Один или два раза она доставала шелл - для Животных, которые выучили немного озишского, для странников следующей весной, которые забрели слишком далеко на восток и были рады получить указания, как вернуться к цивилизации.
Они кивнули по этому поводу, беззаботно, без удивления. Одно довольно бугристое песчаное существо с раздражительным нравом вообще не разговаривало с ней, а указывало на восток, на восток. Дальше на восток. А потом зарылся в песок и вообще не хотел выходить ни на какие мольбы.
Однажды она увидела кладку драконьих яиц в песке и оставила их в покое.
Хотя мысль о них заставила ее впервые перекинуть ногу через метлу. Если бы она собиралась отправиться в хель в корзине для рук, может быть, она смогла бы долететь туда быстрее, покончить с этим.
Она заставляла себя идти вперед, вспоминая подсказки. Огромные соленые болота Страны Квадлингов. Огромная каменная стена, на которой ежегодно обновлялись картины с изображением разноцветных рыб, хотя такой рыбы никогда не было ни в одном озере или реке страны Оз. То, как берм Оввелса был построен как причал. Изображение шела, оттиснутое на полях с левой стороны карты страны Оз. То, как леди Стелла расшифровала Алтарь Божьей Коровки как своего рода рыночный центр. Нечто большее, чем храм, больше похожее на резиденцию империи. Империя, которой правит богиня с рыбьим хвостом.
Послушай, что тебе говорит шелл.
Луга начали уступать место песку, но она заметила это без особой спешки. Там будут мили травы, насколько она могла видеть с высоты, которую она училась достигать на своей метле (что не впечатляло). Затем пески, в поясах между лугами, пока луга не кончились. Они называли это бесконечными песками, и она поняла почему. Они колыхались волнами и гребнями, неподвижные в ясные дни, свирепые и активные в темноте, меняя и изменяя форму каждую ночь. Через пески не было никакой тропы. Они бесконечно переписывали свою собственную топографию.
Но затем появился еще один участок лугов, а за ним еще один участок пустыни. Мир не был таким определенным, как можно было бы предположить по нескольким точкам на любой карте.
Почти через год после своего отъезда она неделю жила во временной хижине, которую построила для себя где-то к востоку от Квон Алтарь на юго-западе Винкуса. Она слегла с каким-то кашлем и боялась, что, возможно, умирает и может умереть, но забудет это заметить, и поэтому будет вечно летать над чередующимися участками дикой природы. Каждую ночь она собирала росу с того места, где оно скапливалось на раковине, и слизывала скопившуюся там росу. Ровно столько, чтобы не получить обезвоживание. Она не думала, что у нее осталось много времени.
Она не хотела оставлять Гриммуатику валяться в пустыне, где ее мог найти какой-нибудь скорпион и научиться читать, как она научилась читать сама. Однажды на рассвете, почти в лихорадке, она взяла шелл и подкрепилась им, как могла, а затем, вспомнив старую жизнь, снова протрубила в рог через сломанный наконечник.
- Даже озмисты не могут выжить в пустыне, - подумала она про себя, погружаясь в сон, когда взошло солнце. Ветер развеял ее навес, но она была слишком далека от реальности, чтобы заметить это. Сквозь бескрайнее небо солнце угрожало сжечь ее зеленую кожу сменить цвет на коричневый и пятнистый. Свет извивался за ее сжатыми веками, как нити крови.
Около полудня, изнывая от жажды, она открыла глаза. Ей показалось, что она увидела фигуру кости, стоящую неподалеку и смотрящую на нее сверху вниз. На нем было пальто из зелени. Горная сосна, ель, священная, лавр.
Невозможная жизнь. Скелет посмотрел на нее. Казалось, он улыбнулся. Все скелеты улыбаются. Она закрыла глаза и забыла об этом.
Там, позади.
Потревоженный посреди безлунной ночи чем-то невидимым, петух резко нарушил тишину на северном скотном дворе. Фермер угрожающе швырнул в него половником для супа. Петух затих.
В лесу Гурнинаме за пределами Виккас-Энд-Тернинга расцвела роща редких костяных дубов, известных своим многовековым бесплодием без гниения. Цветы светились, но не белым, а насыщенным бархатистым нефритом с лавандовыми краями. Гурман, охотящийся за трюфелями, обнаружил это, и какое-то время художники стекались, чтобы запечатлеть тайну на холсте. Но эффект всегда был слишком поразительным. Это выглядело фальшиво.
В конце концов большинство холстов было закрашено. Покровители искусства предпочитали, чтобы их цветы из костяного дуба были белыми или мертвыми.
Мертвое озеро на рассвете. Гигантская Черепаха появилась из расщелины между двумя каменными плитами, почти упавшими одна на другую. Она прожила восемьдесят из своих двухсот лет в уединенной медитации, молитве и посте, и она была на утренней стороне жевания. История, описанная на страницах этого и предыдущих томов, ускользнула от нее, и она это не знала. Ничуть не смущенная таким вопиющим невежеством, она двинулась вперед на грибовидных ластах, и ее ржаво-красный роговой клюв царапнул воздух. Свет, просачивающийся из-за горизонта, зацепился и запульсировал на ряби воды, покрывающей озеро. Мелкие круги, словно от невидимых капель дождя, покрывали поверхность. Черепаха вспомнила. Она знала, что суматоха была утренней активностью ройгитов на воде, и что там, где ройгиты могли кататься на колясках в погожее утро, голодный карп или озерный окунь не будут далеко позади.
И... и этот Келсуотер. Мертвое озеро. Но она ничего не сказала.
Именно так это выглядело для растений и животных. Где-то еще в стране Оз - провинция, город не имеет значения - чопорный и аденоидный репетитор прямо из колледжа Трех Королев занял должность наставника местных школьников в их письмах и морали. Намереваясь подать ранний пример милосердия дисциплины, он пришел в классную комнату с небольшой коробкой, сделанной из плотно сплетенной проволоки.
- Подойдите и посмотрите", - сказал он мальчикам и девочкам в своем классе, - Мы должны остерегаться мира природы, учиться у его привычек насилия и своекорыстия и приручать его, чтобы он мог выжить. Этим утром у своего очага я нашел насекомое, которого раньше не было в стране Оз. Я изучал энтомологию и лепидоптерию у профессора Финикса в Трех Королевах, поэтому я претендую на большой опыт работы с насекомыми. Я говорю, что это отклонение от существующего вида-меньше, хитрее и более искусно окрашен для маскировки. Если бы ему разрешили размножаться, он мог бы прогрызть себе путь через нашу "Страну Оз в бесконечном листе". Для нашей же безопасности я запер его в этой коробке. Он выглядит отдаленно похожим на луговую саранчу или на болотного папоротника. Он пьет музыку из своих ног, когда он счастлив. Сейчас он несчастлив, но нам потребуется, чтобы он научился быть счастливым в клетке. И ты тоже...