– Одна живёшь? – интересуется Альбина, заглянув на кухню.

– Вообще-то да, но этот Новый год мы с отцом и его второй женой решили встретить у меня дома.

– А где твоя мама?

– Она умерла от рака в 2012 году.

– Прости.

Поправляю тёплый плед, убеждаюсь, что брат все ещё спит крепким сном младенца, и иду на кухню.

– Альбина Юрьевна, может быть, попьём чаю? – предлагаю я, даже не зная, зачем это делаю. Полчаса назад, у неё в автомобиле, у меня возникла мимолётная слабость, но я же не дура, чтобы подкатывать к полицейскому при исполнении.

– Взятку предлагаешь? – И снова губы Альбины трогает нежная улыбка, которая вызывает приятные воспоминания.

– Нет! – говорю я. И, немного подумав, быстро добавляю: – А вы...

– С ума сошла! Даже не думай об этом!

– Простите, я лишь хочу помочь брату.

– С Антоном все будет хорошо, – уверяет меня Альбина, попутно снимая мокрое пальто с платком. – Я выпила бы чаю, но мы не станем обсуждать деньги. Поняла?

Киваю, пытаясь сообразить, сколько денег нужно заплатить, чтобы отмазать брата. Я понимаю, что Альбина – исключительно принципиальная женщина, хотя сериалы про полицейских утверждают, что все берут взятки. Неужели телевидение обманывает? Какой кошмар! Впрочем, кого я пытаюсь надурить? Я осознаю, что фильмы далеки от реальности, но попробовать стоило. Все же речь о моем брате.

Ставлю чайник на плиту и включаю газ, а сама лезу в холодильник. Перебравшись из Москвы в Находку, в возрасте семнадцати лет, первым делом мы с отцом и его второй женой Мариной, пошли выбирать квартиру. Не знаю почему, но из всех вариантов я положила глаз на первое предложение. Эта двухкомнатная квартира оказалась именно такой, каким я представляла свой новый дом. Дальше дело оставалось за малым. Мы заключили договор купли продажи, рассчитались с собственником и отправились по магазинам. Три месяца капитального ремонта, два с половиной миллиона вложенных средств и ведро антидепрессантов сделали своё дело. Я получила ключи от квартиры мечты.

Хватаю в охапку свежие овощи с колбасой и сыром, достаю хлеб для тостов и начинаю делать бутерброды к чаю. Помыв руки, Альбина садится за стол, со стороны окна, складывает ногу на ногу и смотрит на то, как я ловко обращаюсь с ножом.

– Я не ждала гостей, поэтому не запаслась алкоголем, – говорю я таким тоном, будто хочу опоить её.

– Я не пью за рулём, Аня. Кстати...

– Да?

– У тебя чай кипит.

Оборачиваюсь и вижу, что на плите валит горячий пар. Черт возьми! Я не проверяла количество воды в чайнике, а он нагрелся до такого состояния, что начал чернеть.

Хватаюсь за ручку, ставлю его в раковину и с дуру включаю холодную воду. Меня обжигает горячим паром, и я, взвизгнув то ли от страха, то ли от боли, ударяюсь затылком о холодильник, стоящий позади меня.

– С тобой все нормально? – спрашивает Альбина, хлопая густыми ресницами и глядя на меня, как на какую-то идиотку.

Вот, что бывает, когда нервничаешь! Только я сама не понимаю, почему это происходит. В последний раз со мной такое было, когда я поставила крест на отношениях с Ритой. Это случилось в начале лета. Мы ездили навестить бабушку, и я узнала, что моя ведьма вышла замуж и родила сына. После того дня у меня началась череда неудач. Но я думала, все позади!

Так, почему я такая неуклюжая, когда рядом Альбина? Это она так влияет на меня? С чего вдруг? Я ведь понимаю, что между нами ничего не может быть. И не будет!

– Да, все просто прекрасно... – ставлю полный чайник на плиту, включаю газ и сажусь за стол, краем глаза озираясь на гостью. – Я не могу отойти от новостей. Неужели Антон избил бездомного?

– Есть свидетели. – Альбина занимает мое место и нарезает остатки огурца, колбасы и сыра. – Не думай об этом. Я много лет работаю в полиции и знаю, что подросток на учете – ещё не самое страшное. Если твой брат не станет совершать глупости, весной, а может быть, намного раньше, его снимут с учёта. В нашем небольшом городке много сверстников Антона отмечается у участкового. Видимо, все дело в поколении.

– У вас в практики были случаи, когда...

– Да, – кивает Альбина. Ей тяжело говорить об этом. Это видно по глазам. – Два месяца назад я поставила на учёт одного школьника, который на глазах у всей школы избил одноклассницу. Обычно образовательное учреждение не вмешивает в свои дела полицию, но ученики засняли видео, которое всплыло в сети, и нам пришлось вмешаться. Побои были не серьёзными. Вовремя подоспели учителя.

– Я видела этот случай в новостях, – вздыхаю, потому что знаю, чем закончилась история. – Вы поставили школьника на учёт, а он убил одноклассницу.

– Верно.

– Что его ждёт?

– Детская колония, а потом тюрьма общего режима. Если суд признает его виновным, в чем нет никаких сомнений, на свободу он выйдет ещё не скоро.

– Вам нравится ваша работа? – спрашиваю с нотками осуждения.

– Думаешь, я хочу сажать подростков в тюрьму? – Альбина убирает нож в сторону, наклоняет голову и заглядывает в мои глаза, хотя смотрит прямо в душу. По крайней мере, у меня складываются не самые приятные ощущения. – Я занимаюсь этим, потому что хочу помогать оступившимся детям, девочка! Может быть, система правопорядка никогда не была идеальной, и мы тоже совершаем ошибки, как в случае с убийством школьницы, но я изо всех сил стараюсь вернуть запутавшихся подростков в общество. Я могла бы плюнуть на твоего брата, отправить его в органы опеки, чтобы непутёвую мать, которая оставила ребёнка на поруки точно такого же глупого подростка, лишили родительских прав. И это было бы справедливо. Мне тоже не хочется разбирать грязное белье людей, не способных уследить за детьми. Но я пошла вам на встречу, а могла вернуться домой, поужинать и лечь спать.

– Извините. Не хотела вас обидеть, – опустив голову, бормочу себе под нос.

– Все хорошо. Я привыкла к недоверию со стороны граждан. И я не держу зла, – говорит она, снимая закипевший чайник с плиты. – Есть заварка?

Я открываю дверцу холодильника, где храню все быстро портящийся продукты, в том числе и заваренный чай, и слышу стук. Иду в коридор, открываю парадную дверь и вижу на пороге своей квартиры пожилую женщину, тётю Клаву. У нас с ней один общий тамбур, поэтому она часто заходит в гости.

– Это тебе, доченька! – расплывается в улыбке она, протягивая мне тарелку с тёплыми пирожками.

– Тётя Клава, не стоило...

– Ты брось эту ерунду! Сколько раз ты выручала меня? Бери!

Я не привыкла брать бесплатные угощения, но в случае с соседкой мне приходится это делать.

Она улыбается и уходит к себе домой, а я закрываю дверь и возвращаюсь на кухню. Ставлю тарелку с пирожками на стол, где уже стоят два бокала с чаем и лежат бутерброды.

– Это нам к чаю, – закатываю глаза.

– Соседка? – спрашивает Альбина, надкусив пирожок с капустой, луком и яйцом. – Вкусно!

– Баба Клава постоянно занимает у меня, – поясняю и ловлю себя на мысли, что это не мое дело. – В общем, деньги она не возвращает, а если делает это, то очень редко. Поэтому в уплату долгов приносит мне еду: пироги, блины, один раз суп принесла.

– Видимо, у неё маленькая пенсия...

– Дело не в этом, – перебиваю, все ещё думая, что лезу не в свои дела. – У неё есть сын, и он – алкоголик. Баба Клава получит пенсию, спрячет от него, так он найдёт, отберёт и пойдёт пить, пока не пропьёт все до последней копейки. А потом они весь месяц ходят голодные. По весне и летом она выходит на улицу и цветами торгует, но зимой, сами понимаете, это невозможно.

Альбина рассматривает меня, словно мы видим друг друга в первый раз. А самое странное во всем этом то, что в её глазах читается лёгкая неприязнь. Я много раз видела этот взгляд в глазах тех, кто знает о моей сексуальной ориентации. Такое невозможно перепутать.

– Можно я задам личный вопрос? – спрашивает она все ещё с нотками неприязни. – Чем ты занимаешься?

– Учусь на юридическом факультете. А что?