- Убирайся из моего кабинета, я сказала.

  В ту ночь мисс Айрониш позаботилась о том, чтобы шаткая дверь конюшни, которую Тип по глупости починил в рамках своих обязанностей, была плотно заперта. Затем она заперла дверь в пристройку, запечатав Рейну внутри.

  - Я могу открыть дверь как раз к вашему завтраку, как это бывает в наши дни, - пронзительно крикнула мисс Айрониш через дверь, - А могу и нет. Подумайте о своем позоре, мисс Рейнари.

  Рейна не сильно удивилась, когда во всей школе погас свет, услышав шаги на лестнице. Тип прибыл с небольшой сумкой одежды на спине.

  - Я видел, как она металась, как маньяк, - сказал он, - Бормоча твое имя. И так как ты сказала, что уходишь, я спрятался внизу, прежде чем она заперла тебя. Я знаю, что простые замки тебя не удержат

  - Я едва знаю, как я собираюсь выбраться, - сказала Рейна, хотя сама упаковала кое-что из одежды и несколько ролов, которые она контрабандой захватила с ужина. Она оставила после себя единственный камень, перо, желудь, наконечник стрелы. Тем не менее, она упаковала большую розовую коробку.

  - Разве не очевидно, как ты собираешься уйти?

  Этого не было, пока он не указал пальцем в небо.

  Он первым поднялся по лестнице. Вспомнив тот раз, когда их плечи соприкоснулись, она подождала, пока он вылезет из люка. Она подняла Тая, а затем последовала за ним. Она никогда не смотрела на крыши Шиза ночью. Это было красиво, но менее отчетливо, чем она могла себе представить. Возможно, люди затемняли свои окна или экономили масло, так как месяц за месяцем цены на основные продукты питания продолжали расти. Ей было легче всего разглядеть знаменитый купол Святого Флорикса, темный идеальный холм на фоне бархатного неба, которое, поднимаясь, застывало на месте замерзшими звездами.

  - Подняться легко, - прошептал Тип, - Вниз - будет сложно.

  Но они достаточно быстро преодолели дорогу, пробираясь по земле через водосточные желоба, водосточные трубы и старый мертвый плющ, чьи толстые шпалерные ветви никогда не были вырезаны из задней части конюшни.

  Оказавшись на уровне улицы, Рейна спросила:

  - В какую сторону ты идешь?

  Он ответил, не глядя ей в глаза:

  - В какую сторону ты идешь?

  Рейна поколебалась, затем указала на восток.

  - Тогда я тоже пойду в ту сторону.

  17

  Она яростно спорила с ним полночи. Ей не нужен был компаньон. Она больше не боялась быть одна. На самом деле, по ее словам, она никогда не боялась оставаться одна.

  Он возразил, сказав, что, поскольку он не подавал заявление о приеме на работу в Сент-Проуд, ему не нужно было подавать заявление о разрешении на выезд. Случилось так, что он шел по дороге из Шиза в тот же час и в том же направлении, что и она. Что в этом было плохого?

  Часто она погружалась в мрачное молчание. Она не привыкла спорить. Она так долго жила в своем собственном мире, что ей никогда не приходилось ни извиняться за это, ни объяснять. Так что попутчик ее возраста - даже тот, который ей нравился, когда она с ним не спорила, - должен был стать своего рода обузой.

  - Знаешь, - сказала она, - если я стала старше с тех пор, как мы встретились, то и ты тоже. И хотя ты, возможно, достаточно молод, чтобы тебя не призвали на службу во время этого раунда посвящения, если ты будешь стоять неподвижно в общественном месте, таком как Шиз, ты, безусловно, будешь достаточно взрослым, чтобы тебя призвали в следующий раз.

  - Ты уверена во многих вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления.

  - Объясни, - сказала она, - Ты докажи, что я ошибаюсь.

  Но он сменил тему.

  - Куда ты идешь? Отправляешься на поиски своей матери?

  - Кстати говоря, - сказала она, потому что не совсем утратила привычку к сдержанности, хотя Сент-Проудс и, действительно, кирпичные стены Шиза теперь были на несколько часов позади них.

  Взошла луна. Сегодня вечером она выглядела обычной. Просто диск, вырезанный из бумаги и прикрепленный липкой ниткой к небу. Запах рукколы и базилика поднимался с небольших коттеджных ферм, утопленных в нескольких футах ниже главной дороги. Ветер был бодрящим, но теплым. Вокруг никого не было, кроме безымянных животных, копошащихся в живой изгороди. Однажды они услышали мычание страдающей коровы, которую какой-то ненадежный батрак забыл подоить. Тип был недоволен этой коровой и хотел убежать, чтобы помочь ей, и Рейна сказал:

  - Давай, сделай это доброе дело, но я должна продолжать путь, пока мои ноги будут нести меня, - поэтому он оставил корову в ее страданиях и пошел в ногу с Рейной.

  Гиликин к востоку от Шиза.

  - Куда ты идешь? - он спросил.

  Она не ответила, но когда они подошли к перекрестку, где камень предлагал несколько вариантов - благо, в эту лунную ночь! - пятый из пяти вариантов гласил просто ВОСТОК. Эта дорога выглядела самой отчаянной, и она двинулась по ней, хотя движение немного замедлилось, и, в конце концов, они остановились, чтобы немного поспать. Они зарылись под живую изгородь, сильно раздражая некоторых птиц и какое-то семейное воссоединение мышей. Было ли это только сном, что они разговаривали с ней?

  - Если ты направляешься в Келс, ты выбрала достаточно хорошо. Но как только вы достигнете реки Гиликин, следуйте по ней направо, пока не увидите горы. К тому времени вы пересечете Винкус и будете достаточно близко, чтобы спросить дорогу до Киамо Ко.

  Она проснулась раньше, чем Тип. Его рука лежала у нее на груди, и он спал с открытым ртом. Тай зеленовато дремал между ними, ближе к обоим, чем они могли осмелиться быть друг к другу. Она не слышала, как Тип дышал во сне, казалось, уже очень давно. Она заплакала без всякой причины, которую не могла назвать. Тай пошевелился и слизнул слезы Рейны с ее лица своим наждачным языком.