Из-за этого происшествия их даже вызвали к ректору, который прознал о случившемся и вместо поздравлений с Днем смены года долго вопил что-то о недопустимости и вседозволенности. И хотя Хорн готов был признать в произошедшем исключительно свою вину и с пеной у рта отстаивал право остальных не подвергаться наказанию, потому что они только выполняли его приказы… а Ифрин так и вообще в тот момент отсутствовал, ничего не помогло. Всю их сексту прямо в праздник выдворили из Академии, как нашкодивших щенков, переведя доучиваться в полную дыру – периферийное училище сухопутных войск. А потом постарались еще и раскидать их служить подальше друг от друга. Хорну уже под собственным именем пришлось еще два обязательных года тянуть лямку в гарнизоне на границе со степняками, где единственным развлечением было выслеживание и отстрел местных зверушек, напоминавших сусликов.

Потому что больше там не было ничего. Вокруг круглый год сплошная трава, почти полное отсутствие деревьев, потому что не считать же за лес низенькие и кривые полукустарники, кое-как насаженные вдоль водоемов и дорог. Даже снега зимой там почти не бывало, так, иногда везло увидеть не успевшие растаять грязно-белые кучки, которые практически на глазах превращались в грязные лужи. Гарнизонные офицеры, особенно те, кто застрял здесь надолго и не мог рассчитывать на перевод в более перспективное место, скучно играли в нарды по вечерам, регулярно напивались до фиолетовых чертей и мечтали о пенсии. А он считал декады и дни до окончания двухлетнего срока, помня, что его ждет не просто свобода, его ждет любимая, его истинная пара. И после окончания ею Академии она станет его женой.

И этот день, наконец, настал. Родители сбились с ног, подготавливая все к проведению ритуала и последующих свадебных торжеств, сам Джевехард уже неделю места себе не находил, представляя тот момент, когда она, наконец, окажется в его руках, теплая, покорная, принадлежащая только ему. И утром в день свадьбы он мысленно поторапливал время, пока торопливо глотал утренний настой анчана, пока его брили, пока помогали надеть парадную одежду, пока он ехал в храм Темных богов. Успокоился, только когда они с невестой стояли перед Чашей Единства и служащий в белоснежном облачении после стандартных наставлений перешел к проведению обязательной части ритуала кровного единения пары.

– Согласен ли ты, Джевехард Блаубарт, взять в жены… дать свое имя… любить и оберегать… навсегда?

– Да.

И вот уже он ритуальным ножом надрезает ладонь, сцеживая в Чашу Единства требуемое количество крови.

– Согласна ли ты, Аратани Антэни-ро, взять в мужья… любить и уважать… подарить потомство… навсегда?

– Нет!

И фата отлетает прочь, вместе с ритуальным ножом, а он с ужасом всматривается в лицо невесты:

– Ты?!..

Выразить всю степень своего возмущения от того, что вместо Тианы на месте его невесты оказалась ненавистная Ранга, Джевехард не успел. Заклинание «эсид-рейн» ударило ему в лицо, расплавляя кожу и выедая глаза. Что было дальше, он не помнил, благословенная тьма накрыла его разум.

Ажиль Блаубарт давно не помнил случая, чтоб он был в таком бешенстве. Это ж надо суметь нанести такое оскорбление славному роду Блаубартов! И кто?! Какая-то сто бы лет никому не интересная девка, у которой всех преимуществ – принадлежность к одному из старых родов! И что теперь? Она решила, что это дает ей право прилюдно глумиться над представителем другого, не менее, а может и более древнего рода? Ну, нет! Или Повелителю придется заставить эту семейку ответить за все, или он возьмет отправление правосудия в свои руки, и это никому не понравится, да будет Темная мать ему в том свидетелем!

Блаубарт-старший раздраженно мерил шагами приемную Повелителя, ожидая появления сына и приглашения зайти. И когда целители, наконец, привезли на инвалидном кресле Джевехарда с перебинтованным лицом, почувствовал непреодолимое желание разбить собственные кулаки о чьи-то наглые физиономии. Как же так могло случиться, Хард, старший сын, наследник, самый любимый из всех его детей превращен этой мерзавкой в беспомощного калеку! Однако он не успел даже словом с ним перемолвиться, как они были призваны секретарем Повелителя в Судную палату, где кроме самого Повелителя их уже ждали гранд Ландеберт Антэни-ро и Корбиниан Тау, Оракул Темных богов.

– Да будут Великие Боги благосклонны к деяниям твоим, мой Повелитель! – с поклоном произнес ритуальное приветствие Блаубарт-старший. – Да не оскудеют силы твои и будет крепок дух во все времена! К тебе обращается твой смиренный слуга с просьбой о правосудии и справедливости. Роду Блаубартов было нанесено публичное оскорбление, которое смывается только кровью виновников! Род требует ответного наказания для семьи Антэни-ро!

– Мне известно о срыве торжества, и ранах твоего сына, – скупо кивнул Повелитель. – Что нам может пояснить глава рода Антэни-ро?

– Что основания для подобного поступка у моей дочери были, – хладнокровно ответил Ландеберт Антэни-ро. – Спросите лучше у сынишки своего, в ответ на что Аратани его «приласкала».

– Вы не смеете! …

– Может быть, Джевехард Блаубарт пояснит нам высказывание главы рода Антэни-ро?

Выглядевший забинтованной мумией Блаубарт-младший почему-то предпочел отмолчаться.

– Мне кажется, он как-то не горит желанием с нами откровенничать…, – ехидно хмыкнул Ландеберт Антэни-ро. – Ну, тогда я вам скажу: этот великий боец чуть не забил до смерти плетью мою дочь. Так что Вы там о правосудии и справедливости-то говорили, а, Блаубарт?

– Ложь! И эта ложь не поможет Вам оправдать свою семью!

– Не ложь это, а суровая правда. Два с половиной года назад Ваш сын возомнил себя судьей и палачом одновременно и решил, что избиение Аратани за нежелание под него подстраиваться, будет наиболее правильным действием. Причем так вошел в раж, что чуть не убил соученицу, его еле оттащили. Припоминаете, Джевехард?

Тот едва заметно кивнул.

– Ты смотри, память еще не отшибло! – не по-доброму оскалился Антэни-ро. – Вот теперь попробуйте сказать, что основания для подобного поступка на свадьбе у Аратани отсутствовали.

– Да там было какая-то наглая прислуга! …

– Там была бывшая невеста Вашего сына. Просто в отличие от него она свято соблюдала требование существования под вымышленным именем и не афишировала своего происхождения. А вот теперь и настала пора для ответного наказания некоторых, возомнивших себя вершителям чужих судеб.

– Он не мог знать… – не хотел сдаваться Блаубарт-старший.

– То есть прислугу в ярости забить можно, а если благородный гранд ошибся в определении статуса избиваемой, достаточно повиниться в незнании и этого будет достаточно? Повелитель, я хотел бы обратить Ваше внимание на то, как интересно члены старших аристократических родов нынче воспитывают своих отпрысков в смысле вседозволенности поведения. И какого отношения от них потом следует ждать окружающим.

– Но она же при всех…

– Когда ее пороли, тоже были свидетели, пусть и всего пятеро. И могу Вас заверить, что прилюдно изуродованная спина юной девушки не совсем то, что может пробудить в ней страстные чувства к несдержанному уроду. И кто Вам сказал, что род Антэни-ро оставит это безнаказанным?!

Теперь уже пришла очередь Ажиля Блаубарта отступать под натиском Ландеберта Антэни-ро. Как-то некстати ему вспомнилось, что род Антэни-ро входит в военную элиту, и если разозленный отец невесты сына сейчас вспомнит им же самим упомянутое право смыва оскорбления только кровью виновников…, то на дуэли шансов у него не останется, Ландеберт его просто прирежет.

– Давайте не будем горячиться, – вмешался Оракул Тау. – Мне было бы очень интересно узнать, что вообще послужило причиной избиения соученицы. Возможно, за срывом стоит нечто большее? Возможно, произошло нечто, что подвигло гранда Джевехарда на именно такую реакцию?

Блаубарт-младший сквозь бинты сумел проскрипеть «Сварт».