Все! Рыба и я больше не должны встретиться, кроме как на тарелке.

Марта очень внимательно наблюдала за мной. Из под опущенной головы, или украдкой оборачиваясь, будто ищет взглядом кого-то. Или это моя старая подруга – паранойя.

Герхард просто смотрел прямо, не таясь. Вот завидую, вообще не понять ничего по его лицу. Концерт бесплатный, денег не беру, смотрите все.

Алонсо акулой бороздил прибрежные воды моего местонахождения. Пока издали, задумчиво щурясь. Ничего, жадность победит или суп закончится, сам придёт. Я как раз пойму, чего просить.

Кроме цирка с рыбой, все остальное было не пыльное. Помыть посуду помелочи, почистить, порезать.

В один момент поняла, все. Сил больше нет. Спина болела зверски. Облокотилась и тихонечко сидела на табуретке в углу за спинами других. Не дотянула даже до ужина. Работа вокруг кипела. Меня никто не трогал.

Марта принесла воды, я улыбнулась и вылила, пока она не видела.

Один парень, до 20 лет, пойди пойми ещё сколько им точно, иногда кидал на меня мимолетные взгляды. Сначала не обращала внимания, а потом поняла. У Роззи был воздыхатель.

Память подсказала, что он робко улыбался ей, когда она ещё была госпожой при Вигмаре. Первая влюблённость: замирания сердца, переглядывния, ягодки по весне и чахлые цветочки под дверью. И, барабанная дробь, они даже подержались за ручки пару раз! Кошмааар!

Роззи понимала, что это ни к чему не приведёт. Но прочувствовать это ей хотелось. Дать хоть что-то светлое своей душе.

Все это конечно прекрасно, но не для меня. Надо будет потом его мягко оттолкнуть. Немного позже, чтоб не выглядело подозрительно на общем фоне моего поведения. Ну и я на него посмотрела внимательно, пришлось.

Нас покормили, сил немного прибавилось. Весь день я ждала казначея с его обидой, пока не дошёл.

Когда солнце давно село, кухня начала пустеть. Пошли и мы с Маргарет. Я упросила её принести мне в комнату ведро тёплой воды. Когда мы его брали, тот парень, Сайман, увидел это, взял второе ведро и понес за нами. Все принесли, Сайман ушёл в закат. Мой вход сторожили другие бандиты, но я все равно опасалась.

– Маргарет, мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Знаю, ты устала, но сама я не смогу.

– Конечно, милая. Что делать?

– Помоги пожалуйста раздеться и помыться.

– Ох, ну конечно, если для тебя это так важно, Роззи.

Я скрипела, но раздевалась. Оторвала от одеяла кусок тряпицы и им протерлась с жидкостью похожей на мыло, оно было припрятано в уголке уборной. Было просто блаженство. Волосы полностью промыть не удалось, но стало гораздо легче. И вот тут, применив все свое красноречие, я таки заставила Маргарет помыться. Она отпиралась и протестовала, но я была непреклонна. Не хочу, чтоб меня тошнило от человека, которого люблю. Старушка сдалась, ворча на мою блажь.

– Маргарет, давай будем мыться каждый день четыре туи. Ты почувствуешь разницу, обещаю. Как лекарь говорю, это полезно для здоровья! Пожалуйста.

А за четыре недели помывка станет уже привычкой.

– Хорошо, цветочек, – только и сказала она.

Сама Маргарет разрывалась от противоречивых чувств. Часть её сердца скорбила по умершей Роззи, но другую часть сердца прочно занимала новая Роззи, любовь к которой разгоралась все сильнее с каждым днем. Старушка чувствовала, что с новой Роззи будут перемены, которые коснутся всех вокруг. Только бы дожить.

– Хороших снов, Маргарет.

– И тебе, милая, и тебе.

Старушка ушла, а я стояла у окна. Ещё один день прошёл. Вдохнула полной грудью ночной воздух и пошла спать. Завтра буду стирать постель и мыть туалет, однозначно.

12. Завещение

Решила спать не в ментале, ибо не отреагирую на шум, если кто решит придушить во сне. В душе разрастался страх от собственного бессилия. Я в дыре на правах ручной мышки с нулевыми силами. Лекарь.

Как говорила Роззи? Границы у нас в голове? Лекарь может не только лечить, но и калечить, как прижмет, то и убивать. Значит надо настроить дар и себя на радикальные действия.

Ушла в ментал, сделала сеанс самолечения. После него оставаясь в воде передала свое решение – делать все, что будет нужно для защиты себя и любимых. Вода вспенилась, забурлила и выкинула меня на берег, приложив спиной и головой. Это был ответ, дар против разрушений, только созидание.

Разозлилась, забежала в воду и заорала:

– Давай благородно сдохнем прямо сейчас, сэкономим обоим время! Роззи умерла, потому что была слишком доброй, не могла защищаться! Мне нужны силы и способности выжить, только так я смогу выполнить данное ей обещание! Не хочешь помогать, катись к черту! Мне поможет мой земной дар.

Встала и побежала к зелёному шару,обняла его и зашептала:

– Давай, расти быстрее, малыш. Нам нужны шипы и броня, чтоб навалять тут всем! Я хочу, чтоб ты был как хамелеон, мог изменяться в разных ситуациях, мог учиться новому. Мы с тобой ещё поборемся.

Обернулась, вода почернела и бурлила.

– Роззи передала тебя мне, просила принять. Я сделала это, хотя глубина и возможность утонуть – одни из моих сильнейших страхов. Твоя очередь идти навстречу.

Закрыла глаза и ушла спать. Перед тем как уснуть, задала вопрос памяти, почему важен рубеж восемнадцати лет. И мне приснилось.

В этом возрасте вступает в силу завещание родителей.

Завещение было магическое. Оно гласило, что Роззи, в случае потери обоих родителей, может выйти замуж только добровольно и только по достижению восемнадцати лет. Хотя брачный возраст в королевстве Любек начинался с 14 лет, родители не собирались рано отдавать ее замуж. У мамы была своя история, она обещала дочери все рассказать, когда Роззи исполнится хотя бы 15. Так же, отдельно было прописано, что девочка должна быть невинной до 18 лет. Когда Роззи выйдет замуж, все немалые деньги их маленького рода из трех человек переходят ей, она же становится главой рода.

При назначении опекуна, раз в год ему выдаётся сумма на содержание девочки после проверки на артефакте на невинность в главном здании гильдии лекарей. Если девочка теряет невинность до оговоренного возраста, ей выделяется фиксированная сумма на жизнь в год, большая же часть наследства уходит неизвестному получателю.

Весь их род стоял из трех человек: Оливия (мать), Николас (отец), Роззи. Семья потомственных лекарей, входящая в гильдию врачей и занимающая там высокие должности, отлучили от рода Оливию после выхода замуж за безродного самородка артефактора. Больше родственников не было.

Для того времени и положения, такое завещание переплюнуло даже Ганзу, с их широкими взглядами. Родители хотели подарить дочери самую великую ценность, по их мнению, – свободу выбора. Ведь сами они были лишены этого законами общества в котором жили. А деньги можно заработать.

Если бы Роззи встретила настоящую любовь, родители были уверены, молодые люди смогли бы подождать до восемнадцатилетия. Это стало бы дополнительным испытанием временем.

Ещё одной особенностью артефакта завещания было то, что девочка должна была быть здоровой и вслух подтверждать, что с ней все в порядке. Иначе она отправляется под опеку монастыря, где вырос отец девочки. Монастырь был заранее уведомлен о своих правах, чтоб в случае чего отстоять права на опекунство. Духовенство было в конфликте с военной стратегией короля, поэтому их один единственный монастырь на всю столицу был как государство в государстве. Совсем выгнать сторонников веры король пока опасался, чтоб не воевать с ними лишний раз.

В гильдии лекарей у семьи был друг детства матери Роззи – Осмонд. Даже после ее изгнания из семьи, он не перестал дружить с ней. Мать и отец Роззи планироварили принять его в род, чтоб в случае чего, он мог позаботиться о малышке. Но не успели. Они думали, что впереди много времени. Осмонд проводил проверку Роззи в первый год на артефакте. А потом его убили. Все последующие года артефакт возили в поместье, где и проводили проверку. Девочка говорила вслух, что у нее все хорошо, чтоб Вигмар не убил Маргарет, а в последствии и Вилли. Никто не знал об этом.