ответила. — Так, не надо так на меня смотреть! Я просто хотел спросить…

— В каюте капитана, — махнула рукой Калипсо. — В судовом журнале.

— Премного благодарен! — Джек очаровательно улыбнулся и поспешил исчезнуть из поля зрения двух «задир».

Джек пересёк всю каюту и, дойдя до гигантского органа поёжился. Нет, не от страха, от холода… Судовой журнал «Голландца» он нашёл тоже быстро.

«М-м, Тиа, ты просто золото!» — с улыбкой произнёс Воробей, останавливаясь на сто восьмой странице. На ней был нарисован какой-то рисунок, выведенный будто наспех. Джек торопливо вырвал страницу, спрятал её под жилет и поспешил скрыться с этого судна подальше. Куда подальше от этих разборок!..