– Какой же ты большой вырос, Саввушка, – с нежностью сказала Алия, пытаясь погладить племянника по длинным непослушным волосам.

Но не тут-то было! Савва успел увернуться. Телячьи нежности не для настоящих мужчин.

– Так быстро пролетело время, – добавила она уже с грустной ноткой.

Они сели за массивный деревянный стол на деревянные же стулья в кожаной обивке на домашней половине дома наместника. Алия Куницына, старшая и единственная сестра матери Саввы, кроткая, светловолосая, с крупным ртом и тёмными глазами-черносливами, смотрела на племянника с обожанием. Даже на то, как он ест не всегда аккуратно. Что поделаешь – мальчишка.

– Тётя, ты говорила мне всё это позавчера, ага, на моём дне рождения, – сказал Савва, с трудом прожевывая яичницу, много набрал.

– Не болтай с набитым ртом, – строго сказала Алия, как будто он маленький, несмышлёный малыш.

Тётя Алия, стройная, как девушка, встала, поправив длинный сарафан, чтобы подложить в его тарелку горячих сырников.

– Ты, видно, забыла. Помнишь, дядя произвёл меня в старшие помощники? Вот не любишь ты записывать в блокнот, а зря, – упрекнул её в ответ Савва.

Алия округлила тёмные глаза-черносливы.

– Забыла, – согласилась она. – Не всем же быть такими, как вы с Макарушкой. Кому-то суждено родиться и прожить беспамятниками.

Она села обратно на своё место и, подперев рукой подбородок, любовалась племянником.

– Если бы была жива твоя мать, как бы она обрадовалась твоим успехам. М-м-м, – сказала Алия с восхищением и грустью одновременно.

Алия и мать Саввы потеряли родителей в раннем детстве. Сёстры жили в качестве приживал в богатой семье и работали, в основном, в коровнике, но иногда приходилось и конюшни чистить. С тех пор запах коровника и конского дерьма вызывал у неё тошноту, поэтому тётушка любила окружать себя ароматами душистых трав. Однажды Алия не заметила у лошади рану, потрогала её, и та лягнула девочку в живот. Лекарь выходил Алию, но предупредил, что потомства она не дождётся. Он оказался прав.

– Мы обязательно об этом поговорим, – сказал Савва, вытирая рот предложенным полотенцем. – Но позже. Мне некогда, меня ждёт работа.

Отец Саввы ушёл в крестовый поход и не вернулся. Дружинник князя написал, что он погиб в бою, как истинный герой. Мать Саввы умерла, когда Савве исполнилось три года. Так в карточке мальчика написали в архиве. Савву взяла к себе бездетная тётка Алия и души не чаяла в единственном племяннике.

– Саввушка, а как же чай?! – крикнула Алия вдогонку.

– Спасибо, родная, за завтрак! – ответил юноша уже из другой комнаты. – Тебе ведь тоже пора собираться на работу, ага. Как же наше великолепное поселение обойдётся без твоей картотеки?

Однако далеко он не ушёл, всего лишь в приёмную половину дома – офис наместника. Тут обстановка выглядела несколько иначе. Дом хоть и был каменный, отделка сплошь состояла из дерева – сводчатый потолок, резные стеновые панели, массивная мебель. Вся композиция строилась вокруг внушительного камина, отделанного белым камнем. Над камином висел герб Новороссии – на зелёном кресте уместились лук и стрелы, блокнот и книги, изумруды и рубины. Пол устилали потрёпанные красные ковровые дорожки, привезённые из самой Новой Византии, впрочем, вполне ещё приличного вида.

Дядя, Макар Ильич Куницын, давно закончил приём и отправился в объезд по поселению Озёры и его окрестностям. Дел у наместника хватало по самое горлышко – проверить дороги, набрать дружинников для князя, собрать десятину от доходов крестьян, ремесленников и торговцев.

Когда-то, давным-давно Макар Куницын, безусый и безбородый, ушёл в крестовый поход, а когда вернулся, узнал, что его любимая вышла замуж. Не дождалась. Макар мог бы затаить обиду на весь белый свет и на женский пол, в частности. Но не таков был Макар Куницын. Хоть и росту в нём было немного, и нога его порою подводила – в крестовом походе он неудачно упал с коня, стержень имелся прочный – железобетонный, как забор вокруг поселения Озёры.

Алия ему сразу приглянулась. Кроткая, нежная, как шёлк, который Макар ей подарил для сарафана, Алия пленила его сердце раз и навсегда. Даже то, что Алия бесплодна, заставляло его любить её ещё больше, если такое вообще возможно. Девушка нуждалась в защитнике, а Макар – не смотрите, что хромой – был готов ради неё любого порвать на мелкие клочки.

После крестового похода Макар Куницын пошёл по административной части. Служил помощником у наместника. Хорошо служил, с доблестью защищал Озёры от набегов, с умом подходил к рядовым задачам. Через пару лет наместник его повысил до заместителя. А уж когда разбойники напали на поселковый отряд и убили наместника, ни у кого не возникало вопросов, кому занять дом наместника. Конечно, Макару Ильичу Куницыну!

– Клянусь сделать поселение Озёры образцовым, истребить разбойников как класс, и защищать Ваши интересы, как свои! – принёс Макар Ильич присягу и стал наместником.

Савва Куницын сел за стол, рядом со столом наместника, разложил вчерашние записи и уставился на них, изучая. Савва обладал хорошей памятью, но привычка делать заметки у него осталась ещё с детства. До одиннадцати лет ему это было просто необходимо.

– Сначала нужно выяснить, кто наш вчерашний утопленник, – сказал Савва, рассматривая свой карандашный рисунок в блокноте.

Савва вспомнил вчерашнее письмо, отправленное с гонцом в столицу Новороссии Коломну.

"В управление полиции города Коломна

от старшего помощника наместника поселения Озёры

Саввы Куницына

Запрос

Найден 4 мая 119 года от Рождества Христова по новому стилю на берегу реки Оки в районе поселения Озёры мужчина. На вид лет сорок. Крепкий, коренастый, руки в мозолях. Лысый. Борода заплетена в две косички. На плече татуировка – клещ. Отрублен указательный палец. Рубец на левой щеке. Чёрная рубаха, чёрные штаны. Цвет одежды может быть и серым".

Он прилежно переписал приметы жертвы в блокнот.

– Теперь вся надежда на столичных полицейских, – вздохнул Савва.

Среди местных жителей пропавших не числилось. Да и не похож был утопленник ни на кого из озёрских. Чужак, однозначно.

– Савва! – звонкий голос раздался прямо у него перед лицом.

Старший помощник наместника поднял голову и нахмурился. Перед ним стояла Дора. Лёгкая, воздушная, она сияла, как нимб над Иисусом в его втором пришествии.

– Милая, я же просил не отвлекать меня от работы. Я понимаю, что тебе трудно живётся без такого красавчика как я, но у меня рабочее время сейчас. И наместник…

Савва не успел договорить. Дора подошла к нему вплотную, села на колени и закрыла рот поцелуем.

– Ах, впрочем…, – сказал юноша, криво улыбаясь. – Так меня отвлекать, пожалуй, можно, ага.

Он потянулся за вторым поцелуем, но Дора отстранила его губы ладонью.

– Мы должны пойти с тобой в церковь, – сказала она, категорично вставая.

– У меня работа, – пытался возражать Савва, но звучало это теперь неубедительно.

Савва натянул меховую накидку на кожаную куртку, и они отправились в церковь. Храм хоть и стоял на пригорке, и видно его было хорошо со всех сторон, но путь до него был не близкий. Откуда ни возьмись, закружил над ними сокол Гром. Близко подлетать Гром остерегался. Сокол недолюбливал Дору – скорее всего, ревновал. Но пристально следил за ними.

– Веришь ли ты во Христа? – спросила Дора, когда они проходили мимо школы.

Началась перемена, и малышня высыпала из старого панельного здания, разрисованного художником сценами из Крестовых походов.

– Странный вопрос. Как же в него не верить, если он людям вместо страшного суда второй шанс даровал?! – спросил Савва, оглядывая Дору с удивлением.

– Согласна. Новая церковь – это чудо, ниспосланное нам Богом, – сказала Дора, с благоговением крестясь.

– И чудо, что священники Новой Византии сохранили знания предков, и не только религиозные, – поддержал её Савва.