С наступлением темноты она обернула вокруг себя балдахин. «Я как корнуоллское пирожное, - пробормотала она, - или кальцоне для пиццы». Она легла под навес, уставилась в небо и попыталась заснуть, но отсутствие физической активности и беспокойство не давали ей почувствовать усталость. «Может, я посчитаю овец», - тихо заявила она. Никто не ответил.

  «Я сказал, может, я посчитаю овец!» крикнула она.

  «Ну вот, Джерри, никому плевать», - сказала она.

  Ее внимание привлекли белые огни, вспыхнувшие высоко над головой. «Ой, смотри, есть еще самолет», - объявила она. - Надеюсь, вам нравится полет, мадам. Чтобы ты хотел выпить? Диетическая кола? Джин и тоник? Красное вино? Значит, хороший большой стакан прохладной воды? Газированная или негазированная? Возможно, игристое, со льдом и лимоном. Что-нибудь на ужин? Филе? Опаленный морской окунь? Куриный Джалфрези? Салат Капрезе, за которым следует Салтимбокка Романа? Двойной бургер с сыром и беконом и картофель фри? Нет ничего для меня, спасибо, я не голоден. Хотя, может, вы дадите мне пару парацетамола от головной боли, а потом, думаю, я просто буду смотреть на звезды и ждать смерти, если все в порядке ».

  Она увидела что-то похожее на звезду, медленно движущуюся над головой. «Движущаяся звезда? Это необычно, - пробормотала она. «Должен быть спутник или, может быть, международная космическая станция». Она задавалась вопросом, на что похожа жизнь на орбите. Определенно не так скучно, как плыть на плоту. Наверное, интереснее, чем в тюрьме. Безусловно, более высокая самооценка; меньшая личная опасность, наверное. Она заснула.

  * * *

  Рассвет на следующее утро оказался медленным переходом от нежного белого свечения к востоку, за которым последовало устойчивое повышение яркости неба от звездно-черного до тускло-синего, пока солнце не оторвалось от горизонта, чтобы сиять с возрастающей силой. Джерри окинул взглядом безоблачное небо и устало приподнял навес. Она взяла бутылку и отпила солоноватую воду. «Это не так плохо, как я думал. Может, это значит, что это принесет мне пользу ».

  К ее удивлению, ей нужно было немного пописать, и она решила добавить это в воду, которая кружилась по краю плота. Внезапное чувство покалывания заставило ее вздрогнуть, и она огляделась. 'Замечательно; инфекция мочевыводящих путей или что-то в этом роде. Просто чтобы мои последние дни были интереснее. Спасибо тебе, Господи. Ничего страшного, мисс Тейт, примите эти антибиотики и пейте много воды.

  Она слегка захихикала. «Не забывай; пить много воды. Да, доктор. Не забывай… пей много воды. Не забывайте, мисс Тейт… пейте побольше воды.

  « Много воды».

  'Много воды.'

  'Много воды.'

  «Плен…… ээээ».

  * * *

  'Мне холодно.' Она вздрогнула. «Почему мне так холодно? Солнце село. Нет, это не так. Просто стало облачно. Там серый туман под облаком похож на дождь. Дерьмо!'

  Собрав последние запасы энергии, Джерри спустила навес и поставила его нижней стороной вверх, сформировав воронку, как она практиковала. Она приготовила бутылки и расстелила свитер и блузку на тот случай, если эффект воронки не сработает. Она сидела, дрожа от надежды, и надеялась, пока дождь приближался к ней. Одно время она думала, что он пройдет мимо нее, но внезапно попала в потоп. Она наполнила бутылку водой и попробовала. Юк! Соль и химикаты. Она снова наполнила его; попробовала и выругалась на вкус. В третий раз, и на этот раз она пила и пила, пока в ее животе не плескались два литра воды. Она начала пить еще, но глубоко внутри нее почувствовал укол боли. Она наполнила две бутылки с водой и осторожно закупорила их, а затем легла и позволила дождю окутать ее, немного посмеиваясь и время от времени бормоча « много воды». Затем она согнулась от боли, поскольку ее пищеварительная система пыталась справиться с внезапным потоком жидкости после нескольких дней лишений, то сжимая колени, то выгибая спину, пытаясь облегчить спазмы.

  * * *

  Джерри застонал от изнеможения, когда она накинула на себя балдахин. При свете луны ее часы сказали ей, что время где-то близко к полуночи. Ее желудок успокоился, и, хотя она больше не страдала от бушующей жажды, она была ужасно напугана и одинока. Она провела много дней в одиночной камере в тюрьме за множество проступков, но охранники всегда были рядом и обеспечивали некоторый человеческий контакт. Тогда она демонстративно решила, что одиночное заключение переносится легко, но теперь она осознала истинный смысл одиночества и осознала, как тяжело это переносить. Она пыталась воспроизвести фильмы в уме, чтобы облегчить скуку, и иногда погружалась в приступы прерывистого сна, когда воспоминания уносили ее в сны. Ночь медленно приближалась к рассвету, и начался еще один день на спасательном плоту.