Глаз Старейшего полыхнул и прищурился, однако голос был тих и спокоен:

– Мы живём в стае, Зук, не забывай. Что случится со всеми нами, если каждый вдруг вздумает быть сам по себе? Ты живёшь в стае и должен участвовать в жизни стаи. Иначе стая превратится в сборище самодовольных гордецов, тянущих добычу в свою сторону. Здесь, во Внутренних Землях, только вместе мы можем выжить в эти суровые дни. Чтобы выжить, каждый должен вносить свой вклад.

– Оставь этот пафос, Старейший, нас никто не слышит, – с болью в голосе ответил Зук. – Единственное, что тебя волнует – это сохранить свою власть. Сохранить возможность управлять кем-нибудь! И ради удовлетворения твоих желаний мы должны плодиться как грибы после дождя! Должны исполнять нелепые ритуалы, выдуманные неизвестно кем, неизвестно когда. Как насчёт самок? Неужели ты и правда думаешь, что абсолютно все из них так самоотверженно готовы каждый раз участвовать в твоём.. «ритуале», превратившись в свиноматок? Тебе нужно просто тупое, легко управляемое стадо, а не стая, вот и всё!

– Закрой. Свою. Пасть, детёныш, – всё ещё тихо, но с жутким холодом в голосе произнёс Старейший. – Я вижу ты не в себе сегодня, мы продолжим наш разговор завтра, вместе с колдунами. А сегодня ты будешь на лунной поляне. Это моё слово. Теперь ступай.

Они стояли в тишине несколько мгновений, и смотрели друг на друга, пока вокруг не начал щёлкать наэлектризованный воздух. Нахмурив брови, Зук молча вышел из пещеры.

III

Он сидел на краю обрыва, вглядываясь в линию горизонта. На лунную поляну он так и не пошёл.

– Все уже давно на поляне, – раздался мягкий голос за спиной, заставивший его вздрогнуть.

Это была молодая дикая кошка, одна из прибившихся к стае несколько циклов назад. Тёмно-фиолетовая, короткая шерсть, за исключением мордочки, где от подбородка до щёк она была почти чёрного цвета. Маленькие, белые кисточки на кончиках чёрных ушей и в тон этим кисточкам, две светлые, остроконечные полоски, по одной над каждым глазом. И как бы в завершение всему этому, светлое пятнышко на груди, в виде ромбика. Глаза её горели светло-бирюзовыми радужками, с ярко светящимися зрачками. Как и у всех диких котов, при движении головой они оставляли за собой светящийся шлейф в пространстве. Завораживающее зрелище, если конечно вы не родились в окружении подобного и не воспринимаете это как нечто обыденное.

Он задумывался иногда, почему эти светящиеся глаза не выдают их даже во тьме. Ведь даже щурясь и глядя в воду на своё отражение, он всё равно видел это сияние. И единственное объяснение, которое пришло в голову и более-менее успокоило разум – это то, что свечение и шлейф видны только им самим. Только их виду.

– Да, всё стадо в сборе, – буркнул Зук.

– Ну, пара заблудших овец всё же потерялись, – хихикнула она.

Прищурившись, Зук сказал:

– Алика, так вроде? Ты сама-то почему всё ещё здесь?

– Анима, вообще-то. Всё ещё здесь, потому что так захотелось, – насупилась она. Зуку даже почудились нотки обиды в её голосе.

– Ааниимаа, – растягивая звуки, медленно произнёс Зук. – Выходит есть вероятность, что ты плод моего воображения?

Звонко хихикнув, Анима ответила:

– Ну, если твоё имя Анимус, то такая вероятность и правда существует. Однако, насколько я знаю, тебя зовут иначе. Так всё же, Зук, почему ты не со стаей?

Помолчав пару секунд и задумчиво поморщив нос в разные стороны, Зук произнёс:

– Тебе нужен какой-нибудь весёлый, остроумный ответ, чтоб развеселиться и поддержать непринуждённую беседу или как есть на самом деле?

– Как хочешь, – хитро прищурившись, ответила Анима.

Некоторое время он молча смотрел на неё, затем сказал:

– Ну что же. Я здесь, сейчас, сидел один и смотрел на звёзды, на горизонт, потому что чувствовал себя комфортно именно здесь и сейчас – сидящий один. Потому что даже среди своих сородичей всегда чувствовал себя чужаком. С каждым днём мне всё труднее и труднее делать вид, что я один из них.. из вас. Да уже и нет желания, делать вид. И что же будет с существом, вдруг появившимся на свет благодаря мне? В нём будут мои гены, моя кровь. Он будет таким же, как и я. Будет чувствовать себя таким же чужим здесь, – говоря это, Зук очертил головой полукруг, – в этом лесу, в этом мире. И первое, что он или она спросит меня, когда обретёт сознание: «За что, отец?».

– Вот почему я здесь, а не со стаей, – добавил он после небольшой паузы.

Анима серьёзно смотрела на него, затем произнесла:

– Вовсе не обязательно было выплёскивать всё это таким тоном.

– «Как хочешь», это ведь твои слова, нет? И, кстати, ты ушла от ответа в начале нашей беседы. Почему сама не участвуешь? Ты молодая, половозрелая самка. Это, в конце концов, твоя обязанность. Быть может какой-нибудь самец тебе даже понравится и всё произойдёт «как бы» по обоюдному желанию. Нарожаешь кучу котят и проживёшь прекрасную жизнь во Внутренних Землях. Жри, спи, совокупляйся! Правда только по указанию сверху, но разве это такая уж проблема? Зато беззаботная, бездумная жизнь! Что ещё нужно, а? Старейший будет очень рад пополнению.

– Я почему-то считала тебя умнее, – поджав нижнюю губу бросила Анима и резко развернувшись скрылась в ночи.

Вздохнув, Зук посмотрел на звёздное небо. Странно, но в голове не было никаких мыслей. Он просто вглядывался в звёзды, пытаясь что-то разглядеть, сам не понимая, что именно. Он так и сидел там, на краю обрыва, вглядываясь в далёкие, мерцающие точки, пока его глаза не начали слезиться от напряжения, а потом и вовсе не закрылись сами собой.

* * *

Ему опять снился этот сон. Туманный остров среди пустоты. Остров с загадочными строениями, среди которых блуждают не менее загадочные силуэты. И снова было не ясно до конца: то ли это спокойный океан, сливающийся с горизонтом, то ли это на самом деле пустота и остров просто висел посреди неё. Но самое главное, это то чувство спокойствия, которое всегда возникало здесь. Чувство, что он был дома. Странно, ведь туман обычно вызывает страх. Всё, скрытое в тумане, приобретает зловещие черты, благодаря буйству сознания, которое дорисовывает жуткие вещи, из-за недостатка информации. Но в этом сне всё было такое родное, такое близкое, даже несмотря на туман. Возможно даже благодаря ему.

Он был бестелесным сгустком энергии, зависшим в пустоте и наблюдающим за жителями туманного острова. Пара о чём-то оживлённо беседует, маленькие существа бегают на двух лапах друг за другом, крича и веселясь. Задумчивый силуэт в проёме строения. Толпа существ, играющих каким-то шаром. Вот этот шар стремительно летит прямо в него. Чем ближе шар к нему, тем больше материализуется из пустоты его собственная морда. Как маска, она висит в пустоте, смотрит на приближающийся шар, не в состоянии увернуться. Чем он ближе, тем стремительнее его скорость. И вот этот шар со страшной силой врезается в него, разбивая его морду на множество осколков, которые звенят с нарастающим гулом, разлетаясь в пустоту.

* * *

– ОЧНИСЬ, УБЛЮДОК ЧЁРТОВ! – крикнул шар, приняв форму вполне материальной лапы.

– Тащите его к обрыву! Нечего церемониться! – раздался чей-то далёкий голос, как будто прямо из его собственной, звенящей головы.

– Нет, Старейший решит, что с ним делать. Мы сделаем всё по обычаям, – отозвался другой голос.

– Да ему всегда было плевать на наши обычаи и на Старейшего! Верно говорят, разберёмся с ним без всяких обычаев! – ещё один.

– ХВАТИТ! – прозвучал знакомый голос.

С трудом разлепив глаза, Зук уселся на земле, недоумевая и пытаясь сфокусироваться. В нос ударил запах крови, а лоб нещадно саднило.

Вокруг него собралась большая масса шерстяных тел. Он видел только их горящие глаза. Одни полные гнева, другие недоумевающие и испуганные, третьи печальные и укоризненные. Множество разных глаз, устремлённых на него.

– Учитывая, что сегодня день после Близкой Луны, мы должны отложить до завтра решение этого вопроса, дабы не осквернять порядок вещей, – голос Старейшего звучал как будто вдалеке, а перед глазами то и дело мелькал шлейф его горящего глаза.