Додинастическое погребение

Обладая с давних пор всеми начатками материальной культуры, египтяне той эпохи развили также и систему письма. Вычисления, необходимые при составлении и пользовании календарем, указывают на употребление письма в последние столетия V тысячелетия до н. э. О том же свидетельствует также и тот факт, что спустя приблизительно тысячу лет писцы V династии могли привести длинный список фараонов Севера, а также, быть может, и Юга; с другой стороны, также и упомянутые погребальные тексты едва ли могли остаться незаписанными в течение тысячи лет. Иероглифы для обозначения Северного царства, его царя и сокровищницы не могли возникнуть при фараоне династической эпохи, но должны были быть в употреблении еще до появления I династии. Кроме того, существование курсивного письма уже в начале династической эпохи окончательно подтверждает, что система письма не была в то время совсем новым открытием.

Золотая полоска с именем Менеса. 3400 г. до н. э. Древнейшее из известных нам надписанных ювелирных изделий

Алебастровые сосуды. I династия

О деяниях древнейших фараонов Севера и Юга, живших ранее 3400 г. до н. э., мы не знаем ничего. Их гробницы не были найдены, и тем объясняется отсутствие письменных памятников среди документов той эпохи, которые все происходят из могил беднейших классов, не содержащих никаких надписей даже и в династическую эпоху. Семь имен царей Дельты, такие как Сека, Хайю и Теш, есть все, что сохранилось от всего ряда древнейших фараонов. Что касается Южного царства, то от него не дошло до нас даже и одного царского имени, если таковым не является Скорпион, встречающийся на многих памятниках древнейшей эпохи и почитаемый как один из могущественных вождей Юга (возможно, что другой упоминается на Палермском камне и в гробнице Метена). Писцы V династии, составившие упомянутый список царей спустя около 800 лет после того, как линия вымерла, знали только имена царей и не могли, или во всяком случае не позаботились, записать ничего, что было ими сделано. В общей совокупности фараоны Севера и Юга были известны своим потомкам под именем «почитателей Гора», с течением времени они стали полумифическими фигурами и, получив почти божественные атрибуты, заняли положение полубогов, которые сменили династии великих богов, правивших первоначально Египтом. С другой стороны, в этих умерших фараонах, известных как таковые в эпоху первых династий, видели преимущественно поколение мертвецов из рода богов, правивших ранее царей из рода людей. В исторической работе Манефона они фигурируют просто как «мертвые». Таким образом, их подлинный исторический облик наконец окончательно стерся, будучи поглощен мифом, и древние фараоны Севера и Юга стали почитаться в тех столицах, где они некогда правили.

Медные сосуды. I династия

Ножки от стульев. Из резной слоновой кости. Ранняя династия

Следующим шагом в долгом и медленном развитии национального единства было объединение Севера и Юга. Жившее в Египте еще в Эллинистическую эпоху предание о том, что оба царства были объединены царем по имени Мен (Менес), всецело подтверждается древнеегипетскими памятниками. Облик Менеса, всего лишь несколько лет назад бывший столь же неопределенным и неосязательным, как и облик предшествовавших ему «почитателей Гора», стал теперь вполне реальным и занял положение в истории во главе длинного ряда фараонов, с которыми мы вскоре познакомимся. Это был, вероятно, хороший воин и энергичный администратор, настолько умевший использовать силы Южного царства, что он мог завоевать Дельту и слить воедино оба царства, довершив, таким образом, продолжительный процесс централизации, продолжавшийся много столетий. Его родным городом был Тинис – незначительное местечко по соседству с Абидосом, лежавшее недостаточно близко от центра нового царства, чтобы служить ему резиденцией, и поэтому мы вполне можем верить Геродоту, который рассказывает, что Менес провел большую насыпь, отклонившую течение Нила выше Мемфиса, чтобы добыть площадь для постройки города. Возможно, что воздвигнутая им в том месте крепость еще не называлась Мемфисом и была известна первоначально под названием «Белая Стена», разумеется, в соответствии с «Белым Царством», средоточием власти которого она являлась. Если верить традиции эпохи Геродота, то Менес, вероятно, управлял новосозданной нацией из этого места, расположенного столь удобно на границе двух царств. Он обратил свое оружие также и на юг против Нижней Нубии, которая тогда простиралась на север вплоть до нома Эдфу, ниже первых порогов. Согласно Манефону, ему выпало на долю продолжительное царствование, и память о его великих деяниях, как мы видели, не иссякла. Он был погребен в Верхнем Египте в Абидосе, вблизи его родного Тиниса или несколько выше его, неподалеку от современной деревни Негаде, где еще и поныне находится большая кирпичная гробница, вероятно его. В ней и других подобных же гробницах его предшественников в Абидосе были найдены письменные памятники его царствования, и на приложенной иллюстрации читатель может даже видеть часть царских украшений с его именем, которые носил древний основатель египетского государства.

Царь, ударяющий в землю мотыгой при закладке нового канала

Цари ранней династической эпохи в настоящее время для нас уже не только ряд имен, как это было всего некоторое время назад. Мы знаем многое относительно жизни и условий, окружавших этих правителей, взятых хотя бы как группа, но мы никогда не будем в состоянии рассматривать каждого из них в отдельности. Они сливаются друг с другом как дети своего века. Внешние отличия, которые все они одинаково носили, продолжали употребляться и после объединения царств. Любимым титулом царя был Гор, которым он обозначал себя как преемника великого бога, некогда правившего царством. Повсюду в документах, печатях и т. п. появляется ястреб, олицетворяющий Гора, как символ царской власти. Он помещался на четырехугольнике, представляющем собою фасад строения, вероятно царского дворца, внутри которого вписано официальное имя царя. Другому или личному имени фараона предшествовали пчела Севера и геральдическое растение Южного царства, в знак того, что фараону принадлежат теперь оба титула. Наряду с этими двумя символами часто появляются также Нехебт, богиня-покровительница южной столицы Эль-Каба, в виде коршуна, и Буто, богиня северной резиденции, в виде змеи. На скульптурах того времени охраняющий коршун часто парит с распростертыми крыльями над головой царя, но так как этот последний все еще чувствовал себя преимущественно царем Верхнего Египта, то он стал носить на лбу змею Севера, священный урей, лишь позднее. Рядом с Гором появляется иногда впереди личного имени царя также Сет; из них первый олицетворяет собою Юг, второй – Север, и страна, таким образом, оказывается разделенной между ними, согласно мифу, о котором мы будем иметь случай говорить позднее. Монарх носил короны обоих царств, и он часто обозначался как «дважды владыка». Тем самым еще раз указывалось на его господство над объединенным Египтом. В торжественных случаях мы видим царя, окруженного свитой: впереди него несут четыре штандарта, а позади идут канцлер, личные слуги или же писец и двое слуг с опахалами. На нем белая корона Нижнего Египта или же своеобразная комбинация корон обоих царств и простая одежда, державшаяся на одном плече при помощи тесьмы; сзади к этой одежде прикреплялся львиный хвост. В такой одежде и окруженный такою свитой он присутствовал на торжествах в честь своих побед или по случаю закладки каналов и открытия общественных работ. В тридцатую годовщину, считая с того времени, когда он был назначен своим отцом наследным принцем, царь справлял большое празднество, называвшееся Праздником Хебсед. Слово «сед» означало «хвост» и, может быть, напоминало о присвоении ему львиного хвоста как царственного знака при его назначении тридцать лет назад. Царь был смелым охотником, и он с гордостью заносил в свои анналы деяния, подобные убийству гиппопотама. Его оружие, как мы увидим, было ценно и искусно сделано. Каждый из его дворцов носил особое название, и в царском поместье были сады и виноградники, из которых последние также имели свои названия и заботливо управлялись чиновниками, ответственными за их доход. Обстановка дворца, даже и в древние времена, была роскошна и тонкой художественной работы. В числе ее были сосуды, чудно высеченные из восемнадцати или двадцати пород камня, в особенности из алебастра; даже из такого хрупкого материала, как диорит, делались дивные чаши, настолько тонкие, что они просвечивали, и из горного хрусталя высекались кувшины, точно воспроизводившие естественные предметы. Что касается гончарных изделий, то они, быть может, вследствие совершенства каменных сосудов, стоят значительно ниже сосудов додинастической эпохи. Менее прочные предметы обихода по большей части погибли, но сохранились обломки ларцов из черного дерева, выложенных слоновой костью, и табуреты с изумительными резными ножками из слоновой кости, сделанными наподобие бычачьих ног. Глазирование производилось теперь более совершенно, нежели раньше, и делались инкрустации из глазированных пластинок и табличек слоновой кости. Медники изготовляли для дворца чудно сделанные чаши, кувшины и иные сосуды из меди и, кроме того, существенным образом способствовали усовершенствованию техники каменных сосудов изготовлением прекрасных медных инструментов. Ювелиры соединяли изысканный вкус с большим техническим умением и делали для фараона и дам царской фамилии великолепные ювелирные украшения из золота и драгоценных камней, требовавшие самой искусной спайки металла, которая производилась настолько совершенно, что даже современный мастер не постыдился бы такой работы. Одновременно с тем, как ремесленные изделия достигли такой степени совершенства, что могут стоять наравне с произведениями искусства, грубая резьба и рисунки додинастических египтян сменились рельефами и статуями, которые могли выйти только из рук профессионального художника. Цари помещали в храмах, в особенности в храме Гора в Гераклеополе, вотивные шиферные плакетки, палицы и сосуды, покрытые рельефами, сделанными уверенной и опытной рукой. Фигуры людей и животных переданы с поразительной свободой и силой, свидетельствующими об искусстве, давно себя осознавшем и отстоящем на целые столетия от наивных попыток первобытного народа. В эпоху III династии условность цивилизованной жизни наложила на искусство свою тяжелую руку, и, хотя в смысле верности рисунок достиг высоты, далеко превосходившей ту, на которой стояли иераконпольские шиферные таблицы, тем не менее прежняя свобода исчезла. В изумительных статуях царя Хасехема в Иераконполе уже ясно видны застывшие правила, которым подчинялось искусство Древнего царства.