Саша же, оставшийся со своим паспортным именем наедине, нисколько не переживал. Ему – хватало. В Саше было столько Саши, что никак не раздробить на фрагменты.

– Да так. Смотрю в небо… – ответил младший… братик.

– Вдруг там кто-то живет? – ухмыльнулся тут же подоспевший куражный прагматик и циник Сашка. Он в растянутой майке-«алкоголичке» поверх выбивающейся из-под нее к шее «шерсти», небрежно облокотился на распахнутое окно, и кивнул вверх: – Хочешь с ними познакомиться?

Женя задумался… И с присущей ему серьезностью и обстоятельностью покачал головой.

– Не спросонья.

Парни вдруг взорвались общим хоровым хохотом – снимающим всякую усталость – таким, каким встречали все странные ситуации, в которые попадали регулярно. Так Женя нечаянно подвел итог этому дню и нежданно-долгожданным новостям. Он всегда чувствовал себя здесь – семьей, но как сейчас – еще никогда прежде. Посвященный…

* * *

– Ты – такой спокойный… – почти восторженно и чуть тревожно вглядывался Женя в друга тогда, силясь понять, что тот чувствует. Разгадать эту философскую безмятежность.

– Старается не переживать. По пустякам. – как всегда пришел на подмогу «стена» – Саня.

– Думаешь, пустяки? – нахмурился Женя, как обычно ничего не утверждая.

– Пустяки или не пустяки – решит только время. И нам откроет. Когда нужно. – успокоил всех тот, кого пытались успокоить все.

* * * * И еще

А неделей позже они подали заявку на кастинг. Очередной. Все втроем. На этот раз. В конкурс едино-личностей. 3в1, как единый организм.

Все, кто знали Назара Товина и Сашу Левицкого с профессиональной точки зрения, знали их как ребят дерзких, концептуально стильных,

и весьма раскрученных: они умели засвечиваться на всех площадках, куда только могут стремиться прогрессивные перформеры. Но главным козырем их узнаваемости были, конечно, залеты на телек. В своей сфере каждый из них индивидуально участвовал в большинстве проектов большинства телеканалов и порознь и вместе, и уже почти считали это направление – исчерпанным, но…

Но тут Женя, доросший наконец до своего медийного рывка в пучину узнаваемости и жёсткой востребованности, захандрил на почве преследования, организованного брошенной подружкой, а Назар – понял, что новость, которая выглядит бесспорным «приобретением» и прибавлением – не оставит ему былого и былых, по крайней мере в прежней форме… Он уже за давностью лет почти не считал это потерей, но тут было от чего с головой зарыться в новый интенсив. Так пускай будет – профессиональный.

Ну а Саша? А Саша почувствовал новый приступ желания нового вызова!… Или потребности сбежать от своей устроенности. Пока она не слопала его, или не отпугнула. Совсем… Отдохнуть от хорошего. А его друзья и их общие дела – были тем самым нескончаемым приключением, в котором ему всегда удавалось спрятаться от своих сомнений, когда это самое «хорошее», что так манило, и было завоевано таким трудом, вдруг теряло свою ошеломляющую ценность…

Этот проект не был похож на прежние: планировалось не просто танцевальное или театральное шоу, или соревнование, а некое создание музыкального спектакля – трансформера. Набирались не просто танцоры, а персонажи, имеющие отношение к созданию театрализованных художественных, стилистических, хореографических, музыкальных форм и инициации новых жанров.

У них такие эксперименты в арсенале имелись. Один из их «старых» инфернальных тематических номеров – условно «без костюмов, без лиц» – станцованный на камеру, практически одними шеями и кистями на площадке полтора на полтора метра, случайно, с подачи их «ручного» оператора победил на престижном европейском фестивале современного искусства, не ограниченном, кстати, формами искусства. То есть не на танцевальном а на обобщенном и неожиданно масштабном! На столько серьезной работой казалась мимолетная выдумка про пару растяп-«инопланетяшек» с намеком на кукловода под странную «наркоманскую» музычку. На столько она трогала самые абстрактные уголки воображения. Почему так вышло – никто не мог объяснить – магия момента, катарсис, но черные костюмы, круглые очки и шапочки, и минимализированная мимика – так подчеркнули сюрреализм, что номер, увидевши случайно, начинали непроизвольно комментировать вслух «синхронным переводом» даже далекие от искусства люди. Уводило. Все трое не были обделены неким актерским шармом помимо богатого арсенала профессиональных скиллов.

Эти «трое-из-ларца» – «Одинаковыми с лица» не были. Напротив, умело играли на синхроне в контрасте индивидуальностей. Выглядели ровесниками. Всегда! В любом моменте – «важными-заслуженными на пороге зрелости» ли, или ребятней – не важно. Синхрон. (…изация). И каждый странным образом умел казаться лидером в своем аспекте, как бы ни распределились роли. Они как-то странным образом уравнивали и дополняли, а где-то – и сглаживали друг друга.

Но до сих пор это сотрудничество друзей оставалось неформальным – ни контрактов, ни даже устных договоренностей о структуре команды не фигурировало: каждый был сам за себя, пускай и в прочном тандеме. Со своими частными проектами. Кто где преподавал или участвовал дополнительно, кто – в моделинге, кто – эпизодически в кино, кто в театральной режиссуре. Команда была скорей интуитивной, чем осязаемой, пускай и небезызвестной.

Их общая заявка на кастинг нового проекта была воспринята уже почти как новый анекдот: ребята примелькались во всех возможных составах и вариациях, и здесь – тоже. Да, каждый был известен личными проектами, в различных визуальных и медийных областях, но и общий проект засветили неоднократно. Зато они были тремя яркими персонажами с историей, обреченными на успех, очень сработанными. Их общему появлению, не смотря на море сарказма, организаторы были по-правде-говоря рады. Приняли «как своих».

И тут стало понятно, что чтобы снова войти «в ту-же НЕ воду», придется прежде всего обнулить былые заслуги,

и слиться в новую форму персонажа. 3-голавого дракона, который что б ни говорил по отдельности, но двигается всегда в одну сторону. На практике это означало обнулить даже свои засвеченные брэнд-имена. По крайней мере 2, чтоб уровнять их с 3м достойным.

В поисках своего брэнда парни давным давно начали складывать буквы. Своих имён. Чтоб где-то подспудно оставаясь собой, сохраняя себя, стать и новой формой, презентацией столь желаемой зрителем Сказки. Героями Мифов и легенд, на создание которых вполне способны.

Так для начала ребята сложили каждый себе псевдонимы с оглядкой на паспорт. И обозначились ими теперь не только на соревнованиях, но и в личных соцсетях. Вскоре эти никнеймы знали вс и в широком медиапространстве:

Видоизмененное и спаянное Серебристое звенящие «NazarTevin» – смягченное беглостью, с ударениями на 1й и 1й слог – звучало как персонаж компьютерной игры или утопической футуристической кино-реальности. Одетый в скафандр, непременно, с холодным иррациональным оттенком странно остриженных волос. Так лидеру удалось исключить из медиапространства первое имя, чуть изменить фамилию, и стать аватаром самого себя – как ему всегда и хотелось. Вне возраста, географии, вне реальности. И нет больше никакого Никиты Валерьевича Товина, есть яркая модификация

Другое нехитрое сокращение имени с фамилией дало поистине эпичное «Sa-Lev». Так-же с ударением вначале, оно – напротив, отдавало чем-то средневековым, рыцарским. Монументальным, как крепость, что будто б маячила за ним в дымке горизонта… И самодостаточным, хоть и хотелось добавить тут-же: "из клана бешеных псов" с каштаново-рыжей гривой (пускай и только челки)… Так жёсткий лишь внешне Александр Витальевич Левицкий пошел похожим с другом путем, но с совершенно иным результатом.

Подумаешь, изменение или сокращение.

Но на этом эксперименты с арифметикой букв не закончились.

Еще недавно совсем застенчивый и приватный «3й» – взял модифицированное прозвище, данное первыми, и скромно дополнил его своими инициалами. Альтер+максимальное сокращение. Так Евгений Юрьевич Смирнов превратился в «Слад*с», обманчивый в звонкости звучания – «Злат/Слад». Итог: «Slad.eS» – с нечитающейся, на американский манер "е" – кратко и емко, облегченно, модно-стильно-молодежно, под таким лейблом продавать можно что угодно, желательно с фитнес-уклоном. Ник звучал нейтрально, как его сероватый, будто чуть мелированный оттенок стрижки,