Как же здорово просыпаться в собственной квартире! Никаких сослуживцев с утра пораньше, никаких забегов в свою комнату среди ночи, чтобы никто не подловил… Можно даже глаза не открывать, а нащупать жаркое тело рядом, полапать…

Стоп.

Какое-то оно странное. Не такое.

Я не дома? Что было вчера? Вроде как обычно. Лёг спать…

Тогда почему сейчас я в постели с каким-то левым мужиком?! У Ру точно нет подшёрстка на жопе!

Распахиваю глаза – и утыкаюсь взглядом в собственное лицо.

Зеркало?..

Ещё хуже становится, когда понимаю, что у моего отражения глаза закрыты, в отличие от меня. Что за хрень?!

Резко дёргаюсь, чтобы вскочить, – и сваливаюсь с края кровати. Чёрт, бок процарапал об угол тумбочки и копчиком о пол приложился.

Вот тут-то моё отражение и открывает глаза. Через мгновение подскакивает с подушки, выпучившись на меня в изумлении. Челюсть отвисает.

– Э-э-э…

Нет, Син напротив – точно не я, у него голос неправильный. Или это так я звучу со стороны?..

Так мы и пялимся друг на друга: я на полу, Син номер два на кровати.

А потом я вслед за его взглядом, бродящим по моему телу, смотрю на свою руку. Бледная. Очень знакомая. Какого хрена?!

Вторая – такая же. Более худая, чем должна быть. Безволосая. Ногти светлые. И короткие. Вашу мать, где мои любимые когтищи?!

– Так, это не смешно. – А с голосом что? Со страху прокашливаюсь и выдаю на пробу: – Мяу.

Не помогло. Голос по-прежнему непривычный: какой-то хриплый, ещё и изнутри звучит гулко.

И прикус неправильный. Словно чего-то не хватает. Ощупываю челюсть. Ну, вот и зубов нет. В смысле, есть, но плоские и короткие. Как вообще люди едят такими?

– Серьёзно? «Мяу»? – произносит Син напротив.

– А что?

– Я так не разговариваю.

– Ну извини, умник.

Мысленно прикасается хорошо знакомое ощущение, и я тут же вцепляюсь в него – Ру! Лихорадочно ощупываем сознания друг друга. Всё как обычно, всё нормальное. Хоть какое-то облегчение.

В комнате вроде тоже всё на местах. Хотя мы сняли эту квартиру недавно, могу что-нибудь пропустить. Светлые обои в красную и оранжевую полоску, белый потолок, красный абажур. Кровать. Тумбочка. Узкий шкаф.

– Значит, я сплю. – В принципе, похоже, что именно так голос Ру звучит изнутри, а не со стороны. Только непонятно, с какой стати этим голосом заговорил я.

– Не может быть, чтобы мы спали одновременно. – А вот мой со стороны вообще не такой, с какими-то странными интонациями. Никогда не замечал, что я так разговариваю.

Что ещё, кроме внешности и голоса? Точно, запах! Обнюхиваю свои руки. Ничего нет.

Забираюсь на кровать и тянусь к собственному телу, которое с чего-то вздумало стать отдельным от меня. Оно пихается, но я всё же перехватываю за затылок и притягиваю к себе, ползаю носом от плеча до шеи. Вот тут запах живо чувствуется: тёплая кожа, адреналиновый пот – ещё бы, меня самого прошибло – плюс апельсиновый гель, которым я накануне мылся. М-м, а в волосах ещё сильнее…

– Отвали, маньяк, – Ру выворачивается. – Решил сам себя пощупать?

– Нефиг мне указывать! Моё тело, хочу и щупаю.

– Хрен тебе! Теперь моё. С другой стороны, – он оглядывает моё лицо, морщась будто на дерьмо, – я не хочу постоянно видеть это уёбище.

– Но-но! – я оскорблённо утыкаю руки в боки, непривычно худые. – Я никому не позволю моего… ээ… помощника оскорблять.

– Ах, вот кто я? – он бросает взгляд на моё тело и отворачивается, насупленный. С виду злой, но в сознании я чувствую, что расстроенный.

Не успел я придумать ответ, а он уже спрыгнул с кровати и сбежал в коридор – ух ты, моя быстрая реакция в действии. Точно, часы показывают шесть тринадцать, пора собираться.

– Повезло, что работаем вместе, – Ру влетает обратно в комнату, распахивает дверцы шкафа. В ответ на моё недоумение проводит открытой ладонью вдоль своего, то есть моего, тела. – Моя форма на твоей туше не застегнётся.

– Да уж прям! – я слезаю с кровати и потягиваюсь. – Я как раз нормальный, это ты дрыщ.

– Угу. Зато теперь я красавчик, а ты чмо.

Эйруин роется в шкафу, а я довольно оглядываю собственный тыл. Мышцы проработаны, всё пропорционально, спина классная, плечи ух какие! Задница отличная, неудивительно, что Ру то и дело норовит по ней шлёпнуть. Ноги тоже вполне, хотя над икрами можно поработать, нет предела совершенству.

Насладившись чувством гордости, подступаю к спине Эйруина и обнимаю как раз в тот момент, когда он поднимает на уровень глаз мои трусы, растопырив их пальцами. Бормочет под нос:

– Чувствую себя извращенцем.

Тело под руками объёмистое, шире и рельефнее стандартного тощего Ру. Тем не менее, возбуждение в моём нынешнем теле чувствуется вполне обычно, и я крепче прижимаюсь приятно тяжелеющим членом к прохладной заднице впереди, почёсываю пальцами хорошо знакомый подшёрсток на лобке.

– Можешь не надевать, – мурлычу игриво в ухо.

Прикусываю мочку, потираюсь щекой о загривок – хоть он и другой, волосы коротко-колючие и жёсткие, но ведь это же Ру, там внутри. Если закрыть глаза и оставить лишь ощущение его сознания, то разницы почти нет. И сразу тянет прижать его к дверце шкафа…

Однако Ру вырывается – распахиваю глаза от неожиданно-резкого движения. Не смотрит на меня. Натягивает брюки, сосредоточенный на одежде.

– Есть идеи, как работать?

– Да фигня. Тридцать первое, все будут втихаря бухать, вечером ёлка… Денёк перекантуемся, пара выходных, а там посмотрим.

– Думаешь, само пройдёт?

– Мало ли.

– А может, это вообще локальный глюк? – он застёгивает кнопки на рубашке. – Может, вчерашние грибы виноваты. На самом деле ничего нет.

– Сомневаюсь. Если бы магазинные консервы давали такой чудо-эффект, их бы раскупили мгновенно.

– Чего тормозишь? – он указывает подбородком на мои голые ноги. – Опоздаем.

– Жду, пока ты на меня посмотришь.

Ру тянет время, тщательно поправляя и застёгивая ремень. Наконец всё же смотрит мне в лицо. Хотя я не касаюсь его сознания, но даже отсюда чувствую эмоции – будто в холодную грязь вляпался – и усилие не отвести взгляд.

– Ты… – запинаюсь, опешив под напором его чувств. – Действительно настолько ненавидишь свою внешность?

Мои карие глаза прищуриваются, нос морщится, как у разозлённого пса, а верхняя губа дёргается вверх, открывая влажно-блестящие острия зубов. Вообще-то да, нервирует смотреть на собственное лицо, которое не повторяет мимику, как отражение в зеркале, а действует самостоятельно.

Ру отворачивается. Застёгивает запонки. Оглаживает на себе мою рубашку, проводит пальцем по нашивке с фамилией.

А я всё ещё голышом. Да и хрен с ним, могу разок опоздать, ситуация-то внештатная.

– Твоё опоздание запишут на меня.

– Ну, скажешь, что ты, капитан-майор Блэйк, отправил меня, своего помощника, в пятнадцатую часть отнести документы.

– А что, так можно было? Нахрена я тогда хожу на работу каждый день?

Его губы вздрагивают, обещая улыбку, и я, обрадованный таким улучшением, снова притягиваю Ру к себе. Хотя на этот раз уже нейтрально, всё же подкаты к собственному телу отдают извратом.

– Чтобы на меня любоваться, само собой. Я ж твой ненаглядный командир, – улыбаюсь и тискаю Ру за уши, в надежде этой чушью поднять ему настроение. Он хмурится, но хотя бы не вырывается. – А ты – мой самый любимый… Ну… Любимый?

– «Любимый любимый»? У тебя что, запас слов иссяк?

– Именно, так что заканчивай с самокритикой, а то в табло получишь.

– Скорее уж ты, – Ру наконец-то усмехается и снисходительно оглядывает меня. – Твоё тело сильнее и быстрее, а я знаю все слабые места своего. Раскатаю тебя без вариантов.

– Вечером проверим. А пока… – дотянувшись до его, то бишь моей, задницы, шлёпаю со всей дури, как обычно Ру делает. – Вперёд, на работку.

***

На выходе из подъезда дневной свет эффектно обрисовал мою физиономию – ту, что сейчас на Эйруине, – и заметную щетину. Он ведь не бреется, а я и забыл про эту деталь, потому что долго копался в его носках, разыскивая пару. Ладно, я ведь большую часть времени маску таскаю, авось никто не обратит внимания. Однако это навело на мысль, что наш обмен телами таит в себе подводные камни.