Теперь за ней неуёмно следовала репутация утонченной, в меру эксцентричной капризной нуар-дивы, которой можно простить всё. «Белоснежки», которая ведет за собой локомотив творческого бизнеса, но при этом и сама порхает бабочкой над сценой по особым случаям, сама себе Брэнд – принцесска с коготками дикой кошки. Птичка высокого полета. Ее нежный поэтический облик умело маскировал

и археологические пласты авторитета и опыта в своей сфере, и известный отвязный нрав «наотмажь» хваткой бизнес-лейди, которым она порой никого не щадила правдой, умело приправленной детской улыбкой;

и возраст, на цыпочках подкрадывающийся к 40. Тем не менее она всегда была чуть высокопарно, по-аристократически изысканной, по-творчески впечатлительной, меткой в деталях, справедливой, мастеровитой, пронзительной, и умела подать себя роковой обольстительницей. Если нужно для дела. Дива.

Пускай и не в кулисах на 10м часу работы, под полночь. С забранными в хвостик волосами и обликом потерявшейся девочки.

Когда-то он мельком наблюдал ее «решалой» в пафосных и раскрученных проектах за рубежом – всю такую классическую, почти мистически красивую и возмутительно заслуженную. Далекую как мираж – и географически, и стилистически. Потом она объявилась тут, в их лихом мейнстриме,

и тут-же злобно засудила со своих высот несчастного теле-дебютанта Сашку. Еще пацана, в той его первой медиа-попытке пару лет назад. И кто её просил так придираться со своих классических высот??

Кааааак же уязвленный нежданным провалом Сашка нес на неёе, надменную пафосную фарфоровую стерву в унылых квартирниках под пивас! Уууу! Другой бы после такой прилюдной «порки», наверное, и не сунулся б больше. Но только не Саня, тот – креееепко закусился. На реванш. Потом, через год-другой – поработал с ней, и очарованно поутих.

Несколько месяцев он тогда использовал данный ею хлипкий второй шанс – терпел показательные словесные трепки, бронибойную критику, на которую всегда до того плевать хотел… Но тут было не так просто рикошетить привычным пофигизмом и здоровой провинциальной наглостью, которая выручала не раз. Когда говорит Онаааа… Богиня, убивающая и взглядом и словом, даже сквозь экран. Та, чье слово – буквально имеет ВЕС! А взгляд – как летящий кинжал. Ох как тонизирует!

От раза к разу бедный Сашка терпел, и уныло побито плелся вперед, снова и снова пытаясь встрепенуться и что-то ей доказать. Свою состоятельность, хотя её так бесила его нарочитая, неуклюже прячущая перепуг, нахальноватая самонадеянность. Она упрямилась, надменничала, играла в свои жестокие ведьменские игры,

но потом всё-же сдалась, и сменила профессиональный гнев на милость. И похоже, сделала это в самый ключевой момент: не сломала – вытащила. Из него все, что можно было. На тот момент.

В тот раз Сашка протащил его, Назара, на один из эфиров «по блату», и Татьяна, вместе с прочими, высоко оценила их тандем, а равно – и заметного помощника-дружка-постановщика. Ее меткий глаз сверкнул, и Назара молниеносно позвали постановщиком на следующий сезон. Он подумал…

И пришел, но – участником. Решил, что медийность в максимальном масштабе – ему не повредит. Меньше статуса, зато больше мелькания. Его уже знали и ждали. Взяли типа как Спешал Гест, как «своего». Несомненно, Саня, дерзкий первопроходец, битый как бродячий пес, буквально внес его в проект – поспособствовал такому теплому приему, но и он сам участником – не оплошал. Теперь вспоминать, что на заре Истории пару лет назад забраковали самого Назара Товина, тогда еще с другим именем и цветом волос, было как-то даже неудобно.

Назар – Алыверды – позвал в поддержку в свою очередь Саню, напомнить о нем целевой аудитории, они «светонули» названием своей школы, на котором потом не плохо поднялись – на видеороликах, сотрудничестве, рекламе и «классах» для учеников. Где-то там они впервые «засветили» и Женю. Татьяна заметила его сразу – меткий глаз опытной продюсера никогда не пропускал породистых ребят. А её собственная порода и великолепие позволяли ей с нарочитой дерзостью как казнить, так и миловать – не стесняясь эпатажных заявлений, напоказ.

Впрочем, ничего удивительного. Женя всегда был козырем. Хороших шулерОов.

Сейчас Таня, столь склонная ко всякого рода театральностям, пафосу и экспрессии, стояла бледная в огромном сером свитере в затемненном уголке, и с кем-то неспешно негромко беседовала по делу, совсем не улыбаясь своей отфильтрованной чистой магией. Обычно сияющие бордовыми оттенками сочные губы – не тронуты косметикой, как и ясные светлые глаза, столь контрастные с каштановой прямой челкой. Темные волосы, обычно идеально оттеняющие безупречное кукольное личико той, кто умеет себя подать на уровне почти сюрреальности, небрежно откинуты назад. Рабочий процесс. Ничего не успеваем, ничего не готово, все валится из рук. Получается или нет – уже ни черта не понятно. Как и каждый раз перед съемками. Она устала.

Назар иногда останавливал на ней взгляд, и в суматохе его накрывало странной уверенностью: «прорвемся». Он встречал уйму властных женщин, но только теперь понял, что такое – сильная. По-настоящему. Ей – всего лет на 10 с хвостиком больше, чем им с Сашкой. Её знает весь мир. Она – настоящий их друг. И мастер своего дела – шоу. Они знают это – теперь – потому, что они с ней – на одной стороне. Они – за одно. Они давно друг друга «раскусили», и сроднились своими творческими началами. И она теперь – с ними. Свояяяяя…

Женщина без возраста, вне границ и преград, вне реальности.

И без нервов. Как казалось. Раньше.

Испытав почти привычный уже, естественный как дыхание, прилив нежности и странного опекунства, он подходит к ней и приобнимает за плечи, уводя от костюмера. Почти забывая, что немного замерз в этой апофеозной лиловой «ретро-диско-шторе» на голый торс и серых легких «домашних» трениках.

Таня доверчиво и естественно привычно поддается на его щенячье объятие:

– Никита, котик! – устало льнет она к приятелю. Высокий. Уютный.

Он чувствует небывалый комфорт, словно преодолел телеэкран и оказался в другом измерении, где все – так, как ты хочешь. Он знает, что ей тоже очень спокойно сейчас.

– Устала, Танюш?

– Ужасно. У меня неудачный рум в гостинице – чудовищная слышимость. И вообще, все из рук вон… – сникает она. Это – смирение на грани обреченности. Истерики. Где-то рядом – бродит нервный срыв.

Но он его сюда – не пустит. Нет.

– Ничего, скоро все закончится.

Он знает, что она – рассорилась с относительно новым и весьма перспективным своим женихом – бывшим другом бывшего мужа, который тоже по странному совпадению заморский чиновник, только посимпатичнее. Который так удачно появился, пока её пытался вернуть бывший, который какое-то время был будто б уже и не бывший. Сейчас она в глухой заморозке со всеми. Ними. И вынуждена это от всех скрывать. За это её прессует Сочинская мама. Под присмотром у которой сы-подросток.

И сын у нее сейчас – в сложном возрасте – чудит… и он сам и Саня уже беседовали с ним «по-братски», ведь он подрос с карапуза до почти выпускника школы у них на руках. Приглядывают, как родня.

А еще Татьяна очевидно ревнует. Она – как всякая настоящая женщина, при всей своей неприступности и помпезности, влюбляется – повинуясь порыву, как кошка… Не взирая ни на какие шаблоны, вне планов или рациональных соображений… в любого «инструктора по фитнесу»… В пороооду… Без оглядки. Она так странно, платонически, но сокрушительно мощно сразу положила глаз на Женьку,

а тот – молниеносно закрутил роман с 20-летней крошкой, одной из… Втюхался как подросток, не отрывается от неё, не отходит ни на шаг. «Кристина – как Кристина» – решили они с Саней – ни какой-то уникальности, ни врожденного благородства, ни выразительности – обычная сраднестатистическая красотка, «олененок» с претензией и амбициями. Впрочем, так всегда было – и с Саниной Дашей, как и с его пресловутой «бедой» Оксаной. Да и милашная деловитая Валя, помнится, несмотря на калифорнийскую красоту, набор статусов, несомненный ум, и, вроде бы, адекватность, у друзей восторгов не вызывала. Что-что, а по бабам они друг от друга одобрения дааавно не ждут. И как только один влипает, остальные – только молча вздыхают. Все понимают, трезво оценивают,