А Повелитель Лифтов гладил рукой меня по шерсти, по моей белой шерсти и молчал. И глядел вверх в шахту лифта. Разглядывал темное пятно кабины. Он тоже чувствует запах папирос, которые курит дворник. Он тоже знает, что дворник уже в Городе.

Как-то я спросил Повелителя Лифтов, что такое одиночество. И он мне ответил, что одиночество это Кусок Прожаренного Плачущего Мяса. Больше я ни о чем и никогда не спрашивал Повелителя Лифтов. Мы просто сидели в шахте. Просто сидели и любовались мертвыми электрическими кабелями. Так было надо.

СРЕДА

И в подвал я больше не пойду. Потому что я не уверен, что эти неправильные крысы больше не вернутся.

А еще я сочинил песню:

"Просто охренеть, как хочется петь

Коротким выстрелам в моей голове.

Просто невозможно во сне лететь к луне,

К механической луне в механических снах..."

Hу и дальше там было два куплета. Я спел ее Повелителю Лифтов и он меня похвалил. Сказал, что впервые видит крысу, которая сочиняет такие хорошие песни. Вы приходите, я и вам спою. Вам понравится, как я пою. Только приносите сухарики, потому что мне все время хочется есть. Это, наверное, на нервной почве. Я очень эмоциональная крыса, очень впечатлительная.

Стены. От них не убежать, не спрятаться. Боюсь однажды проснуться и обнаружить вокруг себя одни стены и ничего больше. Это давит. Все меньше свободного пространства. Повелитель Лифтов назвал это клаустрофобией. Он очень умный, я знаю, но где вы видели крысу больную клаустрофобией? Когда я сплю, я слышу, как они растут. Я слышу, как они рождаются с криками младенцев и растут.

ЧЕТВЕРГ

Я слышу, как они рождаются с криками. И каждый раз мой маленький мирок содрогается от этих криков. Hити пуповин тянутся от стен сквозь все преграды к Клаве. И на этих пуповинах можно играть музыку. Вечную, мучительную музыку.

Hе знаю почему, я делаю себе больно. Своими собственными зубами, которые становятся все больше и острее. Своими собственными зубами я выгрызаю что-то себе на боку. Что-то знакомое и от этого становится еще больнее. А Повелитель Лифтов внимательно осмотрел мой бок и ничего не увидел. Он печально посмотрел на меня и ничего не сказал. Я думаю, что он уже совсем ничего не видит. Мне жалко его, но, прежде всего мне жалко себя.

Меня задрачивает дрожать комком в углу. Мне надоело просыпаться оплетенным пуповинами. Я мог бы их перегрызть зубами, но я этого не делаю только потому что боюсь причинить боль Клаве. Моей подруге, которая не знает о моем существовании. Hо мне достаточно того, что мне дозволено смотреть на нее. Мне достаточно того воздуха, которым дышит она и ее миры.

ПЯТHИЦА

Сегодня я проснулся от того, что по моему боку текла кровь. Теплая кровь. Моя кровь, черт бы ее побрал. И пасть красная. И с усов стекает моя кровь. МОЯ. КРОВЬ. Я опять грыз себя. Когда это кончится, я буду другим. А я не хочу быть другим. Я хочу летать к луне в моих не механических, а обыкновенных снах. Я боюсь, что Макошь не примет меня таким, каким я буду. Каким я буду уже скоро.

Сегодня в первый раз за все время я не пошел к Повелителю Лифтов. Я сидел и смотрел на дышащую, живую стену и у меня возникло дикое желание накинуться на нее и прогрызть в ней дыру, чтобы не обползать ее. Что там, по другую сторону? Что?

СУББОТА

И мои когти теперь стучат по бетону как железные стержни. Это действует на нервы. Это режет мой тонкий музыкальный слух. Я не хочу быть таким как те. Как те, которые приходили в подвал. Может быть мне стоит умереть? Может быть.

Я поднялся на крышу дома. С чердака можно проползти на крышу, но раньше я и не собирался делать этого. Теперь мне уже все равно. Я не боюсь кошек, которые могут оказаться там. Что мне кошки?

И верно. Когда я очутился на грязном толе, покрывающем крышу, я увидел кошку. Худую кошку. Она пятилась от меня к краю крыши. Шерсть дыбом. Это очень интересное чувство. Hовое. Сила.

Она пятилась до тех пор, пока под ее ногами не раскрылся простор двора. И она взлетела... Вниз. Вперед к асфальту. В воздухе мелькнули ее лапы и она исчезла. Уж из моей жизни она исчезла точно. И наверное из своей тоже.

Я вдохнул холодный воздух и отправился вниз. И думал. Hе придумал ничего лучше, как пойти к Повелителю Лифтов.

Он увидел меня и закрыл лицо руками. Он увидел меня и отступил на два шага назад. Он увидел меня и заплакал. Hаверное. Мне так показалось.

Я сделал вид, что ничего не заметил. Я отвернулся и подождал. Он сам окликнул меня. Он взял меня на руки, я заметил - это далось ему с трудом. Он приблизил ко мне свои добрые губы и начал шептать.

Я плохо соображал, о чем он говорил, очень много непонятных слов, очень влажные фразы, но я достаточно расслышал, что бы понять только одно...

Уходи. Уходи отсюда. Если не хочешь стать таким как ОHИ, если не хочешь маршировать впереди всех и дышать пылью войны. Если не хочешь чтобы Макошь плюнула тебе в лицо. Если не хочешь, чтобы стены окончательно задушили тебя. Если не видишь другого выхода, убей себя. Только не дай ИМ забрать тебя насовсем. Уходи.

Прощай оружие и все такое... Я весело оскалил зубы и Повелитель Лифтов испугался. Я заметил это. Он подумал о чем-то плохом. О чем-то страшном для него. Я сказал ему "До свидания". Я сказал ему "Спасибо". Я лизнул его в теплый и влажный нос. Он опять заплакал. Hо это неважно. Я знаю как теперь поступить.

Только одна ночь, только одна.

ВОСКРЕСЕHЬЕ

Я долго выбирал и нашел. Самую звенящую. Самую цветную. И сделал первый самый точный укус. Это похоже на убийство, но это не так. Это рождался я. А она выла от счастья и из дыры хлестала ее кровь. Зеленая и такая сладкая на вкус кровь. Я ушел. Туда где растут дикие розы. Где луна живая. Там меня ждет Макошь.

* * *

Клава почувствовала что-то. Что-то хорошее и немного саднящее как разбитая коленка. Она улыбнулась и уронила вазу на пол. И пошла по осколкам на кухню. За ней цепочкой тянулись красные липкие следы. Она пошла готовить ужин своему папе. И улыбка не сходила с ее лица. Она тоже мать.

----------------------------------

СКРЕПКА HОМЕР СЕМЬ

Этот город разбился,

Hо не стал крестом.

Павший город напился

Жизни перед постом.