— У меня есть деньги, чтобы заплатить тебе за учебники... но... я вижу... — она съеживается от выражения моего лица, — сейчас не подходящее время, чтобы поднимать этот вопрос.

Я складываю тарелки и несу их в раковину.

— К завтрашнему вечеру мне нужен список твоих счетов и все, в чем ты нуждаешься. — Я бросаю на нее тяжелый взгляд через плечо. — Вещи, которые необходимо купить.

Она присоединяется ко мне у раковины, ее лицо искажено отчаянием.

Я ополаскиваю тарелку и протягиваю ей.

— Я знаю, что ты достаточно храбрая, чтобы постоять за себя. Черт возьми, ты противостоишь этим ублюдкам уже много лет. — Я провожу пальцами по ее подбородку. — Но теперь у тебя есть помощь. Я послан тебе для того, чтобы немного облегчить твои трудности. Буду служить тебе опорой.

Айвори смотрит на полку в посудомоечной машине, неправильно ставит тарелку, изучает с минуту, потом поворачивает ее.

— Вот так?

Я киваю. Осознание того, что она никогда не загружала посудомоечную машину, заставляет меня ценить многие вещи в жизни, определяя ее на первое место в этом списке.

С непоколебимым выражением лица она, молча, помогает мне с посудой. Я даю ей время подумать, взвесить свою гордость. Когда уборка закончена, я поворачиваюсь к ней.

Девушка стоит на расстоянии вытянутой руки, юное тело облачено в мою рубашку, и она смотрит на свои босые ноги.

— То, что я ценю больше всего, не стоит и десяти центов. Но людям труднее всего отдавать именно это взамен.

Дружбу? Защиту? Любовь? Моя голова кружится в поисках ответа.

— Скажи, что ты имеешь в виду, и я дам тебе это.

Ее глаза находят мои, затем она делает шаг вперед. Еще один шаг, и руки обвивают мою талию. Айвори прижимается щекой к моей груди, кожа к коже, и тяжело вздыхает.

Крепкое объятие. Вот что она ценит больше всего.

Мышцы напрягаются, когда я обнимаю ее, прижимая как можно ближе, не оставляя синяков на ее мягкой коже. Айвори на голову ниже меня, и я не могу чувствовать, как бьется ее сердце. Поэтому подхватываю ее, поднимаю и прижимаю к груди.

Щелкнув локтем выключатель, мы направляемся к лестнице.

Она прижимается ко мне, руки скользят по моим плечам и устремляются в волосы. Все ее тело расслабляется в моих руках, когда лицом она утыкается в щеку, касаясь, дыша, чувствуя меня.

— Следовало бы попросить тебя опустить меня, но мне это очень нравится.

Это хорошо, потому что я не собираюсь отпускать ее.

Когда мы добираемся до спальни, она шепчет мне в шею:

— Утром мне нужно вернуться домой, чтобы одеться и покормить Шуберта.

Я сдерживаю улыбку.

— Ты кормишь его мозгами?

— Что? — Ее удивленное выражение лица смягчается и превращается в мерцающую улыбку. — Я не о мертвом Шуберте, это мой кот.

— Мы заскочим домой перед школой, и тебе не нужна будет одежда.

Я вхожу в чулан и ставлю ее на ноги. Отступив назад, прислоняюсь к дверному косяку и блокирую ей выход. Когда она поймет, насколько я чертовски сумасшедший, то убежит без оглядки.

Айвори кружит в центре комнаты, потирая затылок.

— Твой шкаф больше, чем мой дом.

Я засовываю руки в карманы фланелевых брюк и жду.

Ее взгляд цепляется за дальнюю стену, а затем девушка неуверенно подходит к ней. Она проводит рукой по длинной полке с туфлями на высоких каблуках и плоской подошве, сандалиями и теннисной обувью. Наклонив голову, смотрит на вешалки с платьями, рубашками и брюками. Вся стена принадлежит ей.

Девичья спина напрягается, руки опускаются по бокам, когда она говорит, стоя ко мне спиной.

— Ты живешь еще какой-то альтернативной жизнью, о которой я не знаю? Фетиш с женской одеждой?

— Что-то наподобие этого.

Она хватает с полки бежевые «Лабутены» и проверяет размер.

— Как ты... — вздыхает она, осторожно возвращая туфли на место. — В тот день, когда ты помог мне надеть туфли.

В моих венах густо, и горячо пульсирует кровь. Разделенный островом и длиной комнатой, я наблюдаю, как она изучает одежду, ожидая ее следующих слов.

— Я не... — Айвори поворачивается ко мне, ее глаза блестят от непролитых слез. — Я все понимаю. Нет, я не могу. Никакого нытья. Никаких сомнений в твоих действиях. — Она обхватывает себя рукой за талию и прижимает кулак ко рту, глядя на меня из-под ресниц. — Это очень трудно принять, но я стараюсь. — Она выпрямляется, смотря на одежду позади себя. — Просто... это все слишком много, слишком быстро, и...

— Иди сюда. — Я вынимаю руки из карманов, приглашая к себе в объятия.

Когда она подходит ко мне, я поднимаю ее и несу на кровать, этот образ смуглой кожи, тонкого хлопка и очарования.

— Что мое, то и твое, Айвори. Чем скорее ты примешь это, тем станет легче.

Ерзая под одеялом, она смотрит на меня снизу вверх.

— А если я не приму?

Я проскальзываю к ней, прижимаю ее к своей груди, переплетая ноги вместе.

— Тогда тебе придется терпеть... Как ты говоришь? — Я наклоняюсь и целую ее в нижнюю губу. — Резкий и угрюмый характер.

— От этого есть лекарство.

— Ты — единственное лекарство, которое мне нужно.

Потянувшись назад, я выключаю свет и кладу голову на ее подушку, наши лица находятся в нескольких дюймах друг от друга.

Лунный свет просачивается в соседнее окно, окутывая нас тишиной. Ее глаза блестят от удивления, беспокойства и невысказанных слов, отражая все эмоции, которые я открыто выражаю своим взглядом.

— Я не делюсь. — Я убираю ей волосы за ухо. — Это значит, что больше не будет ни старшеклассников, ни соседских мальчишек. Ты в моей постели и больше ни в чьей.

Она открывает рот.

Я постукиваю по нему пальцем, затем провожу по мягкому изгибу ее губ.

— Я буду защищать тебя от тех, кто не понимает слова «нет».

— Что насчет тебя? — Она дергает ногой, спрашивая низким, подозрительным тоном. — Есть другие женщины?

— Ты единственная.

Я отвергал каждую из них с тех пор, как встретил ее. Впервые я так долго обходился без секса.

Айвори хмурится.

— А как же твоя любовно-ненавистническая связь с Джоанн?

— С ней было сложно. Но я не видел ее уже полгода.

Я еще не все рассказал Айвори, мне нужно принять решение по поводу этого бардака, прежде чем доложу обо всем. И есть еще один секрет, который я утаил, и который должен раскрыть сейчас. — Я хочу кое-что рассказать тебе о Прескотте Риварде.

Ее взгляд темнеет.

— Он будет добиваться, чтобы тебя уволили? Или попытается выдвинуть обвинение?

— Я достаточно напугал его, чтобы он помалкивал, но это ненадолго. Страх, в конце концов, померкнет. А потом... я не знаю.

— Я пойду в полицию и объясню, что произошло.

— Нет, ты этого не сделаешь. — Я обхватываю рукой ее талию, готовясь к тому, что она рванет прочь. — Я обещал его матери место в Леопольде.

Проходит целое мгновение, прежде чем Айвори напрягается в моих руках.

— Почему?

— Она дала мне работу в Ле Мойн в обмен на мои связи. Я должен буду сделать так, чтобы Прескотт попал в Леопольд.

— Связи? Леопольд принимает только талантливых студентов.

— Моя мать занимает место в Совете попечителей. Она пропустит его без официального прослушивания.

Айвори внимательно изучает выражение моего лица, упираясь рукой в мою грудь и выдерживая расстояние между нами.

— Это повлияет на мои шансы, не так ли?

— Если я направлю на тебя внимание, придут вербовщики. Они будут присутствовать на общешкольном представлении и…

У нее перехватывает дыхание.

— Они увидят игру Прескотта и, возможно, отклонят его заявку.

— И вместо этого примут твою. — Я провожу рукой по шелковистым волосам и прижимаюсь губами к ее лбу. — У тебя больше таланта, чем у кого бы то ни было в Ле Мойн, но если я попрошу свою маму пропихнуть двоих...

— Не получится. — Она откидывает голову назад. — Если меня примут в Леопольд, это будет зависеть только от моих заслуг и таланта.

Я прижимаю ее к себе, чувствуя, как за грудиной пульсирует боль. Сдерживаюсь, чтобы не трахнуть ее.