— Нет, — подтвердил тот. — И я в этом практически уверен.

Тем временем приоткрылась дверь, в проеме показалась рыжая лапа, потом голова, а следом полностью протиснулся их хозяин. Рыжий котенок-подросток прошелся по кабинету, остановился возле Аверина и принялся тереться об штанину.

— Ой, котик! — обрадовалась Оля и протянула к нему руку. Костя тоже наклонился, чтобы погладить кота, их руки случайно соприкоснулись. Ей показалось, от посыпавшихся искр на животном чуть не вспыхнула шерсть.

— Красавец какой, — сказал Аверин, потирая руку в месте прикосновения.

— А как его зовут? — спросила Оля, почесывая котенка за ушком.

Ямпольский почему-то напрягся.

— Понятия не имею, — сказал он, разглядывая потолок. — Прибился недавно к кухне, они как-то назвали, наверное, я не спрашивал, — и прошипел котенку: — Пошел вон!

— Расцветка красивая, на тигра похож, — восхищенно сказал Костя.

Ямпольский изменился в лице, поднял кота за загривок и выкинул за дверь. Оле показалось, что кот был крайне озадачен таким обращением. Впрочем, слишком много всего ей стало казаться в последнее время, и кот не стал исключением.

— Поэтому я уверен, что камень до сих пор у него, — закончил Аверин и уселся в кресло, на которое Оля не могла смотреть без предательской дрожи.

Коварный Аверин наверняка на это рассчитывал и периодически бросал на нее пытливые взгляды. Они заседали в его гостиной, и Оля мужественно отгоняла воспоминания, которые налетели на нее как пчелы на мед, стоило переступить порог аверинского дома.

— Согласен, — Ямпольский удовлетворенно кивнул.

Речь шла о каком-то явно известном обоим мужчинам коллекционере-палеографе*. Он изучал древние рукописи и к тому же коллекционировал драгоценные камни. Естественно, Оле имя Давида Данилевского ни о чем не говорило — где она, и где рукописи! Тем более драгоценные камни. Но ее партнеры-подельники считали по-другому.

Несчастный случай усадил Данилевского в инвалидное кресло, и теперь Аверин предлагал заявиться к нему в замок для медицинской консультации. Главная роль отводилась Ольге, против чего она решительно восстала. Она хирург, а не травматолог.

— Не можете избавиться от страсти к лицедейству, Константин Маркович? — ехидно съязвила она. — Так продайте ему свой эликсир молодости. Надеюсь, у вас сохранился рецептик этого варева?

— Эликсир молодости? — удивился Ямпольский.

— В переносном смысле, — пробормотал Аверин и уже увереннее взглянул на Олю. — Я лишь использую работающие методики. Данилевский одержим желанием распрощаться с инвалидным креслом, он как минимум заинтересуется новой техникой лечения.

— Так почему бы вам самому не сыграть роль целителя? Любое перевоплощение для вас плевое дело!

— Давид может меня знать, — стоял на своем Костя, — а Арсена Павловича он узнает с полпинка.

Ямпольский сидел с таким видом, как будто это его лицо, а не портрет Бенджамина Франклина украшает стодолларовую купюру с тысяча девятьсот четырнадцатого года.

— Так какой там диагноз? — спросила Ольга.

Аверин напрягся, зачем-то посмотрел на Ямпольского и достал телефон. Дозвонился до одного из своих помощников и передал телефон Оле.

— Есть на чем записать? — огляделась она по сторонам. Но вокруг была все та же гостиная, и Оля полезла в сумку.

Там нашлись и ручка, и даже старый чек, на котором она под диктовку обладателя приятного молодого голоса, звучавшего из трубки, записала целый мини-эпикриз, а не диагноз. Затем задумчиво всмотрелась в записи и принялась грызть ручку.

— Можно? — спросил Аверин, протягивая руку. Оля передала ему записку.

— Что там? — Ямпольский с некоторым сожалением распрощался с образом Бенджамина Франклина. Костя морщил лоб и чуть ли не пальцем водил по написанному.

— Написано неразборчиво, — пожаловался он Ямпольскому.

Тот обогнул стол, и они вместе уставились на записку. Ямпольский прищурился и беззвучно зашевелил губами.

— Она же врач, — примирительно сказал он Аверину, и мужчины вновь вгляделись в Олины каракули. Оля с достоинством хранила молчание. Да, почерк у нее ужасный, но он такой со школы, а не потому, что она врач…

— Все время забываю, — пробормотал Костя, продолжая морщить лоб.

Ямпольский сдался первым.

— Оленька, ты сама нам скажи, там все безнадежно? — подошел он в явных раздумьях, взять ее за руку или пока не дразнить Аверина.

— Ох ни хера себе! — услышали они сдавленное и обернулись.

Аверин перевернул записку и рассматривал чек. Впервые за свои тридцать лет Оля поняла, что означает выражение «глаза лезут на лоб». Костя поднял голову и вперил в неё потрясенный взгляд. А потом перевел такой же взгляд на Ямпольского. Арсен с Олей недоуменно переглянулись. Костя открыл и закрыл рот, и она поняла, что тот утратил дар речи.

— Что там такое? — нетерпеливо поинтересовался Ямпольский и взял из безжизненных пальцев Аверина чек. А следом полезли на лоб глаза и у него.

— Оля! Зачем тебе столько презервативов?

— Тоже не знаешь, да? — оживший Аверин сглотнул и вытер потный лоб. 

— Марафон! — догадался Ямпольский и скептически взглянул на Олю. Костя закашлялся, Ямпольский заботливо постучал его по спине.

— Марафон? — как в тумане повторил Аверин. — Скажи сразу, кастинг...

— Ты у меня все отобрал, — попыталась сказать в свою защиту Оля, — и я подумала... Там же мэр...

— А что мэр? — не понял Ямпольский. — Да он меня благодарить должен, я ему такое шоу организовал!

— Я слышала, он был в ярости. 

— Мэру не хватило презервативов? — не переставал выгибать брови Аверин.

Ямпольский обвел их обоих непонимающим взглядом, а потом яростно растер лоб.

— Твою ж мать... Нет, Константин Маркович, вы все не так поняли. 

— Куда мне! — проговорил шокированный Аверин. — Восемьсот семьдесят одна штука!

— Это благотворительность! — сделала она последнюю попытку донести правду.

— Это разврат, Оля!

— Пятеро детей от разных баб, вот где разврат!

— У вас пятеро детей, Константин Маркович? — изумился Ямпольский.

— Я помогаю нуждающимся, Господь призывал делиться! — с вызовом сказала Ольга.

— Напомни, где он говорил о презервативах.

— Так, все! — поднял руки Ямпольский. — Это был городской марафон против СПИДа, на котором Олю обязали раздавать презервативы. Ей показалось мало, и она решила внести свой скромный вклад. Да, Оленька? Давайте вернемся к делу. У вас еще есть варианты как попасть в дом Данилевского?

— У меня есть одна подходящая рукопись, — ответил все еще дымящийся Аверин.

— Вы сами ее написали? — Оля не готова была так просто сдаваться, но Ямпольский строго взглянул на нее, и она умолкла. Аверин до ответа не снизошел. Это был шанс выйти из игры, и Ольга решила его не упустить. — Тогда мы с тобой лишние, Арсен. Пускай Константин Маркович сам…

— Нет, Оля, я буду выступать в качестве праздно шатающегося миллиардера, пожелавшего купить замок.

— А я тогда кто?

— Как кто? — взгляд Ямпольского сделался туманным и загадочным. — Ты со мной.

— Ты организуешь нам протекцию, — вмешался Аверин, глядя на Ольгу и старательно делая вид, что не услышал слов своего работодателя.

— Каким образом?

— Твой родственник. Он знаком с Данилевским.

*Палеограф — специалист, изучающий создание знаков письменности и их развитие.

— Дава? — удивленно переспросил Даниял, стоило Оле озвучить свою просьбу. — Зачем тебе понадобился Давид, Оля?

— Не мне, — она обрадовалась, что хоть тут не придется ничего сочинять, — Аверину. Ему надо рукопись расшифровать, говорит, древняя. Может, конечно, врет, — добавила поспешно, поймав скептический взгляд зятя. Наверняка тот помнит «эликсир молодости» Константина Марковича.

То, что рассказал ей Даниял, оптимизма не прибавило. Давид Данилевский по материнской линии был потомком древнего аристократического рода Тугановых и жил у себя на родине в самом настоящем замке. А она еще удивлялась, какие такие замки собрался скупать Ямпольский!